Сестры из Сен-Круа

— Обещаю, что спрошу, только уж вы мне тоже пообещайте, что постараетесь сейчас немного поспать. Вот приду в следующий раз дежурить и скажу, что она ответила. А теперь вы ведь будете молодцом и постараетесь отдохнуть хорошенько, да?

Он выдавил из себя усталую улыбку и послушно сказал:

— Да, мисс, постараюсь.

— Меня зовут Молли, — мягко сказала Молли. — Моя смена уже кончается. Вы ведь Том, да? — Он кивнул. — Так значит, Том, я приду к вам, как только буду снова дежурить в палате, и тогда расскажу вам все новости о Гарри.

Том снова кивнул и закрыл глаза. Молли успела увидеть, как лицо у него обмякло, и он мгновенно заснул.

После смены Молли зашла в третью палату, думая найти там Гарри Кука. Он и в самом деле был там — его только что принесли из операционной. Сестра Мари-Жанна не очень-то обрадовалась приходу Молли, но когда наконец поняла, что Гарри — ее друг и односельчанин, нехотя подпустила ее к его постели.

Гарри лежал неподвижно, лицо у него было цвета оконной замазки, простыня натянута до подбородка, а руки лежали без движения поверх одеяла. Если бы одеяло не вздымалось едва заметно в такт его дыханию, Молли решила бы, что он уже умер. Очертания маленькой фигуры под одеялом были неправильными, с провалом на месте отрезанной левой ноги, и Молли безошибочно почувствовала, что смерть уже нависла над этим бренным телом.

Она ласково тронула его правую руку. Рука была холодная, и Молли машинально, не задумываясь, убрала ее тихонько под одеяло, а затем точно так же и левую. Наблюдавшая за ней сестра Мари-Жанна ничего не сказала, только про себя отметила, как ласково Молли обращается с этим раненым.

— Старый друг? — спросила она.

Не вполне уверенная, что правильно поняла вопрос, Молли ответила на ломаном французском:

— Семья. Когда мы были дети. С четыре года друзья.

Сестра Мари-Жанна кивнула и, протянув к Молли руку, мягко сказала:

— Если только он не очень сильный и если Бог не поможет ему, то он не выживет. Молитесь за него, дитя мое.

Молли кивнула.

— Можно я посижу с ним немножко? — спросила она, а затем повторила свою просьбу по-французски, стараясь выговаривать слова как можно четче.

Сестра Мари-Жанна устало улыбнулась.

— Пододвиньте стул поближе к его кровати, — сказала она, — только долго не засиживайтесь. Вам самой нужен отдых.

Молли нашла деревянный стул и поставила у самой кровати, чтобы можно было дотронуться до Гарри, если он вдруг очнется. Но он лежал с закрытыми глазами, дыхание его было коротким и неглубоким, и Молли просто смотрела на него, положив руки на гладкое одеяло и мысленно уговаривая Гарри цепляться за жизнь, бороться изо всех сил.

Когда она наконец поднялась наверх, устало волоча ноги, то увидела, что Сара уже в постели. Молли хотела войти в комнату бесшумно, но лампа еще горела, Сара приподнялась на локте и спросила:

— Молли, где ты была? Уже очень поздно.

Молли рухнула на кровать и тихо сказала:

— Гарри Кука привезли в нашу палату сегодня днем. Ему пришлось отрезать ногу.

— Гарри Кука? — На мгновение Сара недоумевающе смолкла. — Гарри Кука… Это не тот Гарри Кук, с фермы Хай-Мидоу?

— Он самый. Мой кузен. Я-то у родителей одна, вот и играла с ним, когда мы ребятишками были, — с ним и с его братом Тони.

— Ох, Молли, какая жалость! Как это ужасно для тебя. Я его помню. У него еще волосы были рыжие.

Молли начала медленно раздеваться.

— Нет, рыжий — это Тони, старший. У Гарри волосы какого-то мышиного цвета. Он в третьей палате. Я сидела с ним.

— Он очень плох? — мягко спросила Сара.

С минуту Молли молчала. Привычно сложила блузку и юбку на стуле, отбросила грязный передник в сторону, приготовила себе чистый на утро и только тогда, забираясь в кровать, ответила:

— Сестра Мари-Жанна сказала, чтобы я молилась за него. Лучше бы ты помолилась, Сара, а то я не очень-то умею.

— Конечно, помолюсь, — сказала Сара. — Как ты думаешь, он поправится?

Молли шмыгнула носом и сказала просто:

— Он в третьей палате, Сара. Что ж тут думать? Разве что чудо…

— Тогда я буду за него молиться, — ответила Сара и закрыла глаза.

Когда она открыла их снова, Молли сидела в постели и что-то строчила в своем дневнике.

— Ты бы поспала немного, Молли, — мягко сказала Сара. — Завтра будешь писать свой дневник.

— Надо записать все сразу, — ответила Молли, не выпуская из пальцев карандаш, быстро бегущий по странице, — все, что думаю, пока не забыла. Я стараюсь записывать все, что чувствую. Завтра оно уже смажется, и останется только тень.

На следующее утро Молли поговорила с сестрой Элоизой о желании Тома навестить своего товарища в третьей палате.

— Это его друг… l’ami de ce soldat[11], — объяснила она. — У него тяжелая рана… tres blesse, ma soeur[12]. Он хочет его навестить… dans la salle trois[13].

Сестра Элоиза все поняла, но ей не очень-то хотелось разрешать еще не окрепшему пациенту навещать друга в другой палате, даже если этот друг, по всей вероятности, при смерти. Она велела Молли возвращаться к работе и сказала, что еще поговорит об этом с сестрой Мари-Жанной.

Как только палата ожила, Молли стала обходить все кровати по очереди, чтобы измерить всем температуру. Когда она подошла к Тому Картеру, тот все еще лежал неподвижно с закрытыми глазами, но что-то подсказывало ей, что он не спит, и она тихо проговорила:

— Том… Вы не спите, Том?

При звуке ее голоса его глаза распахнулись, и он попытался сесть. Она мягко уложила его обратно.

— Пришла измерить вам температуру, — сказала она, кладя термометр ему под язык. — Я была у Гарри. К сожалению, ему отрезали ногу, но мы же знали, что так будет, правда? Вчера он был очень слаб, и сестра, которая заведует его палатой, сестра Мари-Жанна, сказала, что сон для него сейчас лучшее лекарство. Я спрашивала сестру Элоизу, можно ли вам навестить его сегодня, и она сказала, что поговорит сестрой Мари-Жанной. Думаю, это будет зависеть от того, как вы себя чувствуете. Ей ведь тоже не хочется, чтобы вы переутомлялись. Она пока еще боится, как бы у вас не началось заражение. Трудно от этого уберечься, когда вокруг столько гнойных ран.

Пока она объясняла все это, Том смотрел на нее, не отводя глаз. Говорить с градусником во рту он не мог.

Молли продолжала:

— Если у вас температура, а я боюсь, что так и есть… — она положила прохладную руку ему на лоб и почувствовала жар под пальцами, — то вряд ли вас туда пустят, но я потом еще раз спрошу. — Она вынула термометр у него изо рта и увидела, что ртуть остановилась на отметке 102[14]. «Высокая температура, — подумала она, — слишком высокая». — А почему бы вам самому ее не спросить, когда она зайдет? Правда, она не говорит по-английски, но она поймет, о чем вы спрашиваете, и позовет сестру Мари-Поль — помните, ту, что в маленькой шапке? Она вам переведет, если меня не будет рядом.

Она улыбнулась ему и, отметив его температуру на графике, отошла, пока он не успел спросить, сколько у него градусов.

Во время перерыва на завтрак, прежде чем идти на кухню, чтобы вместе с Сарой позавтракать горячим шоколадом и хлебом, Молли проскользнула в третью палату — взглянуть на Гарри. Сестра Мари-Жанна была чем-то занята за ширмой у другой кровати, в конце палаты, и Молли с минуту постояла у постели Гарри. Вид у него был почти такой же, как и прошлой ночью: лицо бледное, дыхание частое и прерывистое. Руки снова лежали на одеяле, и Молли накрыла его правую ладонь своей. Едва она коснулась его руки, как глаза у него распахнулись и устремились прямо на нее. Какое-то время он просто смотрел на женщину, стоявшую рядом с ним, затем в его глазах медленно появилось выражение, показывающее, что он ее узнал, и тут же сменилось недоверием.

— Молли? Молли Дэй? — Голос Гарри был похож на карканье вороны, и Молли пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать слова. — Молли, это правда ты или мне снится? Где я, Молли? Дома? В Блайти? — Тень улыбки тронула его губы. — Я дома, в Блайти! Слава богу, я в Блайти!

Молли присела на край кровати и ласково сжала его руку.

— Да, Гарри, это я. Я здесь. — Она улыбнулась и взяла его руку в обе ладони. — Но до Блайти тебе пока далеко. Ты в госпитале, во Франции, а как только окрепнешь, сразу поедешь домой.

Гарри глядел на нее непонимающе.

— Но почему ты здесь? Это ма тебя прислала?

Молли засмеялась.

— Нет, Гарри, я здесь вместе с мисс Сарой из поместья. Мы работаем в этом госпитале, помогаем ухаживать за ранеными, такими, как ты.

— С мисс Сарой?.. — Кажется, он хотел еще что-то сказать, но тут на него накатил приступ боли, все тело выгнулось дугой, на лбу выступил пот. С его губ сорвался невольный крик, и тут же из-за занавешенной кровати появилась сестра Мари-Жанна. При виде Молли лицо у нее потемнело.

— Что вы здесь делаете? Зачем беспокоите моего пациента? — возмутилась она. Молли, даже не понимая слов, уловила смысл по ее взгляду и тону. Она тут же встала и осторожно сказала:

— Ce soldat est Harry Cook. Il est mon coossan[15]. — Вчера вечером она спросила у Сары, как будет «кузен» по-французски и теперь с гордостью выговорила это слово, прибавив в порыве внезапного вдохновения: — Nous… prier. Vous me dire… prier[16].

Услышав, что они молились вместе, сестра Мари-Жанна отчасти умерила пыл. Она ведь сама сказала Молли вчера вечером, что ей нужно молиться за своего друга. Но она вспомнила о своей должности заведующей палатой номер три и резко сказала:

— Так вот, извольте, пожалуйста, спрашивать разрешения, прежде чем заходить в мою палату, Молли. Этому человеку нужен полный покой, так что, будьте добры, выйдите отсюда немедленно.

Она махнула рукой в сторону двери. Смысл этого жеста был понятен и Гарри, и Молли.

Молли смиренно сказала:

— Oui, ma soeur[17], — тихонько добавив по-английски, когда сестра отвернулась: — Я еще приду навестить тебя, Гарри, — и с несказанной радостью увидела, как левый глаз Гарри подмигнул ей в ответ.

В то же утро, вернувшись в свою палату, Молли увидела, что Том сидит, опираясь на подушки, а еще две подушки подпирают его забинтованную руку. Его уже умыли и побрили, и, хотя вид у него был все еще бледный и больной, глаза глядели ясно. Пока Молли ходила по палате, застилала кровати, протирала раненым лица влажной губкой и помогала более опытным сестрам менять повязки, она чувствовала, что его глаза неотступно следят за ней, но никак не могла подойти и поговорить с ним, пока не наступил обеденный перерыв и ей не поручили помочь ему с обедом.

— Вы видели Гарри? — были его первые слова. — Он жив?

Молли улыбнулась ему.

— Да, я была у него. Он пришел в себя. Он узнал меня, и это очень хороший знак.

— А мне можно зайти повидать его?

— Не знаю. Я спрашивала сестру Элоизу, но нам придется подождать, пока она решит. Знаете, у вас все еще жар, и я почти уверена, что она никуда вас не пустит, пока жар не спадет. Сейчас вам лучше всего поесть, — она поднесла ему на вилке кусочек еды, который он покорно проглотил, — и как можно лучше отдохнуть. Когда вас привезли, вы были совсем без сил. Знаете, сон — отличный лекарь, так что чем больше вы будете отдыхать, тем скорее поправитесь.

Том усмехнулся и сказал:

— Да, мисс, — в точности так, как обычно отвечал учительнице в школе. Только учительница не была такой хорошенькой, как эта Молли, которая, как ни удивительно, приходилась Гарри кузиной. Том еще немного поел и сказал: