Трудно быть немцем. Часть 1

Взрыв железнодорожного моста

Подпольщики готовились не просто взорвать мост.

Врыв моста у станции Зайцево, на ветке соединяющей Павлоград и Синельниково готовили давно. Ждали, когда подтянется крупная партии немецкой техники.

Вместо автомобильного фашисты быстро наведут понтонную переправу. А вот рвануть железнодорожный, да так, чтобы вместе с мостом взлетела техника, это было бы максимально эффективно.

Главная проблема была в том, как обеспечить безопасный отход к станции Домаха. Идти через голую степь в сторону Павлограда было безрассудно. Вместе с майором Кравченко придумали такую схему минирования: заложить заряды не только в опоры железнодорожного моста, но и на шоссе, ведущие из Синельниково и Павлограда. Именно по этим дорогам ринутся каратели и жандармерия на поиски диверсантов, там их и встретит заготовленный подарочек. Кроме тех "жандармов", которые были зачислены в отряд фрау Таблер из бывших узников.

Задача Володи Индюкова и Николая Бешты — скрытно вернуться от моста по балке до просёлка. Жандармы-подпольщики в "случайно" сломавшейся и отставшей по пути подводе будут ждать подрывников с удостоверениями и повязками дорожной жандармерии на просёлке, идущем мимо балки. Пока будут разбираться с подорвавшейся на дороге поисковой группой, вывозить убитых и раненых карателей и жандармов, ребята спокойно вернутся в город под видом сотрудников дорожной жандармерии.

Заодно такие внезапные потери в личном составе жандармерии позволят Кларе заменить убитых предателей и пособников фашистов на "правильных" жандармов.

Так и сделали.

Пётр Онуфриевич накануне провёл с Володей и Николаем несколько тренировок в пригородной посадке. Под видом менял сапожного сырья они прошли весь путь отхода через балку, сверили время отхода. В вечерних сумерках Индюков и Бешта со справками заготовителей кожи двинулись в сторону Зайцево.

Охрана моста велела раскрыть заплечные мешки. Не найдя ничего, кроме вонючих, гнилых ошметков старых шкур, конвой охранения пропустил парней на другую сторону.

Мины были спрятаны в посадке неподалёку от моста. Воспользовавшись темнотой и грохотом проходящих составов, Коля с Володей сноровисто закрепили заряды в опорах. Вражеский эшелон с боеприпасами должен был проследовать через станцию в три ночи с четвертью. К этому времени всё было готово. Рвануло так, что стало светло, как днём. "Получите гады!" — радостно переглянулись неразлучные друзья и шустро устремились к балке.

Молодые подпольщики успешно отправили под откос платформы с орудиями и самоходками. Разгребать такой завал пришлось несколько дней. Такие перебои в поставках немцев давали необходимую передышку нашим.

На станции Домаха и в Синельниково машинисты из отряда Константина Рябого вывели из рабочего состояния несколько паровозов, устроили столкновение вражеских эшелонов, в нужный момент, переключив стрелку. Каждый уничтоженный фашист, каждый не доехавший до фронта танк — всё шло в помощь фронту. Разгневанный начальник фельд-комендатуры Кривого Рога Хайнеман приехал в Управление дорожной жандармерии Павлограда, входившего в зону его ответственности.

Из Управления обер-фельдкомендатуры ему "вставил фитиль" командующий тыловым районом группы армий из VII административного отдела группы Первой танковой армии фон Клейста, лишившейся ценного груза для пополнения.

***

Весна 1942

Вечера, уже тёплые, Пётр использовал, чтобы подготовить Клару к новым испытаниям. Они садились под старой вишней, росшей на меже двух огородов, когда дети уже спали и тихо беседовали.

— Я не смогу предусмотреть все испытания и проверки, которым тебя могут подвергнуть. Тебе важно учесть основы идеологии фашистов. Нацистская пропаганда уже много лет формирует у немцев культ женщины-матери. Немецкая женщина — прежде всего МАТЬ. Учти это. Тебе легко будет соответствовать этому образу — у тебя дети.

— И как мне это поможет?

— Ну вот, смотри. Твой образ матери — твоя защитная оболочка — твоя опора и основа всех поступков, которые твои хозяева попытаются просчитать. Чтобы быстро принять решение в неожиданной ситуации, ты не должна выходить из этого образа и действовать в рамках поступков женщины-матери.

Тебя будут провоцировать неожиданными, порой неадекватными выходками Лёхлер и его окружение.

— А я?

— А ты представь, что они твои "дети". Как поступит мать?

— Как?! Ничего себе "ДЕТИ"!

Пётр вздохнул и терпеливо повторил:

— Только так ты сохранишь невозмутимость и спокойно найдешь взвешенное решение в каждой неожиданной ситуации. Это твой щит, твой "ПАНЦИРЬ".

Ещё раз.

Как поступит мать, если дети ведут себя безобразно? Рвут одежду, я не знаю… ломают игрушки?

— Зашивает, наводит порядок… наказывает, наконец.

— Последнее опускаем. То есть — терпеливо устраняет последствия шалостей — акцент на этом.

Чем бы тебя ни пытались "удивить" твои начальники, воспринимай это, как "детские шалости неразумных". Это надеюсь, поможет тебе не потерять голову и не наделать глупостей. Считай, что это психологический приём: Что бы ни происходило, повторяй про себя: "Я — НЕМЕЦКАЯ МАТЬ"

— Откуда тебе всё это известно? Приёмы, психология …

— Меня готовили к работе во Франции, Италии, Финляндии. Серьёзно готовили.

Лёжа в кровати, Клара слушала, как посапывают во сне дети и думала: "Как много умеет этот человек…"

Утром Клара старалась уйти из дома пораньше, пока не видно соседей во дворах. Идти под их взглядами она так и не привыкла. На форму надевала полотняное пальто-пыльник, пилотку прятала в сумочку.

***

Лёхлер появился неожиданно рано, подождал Клару на крыльце:

— Вы что? Стесняетесь носить форму? — прищурился неодобрительно.

— Нет, что вы, герр, обер- штурмфюрер, наоборот — берегу. На окраине улицы без дорожного покрытия, очень пыльно.

— Вам нужно переехать в центр. Представители немецкой расы не должны жить на окраине.

— Спасибо, герр Лёхлер, но там моя Schwiegormutter (свекровь), она присматривает за детьми.

— Как хотите, — буркнул шеф, упоминание о пыли вызвало у астматика Лёхлера гримасу отвращения.

— Русские свиньи совершенно не умеют строить дороги. К вечеру все профилировки под колесами техники превращаются в форменное безобразие, нужно больше щебня и больше рабочих.

— Вы совершенно правы! И больше жандармов, — позволила себе добавить переводчица.

Лёхлер недовольно покосился, но возражать не стал, вздохнул:

— Среди такого быдла сложно найти приличных жандармов, здесь не Европа.

"Да уж", — подумала Клара, в батальоне жандармерии были в основном дезертиры и уголовники. — Вот только как их заменить?"

Недавно майор сказал ей:

— Немцы пока ещё ведут себя беспечно: не маскируют на бортах грузовиков и бронетранспортеров эмблемы всякие и номера. Что, скажем, означает белый круг, перечеркнутый желтым крестом? Или скрещенные шпаги? Или бурый медведь, или слон? Для людей, знающих наименования воинских частей и подразделений, это, сведения о передвижениях вражеских войск, и сведения очень важные, я бы сказал, стратегического порядка. Понимаешь?

Клара постоянно сопровождала Отто в инспекционных поездках по дорогам.

Старательно запоминала все увиденные обозначения и номера, двигавшейся немецкой техники.

В целом, это была рутина — унылые оправдания согнанных из окрестных сел немногих уцелевших мужиков и набранных на бирже горемык. Самую тяжелую работу делали небольшие группы пленных. Основная часть пленных располагалась в лагере на Полтавской и в сортировочном лагере на литейном заводе — DULAG 111, где условия были гораздо ужаснее. Большая часть зданий Литейного была разрушена. В этих обгоревших развалинах и ютились изможденные грязные люди в оборванной одежде, у многих со следами крови.

***

Клара встретила начальник фельд-комендатуры Кривого Рога Хайнемана спокойно. Приём "Я — немецкая мать" реально работал, причём настолько, что к концу гневной речи Хайнеман невольно снизил градус, натыкаясь на "материнский — всё понимающий" взгляд Клары. Этот мягкий взгляд, казалось, говорил: "Ты успокоился… сынок?"

Это было непостижимо. Теперь стало более-менее понятно, как, в случае отъезда Лёхлера, эта женщина сможет держать в подчинении жандармерию. Франц Хайнеман притих и решил послушать, что же она ответит.

— Герр Хайнеман, я не однократно докладывала, что силами своих бойцов фельджандармерия не в состоянии обеспечить приемлемый уровень охраны, — в интонации Клары ясно звучало: "а теперь послушайте меня". — Увы, но господин Байбара не столь разборчив, как этого требует формирование качественных кадров — присылает всякий сброд: уголовники, куркули и пьяницы. Как минимум, треть из них подлежит замене!

— У вас есть из чего заменить? Насколько я знаю, вербовка желающих служить в шуцманшафт-батальонах оставляет желать лучшего.

— Не удивительно, — вздохнула фрау Таблер, — у нас нет униформы и приличного оружия, как у немецких полевых жандармов, даже один кюбель-ваген на весь город — это роскошь.

— Униформу, как и доверие командования, нужно заслужить! — жестко заявил фашист, — Ваши пьяницы только опозорят её.

— Согласна! Поэтому, позвольте мне самой набрать в отряд подходящих людей, — Клара улыбнулась, — на своё усмотрение.

— Хм, — слегка растерялся Хайнеман, улыбка у Клары была удивительная. "Наверное, сказывается отсутствие женщин", — подумал он про себя, а вслух произнес: — Вам сложно отказать, фрау Таблер.

Стоило ему уехать, город потрясла новость: ещё один железнодорожный мост, теперь уже через Волчью, взлетел на воздух. Незадолго до этого отряд дорожной жандармерии укрепил и обновил железный каркас, заодно сделав "закладки". И вот теперь вся конструкция превратилась в развалину — шпалы разметало вокруг закрученных рельс.

Фашисты принялись срочно налаживать понтонное сообщение. Немецкие специалисты должны были обеспечить беспрепятственное движение вермахта на Восточный фронт. Бои под Тулой в декабре лишили фашистов значительной части техники. Тогда приятель Хайнемана из 2-ой танковой армии Гудериана в письмах недоумевал, как вообще можно воевать в тридцатиградусный мороз, когда топливо превращается в густой кисель.

За сведения о партизанах, взорвавших мост, гестапо объявило награду в тысячу марок. Шеф гестапо фон Экке лютовал: были взяты заложники из прилегающих к реке кварталов. По городу было объявлено, что, в случае новой диверсии, заложники будут расстреляны. В ответ ночью какие-то отчаянные головы прикрепили листовку с требованием всех отпустить прямо на дверь здания гестапо Павлограда.

***