Духовная

Глава 11

Стоя напротив трюмо и собираясь с силами, чтобы спуститься вниз, Полина испытывала сильнейшее чувство déjà vu. И снова вечер начинается, а она даже не знает, будет ли на нем Николай. Приятное отличие этого вечера от бала в Петергофе было лишь в том, что по негласному правилу, заведенному еще покойной генеральшей, одеваться на вечер следовало скромнее, чтобы не создавать контраста между хозяевами дома и дебютантками. И Полина впервые обратила внимание, что ей нравится свое отражение в зеркале. Уроки Александры Михайловны сделали свое дело, осанка девушки была почти идеальной, а скромное муслиновое платье цвета сапфира ей невероятно шло. Полина поймала себя на мысли, что ей очень хочется, чтобы Александра Михайловна оказалась в очередной раз права, и Николай успел на вечер.

Но, спустившись вниз, Полина его не увидела, зато сразу заметила высокого и статного мужчину, волосы которого отливали медью. Полина узнала в нем человека в синем фраке, который привлек ее внимание еще на балу в Петергофе. Пожалуй, он был несколько старше, чем остальные приглашенные генералом офицеры, однако, несомненно, был самым видным из них всех. Молодой человек разговаривал с генералом и Штольцем, но с появлением Полины в зале, казалось, больше не отводил от нее взгляда. Закончив разговор с мужчинами, он сразу же направился к ней:

– Штабс-капитан Александр Александрович, к вашим услугам. Могу я ангажировать вас на следующий танец?

– Полина Ивановна Юсупова, большое спасибо за приглашение, но боюсь, что я в этом зале последняя, кто должен танцевать с вами сегодня.

– Ну же, одной из семи ваших подопечных нет в зале, а значит, отказав мне, вы лишите одного из моих сослуживцев возможности танцевать.

– Но раз вы так уверены, что не останетесь без партнерши, почему же выбор пал именно на меня?

– Это очевидно, вы единственная, с кем мне хочется танцевать сегодня.

Ранее Полине не доводилось упражняться в подобном обращении, и потому у нее не было иммунитета к флирту. И хоть слова капитана были довольно дерзкими, в его тоне слышалась какая-то юношеская наивность, чего никогда нельзя было заметить за Николаем. Щеки девушки мгновенно стали пунцовыми.

– Умоляю, всего один танец. Я обещаю весь вечер танцевать с другими барышнями, но лишь при условии, что вы согласитесь потанцевать со мной хотя бы раз.

Капитан казался таким искренним и простодушным, что Полина не смогла ему отказать:

– Хорошо, хорошо, я обещаю вам один танец, но только после того, как вы потанцуете с каждой из семи девушек…и Александрой Михайловной!

Полина искренне надеялась, что если он сделает хотя бы два перерыва, то попросту не успеет её пригласить.

Капитан лучезарно улыбнулся и тут же пригласил ближайшую к нему дебютантку. Наблюдая за танцующими, Полина чувствовала себя одиноко, она уже три месяца разучивает эти кошмарные танцы, а Николая даже нет рядом, чтобы показать ему, как многому она научилась. Генерал не танцевал из-за подагры, Штольц хотел было составить ему компанию на диване в углу зала, но был беспощадно рекрутирован Александрой Михайловной. А число офицеров и дебютанток было равным, поэтому Полине ничего не оставалось, как развлекать генерала разговором о проказах и успехах маленькой Оли.

Тем временем штабс-капитан последовательно потанцевал с каждой дебютанткой и даже с Александрой Михайловной, чем, к удивлению Полины, вызвал трудно объяснимое недовольство гувернера, подозрительно похожее не приступ ревности. Александр Александрович не пропустил ни одного танца! Изрядно разгоряченный последней кадрилью, он снова подошел к Полине. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним в центр зала.

– Вы очень настойчивы.

– Я с радостью принимаю ваш комплимент. Разговор с вами стоит того, чтобы за него побороться.

– Для человека, который видит меня второй раз в жизни, вы говорите много смущающих вещей. Скажите, мы не встречались раньше?

– Поли, ну неужели вы меня совсем не помните? А если без усов?

Полина внимательно вгляделась в лицо капитана, отметив про себя, что ее не называли Поли со времен, когда она жила с матерью в Москве. И тут она вспомнила:

– Саша, Саша, это же вы!

Штабс-капитан действительно оказался Сашей – студентом, который почти шесть лет назад волочился за старшим товарищем – частым посетителем салонов ее матери. Пожалуй, он был самым близким к Полине по возрасту среди тех, кто окружал ее тогда в Москве, и единственным, с кем она могла поговорить.

– Я тоже не сразу поверил, что это вы, когда увидел вас в Петергофе. Вы представить себе не можете, как я переживал, когда вы пропали. Я уже думал самое худшее. Как же я рад, что вы в порядке. Но прошу вас, расскажите, где вы были все это время, что с вами произошло?

Полина была так растрогана появлением старинного приятеля, что начала рассказывать ему буквально обо всем. И как сбежала в монастырь, и как вышла замуж за Николая, и про Александру Михайловну, и про генерала со Штольцем. Одного танца им решительно не хватило, а вечер уже близился к концу.

– Мне совершенно необходимо переговорить с вами наедине.

– Это неприлично. Лучше приходите с визитом завтра, я буду вас очень ждать.

– Это касается вашей матери. Через четверть часа в кабинете.

Следующие пятнадцать минут были по праву самыми волнительными в жизни Полины. Она разрывалась между предупреждением Николая о недопустимости легкомысленного поведения и желанием узнать у штабс-капитана хоть что-то про маму. Полина очень мучилась чувством вины, что так ни разу не поговорила с ней после ухода в монастырь, и, пожалуй, на всем свете не существовало другой причины, которая могла заставить её безропотно последовать за штабс-капитаном в кабинет.

Незаметно выскользнув из зала в гостиную, она бесшумно прошла по ковру и отворила дверь. Саша стоял у стола, но, заметив Полину, тут же подошел к ней и взял ее за руки:

– Дорогая Поли, как же я рад нашей встрече! Боже мой, как же вы похорошели!

Полина не успела отстраниться или хоть что-то ответить, как дверь кабинета за ее спиной щелкнула, и в кабинет вошел Николай. Саша на мгновение замер, и этого было достаточно, чтобы Николай в одно движение вытащил из трости умело спрятанный в ней клинок и навел его на лицо штабс-капитана.

– Николай Павлович, прошу прощения, это моя вина. Умоляю вас, опустите оружие. Здесь нет ничего недостойного. Саша мой друг детства!

Лицо Николая было абсолютно белым, это была даже не злость, а нескрываемая ярость:

– Как вы только посмели!

Полина оцепенела от ужаса.

– Николай Павлович, прошу вас сохранять спокойствие и послушать жену. Уверяю, нет никаких причин для ревности.

– Какая к черту ревность! Как вы посмели заявиться в дом убитого вами человека!

– Дуэльный кодекс был соблюден во всех формальностях…

– Ну раз вы такой знаток данного документа, грех не прибегнуть к нему еще раз. Завтра, на рассвете. Там же, где вы стрелялись с моим братом.

– Но позвольте, как же так?! Вы не можете вызвать меня на дуэль только потому, что я стрелялся с вашим братом!

– Оставшись наедине с моей женой, вы обеспечили меня отличнейшим поводом. А сейчас убирайтесь.

Саша лишь чуть заметно кивнул, затем развернулся к Полине:

– Честь имею. Надеюсь, это происшествие не лишит меня вашего доброго мнения. Это все досадное недоразумение.

Затем открыл дверь и вышел из кабинета. Спустя мгновение послышался звук открывшейся входной двери.

Полина хотела было объясниться с Николаем, но тот, не произнося ни слова, вышел из кабинета, оставив ее в одну.

***

Полина не помнила, как добралась до своей комнаты. В висках стучало. Она ходила по спальне, как тигр в клетке, пытаясь осмыслить все произошедшее в кабинете. Поэтому, когда спустя два или три часа к ней постучали, она в ту же секунду открыла дверь. На пороге стоял Штольц:

– Боюсь, вам совершенно необходимо пройти за мной. Генералу плохо.

Генерал полусидел-полулежал в своей кровати и отчаянно старался сделать вдох. Лицо его приобрело нездоровый оттенок. Расстегнув воротничок мундира, Полина, не задавая вопросов, начала ощупывать шею генерала, затем ухом припала к его к груди и снова вернулась к осмотру шеи, потребовала открыть рот.

– Господин Штольц, помнится, ваш друг, доктор Йозофф из Вены, прислал вам раствор для инъекций, который должен был помочь вам с вашей непереносимостью тополиного цветения? Данные инъекции еще при вас? Пожалуйста, отвечайте быстрее.

– Да, но помилуйте, какой тополь в сентябре! Да генерал и не страдал от этого…да и симптомы! У меня это слезы из глаз и чихание, а он же задыхается.

– Несите немедленно! У нас критически мало времени.

Штольц выбежал из спальни. И только теперь Полина заметила Николая, стоящего с другой стороны кровати.

– Полина Ивановна, объясните, что именно вы задумали.

– Видите ли, препарат доктора Йозоффа помогает не только при тополином пухе, мы разбирали письмо доктора, как образчик отличия немецкого и австрийского наречий. В письме доктор описывает, как его препарат спас жизнь ребенку, которого укусило по меньшей мере двадцать пчел. Препарат успешно справился с отеком гортани. Вот только дозировка. В письме не было описания расчёта дозировки!

– Вы собираетесь вводить моему немолодому родителю экспериментальное лекарство, понятия не имея о необходимом количестве?

– Ну есть общие правила расчета…

В этот момент в комнате появился Штольц с пузырьком и шприцом.

– Для снятия симптомов господина Штольца, доктор рекомендовал пять миллилитров внутримышечно. Генерал почти вдвое крупнее, а учитывая экстренность ситуации, полагаю, что вводить нужно минимум двенадцать.

Полина ловко набрала необходимое количество раствора в шприц, умелым движением перевернула генерала набок, но в последний момент замерла, не решаясь сделать укол. Николай прав. Черт побери, он прав! О действии препарата им известно исключительно из письма некого доктора, который мог и приукрасить свойства инъекции. Генерал далеко не молод, да и дозировка очень примерная! Но что же делать?

И тут Николай ледяным голосом попросил Штольца и Полину выйти. В глазах девушки встали слезы, но она безропотно подчинилась и последовала за гувернером.

Николай понимал, что случай требует немедленного принятия решения, он лишь уберег Полину от груза ответственности за его принятие. Сжав руку отца, он сам сделал инъекцию, мысленно произнося молитву всем известным ему богам. Дальнейшие пару минут показались Николаю вечностью, но вот генерал наконец-то сумел сделать небольшой глоток воздуха, прошло еще минут пять, прежде чем он задышал уверенно. Устав от напряжения, Николай уткнулся лбом в руку отца. Самое страшное осталось позади.

– У тебя это всегда получалось. Ни минуты не сомневался. Помнишь, как за псиной в прорубь прыгнул?

Голос генерала был непривычно тихим.

– Вам бы отдохнуть.

– На том свете отдохну, там времени будет много. А сколько его у нас с тобой, Колька, осталось, никто не знает. Глупо двум родным людям собачиться.