Оружие Вёльвы

* * *

Ей все было видно очень хорошо. Когда вдали показались корабли Олава, Снефрид и Мьёлль высадили на оконечность ближайшего острова.

– Когда все закончится, я вернусь за тобой, – сказал ей Эйрик, уже облаченный в медвежью куртку; оружничий держал возле него щит с кровавыми рунами и шлем. – Или нет, – добавил он и подмигнул.

И в тот миг, когда его правый глаз был прикрыт, на Снефрид глянул с его лица сам Один.

Эйрик не отличался склонностью к шуткам, и такой непривычной веселостью его наградило ощущение близости богов, отворенных ворот смерти. Его темно-серые глаза сейчас смотрели отстраненно и притом очень пристально; он едва замечал Снефрид, зато очень хорошо видел ту воздушную тропу, на которую собирался вступить. Снефрид хотела еще раз ему напомнить, чтобы избегал «боевой ярости», но не посмела – им уже владел Один, Один решал, каким ему быть, и не будешь же давать советы божеству!

Сердце обрывалось от мысли, что она может никогда больше не увидеть Эйрика живым. Или вообще не увидеть. Если он будет разбит – что станется с нею и Мьёлль, разброшенных на чужой остров среди враждебного им народа? Даже их пожитки остались на «Змее» – не таскать же ларь и короба по шатким мосткам, которые для них перебросили с борта на камень высокого берега; пробегая по ним, Снефрид ощущала себя «на воздушной тропе». Но опасался только разум, а душа не верила в поражение. «Ведь я же здесь!» – говорила себе Снефрид.

Или это кто-то другой говорил ей? После заклинаний на корабле ее душа еще бурлила, от возбуждения покалывало пальцы, казалось, сама сила сейчас закапает с их кончиков, как огненная кровь.

Перед уходом с корабля Снефрид взяла с собой синюю накидку Хравнхильд, а под нее спрятала маску и жезл вёльвы. Неподалеку от места высадки находился мыс, выступающий из сосняка и нависающий над волнами. Оставив охающую Мьёлль внизу, Снефрид проворно взобралась туда. Поблизости не виднелось никакого жилья, только на другом склоне мыса, внизу, белели несколько пасущихся овец. Снефрид надела маску и взяла жезл. Как хорошо, что сейчас ей не надо ждать, пока небесая диса подаст ей знак. Она все видит сама. Она может призвать на Эйрика защиту Одина и валькирий, а на его противников – «боевые оковы».

И она заговорила глядя на корабли, видные ей как на ладони, и рисуя жезлом вёльвы в воздухе перед собой:

Руну Льда черчу я ныне,
К силе ётунов взываю:
Черным льдом окован Олав,
Кровь твоя застыла в жилах!
Три нужды познаешь, Олав:
Пало тяжкое бессилье.
Отнимает Один силы,
И удачу сына Бьёрна…

Некому было ее увидеть здесь, но если бы кто-то на кораблях обладал зрением орла и имел время оглядываться, он решил бы, что сама норна Урд вышла из вод Источника, чтобы разделить жребии смертных. Между землей, небом и морем, она стояла, серая, как клок тумана, в синей, как небо, накидке, с черным, как у Хель, лицом, с развевающимися по ветру длинными волосами, светлыми, как лучи Альвхейма…

Ветер доносил до нее отзвуки пения боевых рогов, призывающих Одина и валькирий к месту сражения…