Трудно быть немцем. Часть 1

— Я скажу моему шофёру отвезти вас, — Лёхлер взмахнул рукой — жестом, отсылающим лакея.

— Благодарю вас.

"Скорее, скорее домой, может Пётр уже вернулся".

Но в его комнатке, выходящей окном на огород, свет не горел. Клара простояла у плетня до темноты. Изредка на ситцевой занавеске в кухне появлялся силуэт сестры Кравченко.

— Мама, мама, ну где ты? Почему мерзнешь тут? Целыми днями тебя не видим, — Виктор тянул её за рукав.

"Да, в самом деле, в последнее время я прихожу редко, когда дети уже спят, так нельзя".

Ещё одна бессонная ночь.

Кравченко вернулся под утро. Замерзший и печальный, не удалось предупредить. Лес, словно вымер, даже местных не видно. Всё до последней ягодки собрали ещё летом, за дровами и хворостом так далеко не углубляются.

Увидела в ставшем таким близким окне язычок керосинки, Клара тихонько выбралась из спящего дома. Пётр курил у плетня, замер, услышав её осторожные шаги.

— Ты что? Почему не спишь…

Клара скомкала его шарф:

— Господи, как хорошо, что ты цел.

Пётр перешагнул низкий плетень, неловко погладил её по голове:

— Ну что ты… что со мной станется, зря только попёрся без толку. Время уходит, а я тут отсиживаюсь. Пойду на рынок, потолкаюсь среди людей, может, кого из знакомых увижу.

— Что с тобой делать? Как ты можешь узнать, кто, чем дышит? Скажешь лишнее, донесут, многие знакомые знают, где живёшь.

— Отсидеться не выйдет, тем более мне, кадровому офицеру, наши ведь спросят, за липовой инвалидностью не спрячусь.

Пётр Онуфриевич тех, кто предпочитал отсидеться и не высовываться, не осуждал, но в разговорах иронично называл таких "тюря". Но по поводу партизанских отрядов в лесу как то высказался Кларе:

— Чушь несусветная партизанить в нашей местности! Разве это лес! От карателей в таком не укрыться. Как же мало толковых командиров. Ты не представляешь, какие зелёные юнцы приезжали на командирские курсы. А сколько их осталось в финских лесах в безымянных могилах. Если бы сюда в подполье успели направить, хотя бы пару тех, кто был на Финской, таких огромных потерь в схватках с карателями удалось бы избежать. А история с несчастными пленными, оставленными в лесу, просто преступна. Зачем было освобождать из концлагеря и тащить в лес измождённых людей в такие морозы.

Последствия той карательной операции наполнили души сельских жителей ужасом.

— Эх, ну до чего обидно сидеть без связи, — Пётр обжёг пальцы и в раздражении притопнул искры от самокрутки.

Таким взвинченным Кларе ещё не приходилось видеть майора, она покачала головой:

— На рынке полно полицаев. До сих пор не сняли повешенных после показательной казни.

— Ну, я же не снимать их туда иду.

— Да я целый день места себе не находила, вторую ночь не сплю.

— Так! Быстро спать! Тебе ещё работать целый день, — Пётр легонько подтолкнул Клару в спину и скрылся между вишнями.

***

Отто Лёхлер чувствовал себя паршиво после расстрела пленных в лагере. Его попытка самоутвердиться, изображая из себя жесткого несгибаемого солдата фюрера, удалась плохо. Застрелив несколько пленных из собственного пистолета, он лишь на короткое время ощутил воодушевление, ведь он — орудие воли Божьей, создавшей Великий рейх.

Утверждение Вебера, что эти бедняги намеревались бежать и поэтому подлежат расстрелу согласно приказу "Кугель" выглядело сомнительно. Они от истощения с трудом дошли до ямы. Куда им бежать!

[Секретный приказ "Кугель" — "Пуля" (нем.) приказ гитлеровского верховного командования о немедленном расстреле военнопленных в случае попытки побега. Кроме пленных из Америки и Англии.]

Семья Лёхлер в Кобленце считалась набожной. Слабый, тщедушный подросток Отто чувствовал себя неуверенно со сверстниками. В юности увлекся обработкой материалов. Его восхищала твердость шлифовальных камней, легкость с которой абразивы убирали всё лишнее, придавая деталям нужную форму. Возможно, он подсознательно пытался компенсировать твердость своего характера.

В шлифовальном процессе была завершенность и определенность, не было зыбкости, которую Лёхлер ощущал в общении с людьми. Говорят одно — думают совсем другое.

Клара заверила обер-штурмфюрера, что знает людей, которые даже в условиях оккупационного голода, могут помочь с качественными деревенскими продуктами. Мёд, пышный белый хлеб, откормленные гуси были недоступны в городе. Лёхлер обрадовался возможности побаловать себя настолько, что предоставил фрау Таблер свой автомобиль с шофером.

Впоследствии это с успехом смогли использовать подпольщики. Лучшего способа перевозки листовок нельзя было и придумать. Кому придёт в голову обыскивать личный автомобиль шефа жандармерии?

Неожиданно для себя Лёхлер почувствовал некое подобие симпатии к фрау Таблер. Конечно, её сложно считать полноценной немкой, советское воспитание не могло не испортить арийскую породу. Но выбирать не приходилось. Истинные арийки были далеко, а то, что Клара была "второй сорт" как раз позволяло Отто чувствовать себя с ней гораздо уверенней, чем с женщинами в Германии.

Клара своей "второсортностью" как бы ставила Лёхлера на небольшой пьедестальчик, с которого он позволял себе снисходительный тон. Его самолюбие грела роль покровителя — так приятно было чувствовать себя хозяином чьей-то жизни.

***

В душе Циммермана массовый расстрел пленных оставил двойственное чувство. С одной стороны — это сродни прополке от сорняков, образцовый порядок во вверенном ему Павлограде причудливо ассоциировался с ухоженной оранжереей. С другой стороны …

"Только благородные растения имеют право на жизнь, — рассуждал "цветовод", — пленные — это сорняки, подлежат уничтожению, но рачительный садовник превращает сорняки в компост. Возможно, Вебер прав: пленных целесообразно использовать на благо Германии после тщательной сортировки. Военные заводы рейха работают на пределе, вот пленные и заменят, ушедших на восточный фронт. Жаль, что бендеровские и власовские формирования не столь многочисленны, как хотелось бы".

Отбирать из пленных трудоспособных и лояльных Великой Германии работяг Циммерман решил поручить непосредственному начальнику концлагеря Веберу.

"Его идея — ему и хлопоты. Вот и подберет мне рабочих для строительства оранжерей…

Всё же интересно: зачем фрау Клара захотела присутствовать на расстреле в лагере? Для женщин такой интерес не характерен, во всяком случае, женщин своей семьи Генрих не смог представить на подобной акции. Наверное, Клара хочет уподобиться женщине-валькирии из арийских эпосов. А может это банальная жажда мести за своих родных, отправленных в ссылку…"

Циммерман ещё в молодости решил, что попытки постичь мотивацию женских поступков — задача непосильная и потому бесполезная.

"Тем лучше. Участие в подобных "мероприятиях" не прибавит ей симпатии в глазах местных. Скорее всего, она стремится доказать свою полезность и лояльность исторической родине. Это проще и понятнее. Доктор Геббельс даже выдвинул теорию о "голосе крови", о подсознательной памяти предков. Генетическая память цветов обеспечивает чистоту сорта и дает возможности для селекции.

Не зря же фюрер так поощряет работы по созданию сверхчеловека — свободного от лишних эмоций, вроде жалости к побежденным.

Доверенные лица из "фаулейтэ" доносят, что Клара появилась в Павлограде из-за детей в конце августа…

А если она оставлена по заданию подполья?

О расстреле пленных горожане узнали из листовок, найденных на рынке. Кроме подробностей расправы, листовки содержали свежие сводки Совинформбюро и призывы к саботажу. Подполью не выгодно провоцировать ненависть к ней, если она их человек…

Бог мой! Насколько приятнее иметь дело с растениями, среди цветов проводится постоянная сортировка. Население этого беспокойного города нужно рассортировать и выявить неблагонадежных. Вот только как? …Н-да, для жандармерии задача неподъёмная, придётся привлекать гестапо. А ведь они обязательно спросят его о Кларе… Неприятно".

***

Комендант полиции распорядился взять на особый учёт всех приезжих и неблагонадежных:

"1. Семьи комсомольцев, коммунистов, красных командиров, активистов и сочувствующих внести в специальные списки.

2. Усилить охрану всех важных объектов и концлагерей".

На вопрос Клары:

— Для чего нужны списки?

Шеф ответил:

— Это — потенциальные заложники, в случае нападения на немецкого солдата или, не дай Бог офицера, сто человек будет показательно расстреляно, из списка. Приказ штандартенфюрера СС — руководителя ЭЙНЗАТЦГРУППЫ "Б".

Адъютант доложил:

— Никаких контрдействий в городе за текущие сутки не зарегистрировано. Полиция расклеила необходимые приказы. Из местных людей, пострадавших от Советов, создается городская полиция.

Глава 7