Духовная

Николай мысленно согласился с отцом.

– Там ведь как дело было. Прорубь на Крещение вырубили, а я ваши слова вспомнил, что от святой воды человеку зла не будет. Вы же всегда на Крещение окунались. Еще и подумал, что псина, в отличие от меня, некрещеная. Вот и прыгнул за ней, как дурак. А вы меня с Петром потом вылавливали. Петр-то старше был, знал, что пса не спасти. Ох уж и бранились вы тогда…

– А ведь ты псину тогда спас. Как же я тобой, дураком, гордился! Да знаю я, знаю, что ты всегда думал, что я лишь Петром дорожу, а до тебя мне дела нет. С детства на меня обиду затаил. Но ты пойми, Петька же, он весь в меня был, прямой как палка, что думал, то и говорил, что говорил, то и делал. Он, как моя копия, опять же служить пошел за мной в артиллерию.

– Служить можно не только в военном мундире.

– Можно. Но ты же тайна за семью печатями! Где пропадал, что делал? Когда вернешься и вернешься ли? Я и Штольца-то столько лет при себе держу, чтобы хоть что-то о тебе знать. Ты же ни словом ни полсловом!

Чуть передохнув, генерал гораздо мягче добавил:

– Таинственный ты весь из себя, прям как твоя мать. Потому, видать, и люблю тебя, дурака. Ты ведь самое дорогое, что она мне оставила.

Слышать от генерала подобные слова было до крайности удивительно, грудь Николая сдавило, будто бы на нее поставили пудовую гирю. Глубоко внутри Николай всегда знал, что отец им дорожит, но за многие годы недомолвок и взаимных упреков стена между ними все росла и росла. И вот теперь рухнула.

– Ну значит, настало время для откровенности. Генерал Юсупов, мне необходимо ваше участие в деле, пожалуй, государственной важности.

Глаза генерала засияли, и сам он будто бы помолодел лет на пять, а то и десять:

– Давно бы так.