Духовная

Глава 2

Утром в доме генерала были развернуты настоящие военные действия: лакеи и горничные носились как бешеные, протирая и полируя все то, что не успели протереть и отполировать вчера. Генерал подливал масло в огонь, то и дело ловя кого-нибудь из пробегавших мимо слуг, чтобы потребовать с того ответ о ходе операции по приему важной гостьи.

Незаметно для себя даже Николай поддался ажитации, осознав это только повязывая белый шейный платок, который в глаза не видел со времен бала в Царском Селе. Чтобы хоть как-то выразить протест по отношению ко всему творящемуся в доме безумию, входя в гостиную, Николай потребовал подать ему шампанского.

Эффект был достигнут моментально. Увидев сына, генерал был готов взорваться, как перегретый самовар, но тут в гостиную зашел Штольц и, как всегда, спас ситуацию. Вот уж кто всегда оставался спокоен и хладнокровен. Какой из двух его черных сюртуков был парадным, а какой – повседневным, вряд ли знал даже он сам.

Полина Ивановна появилась ровно к назначенному времени, ни минутой раньше, ни минутой позже, что не могло не порадовать генерала, как человека военного, во всем любившего точность. Однако, когда она зашла в гостиную, генерал, казалось, был уже и не рад ее видеть.

В гостиную бесшумно вплыли две черницы. Поклонились в пояс и замерли у двери. Понять, кто из них будущая невеста, поначалу Николай решительно не мог. После ярких барышень света и еще более красочных дам полусвета, обе послушницы выглядели одинаково монохромно. Рассмотрев их внимательнее, Николай все же определил, что девица в очках, скорее всего, и есть Полина Ивановна, так как выглядела она всё же лет на десять моложе, чем ее более крупная спутница с крестом на груди.

Пауза затягивалась.

Девица в очках окинула взглядом трех мужчин и подошла к генералу. Еще раз поклонившись, она заговорила:

– Позвольте принести Вам мои соболезнования по поводу гибели вашего старшего сына. Мир праху его. Я не была лично знакома с Петром Павловичем, но наслышана о его доблести и человеколюбии. Да хранит Господь его душу.

Генерал, не отличавшийся большой набожностью, смотрел на девушку широко распахнутыми глазами. В голове его постепенно выстраивался логический ряд: монахиня, она – монахиня, значит, невеста Христова, значит, замуж выйти не может, значит, завещание невыполнимо. Что же будет с многомиллионной мануфактурой? В чьих руках заказы казны? А самое важное, что ему скажут на все это при дворе?

Николай и Штольц были несколько быстрее, чем генерал, в осмыслении сей логической последовательности. Залпом допив бокал шампанского, оказавшегося в данных обстоятельствах особенно неуместным, Николай поставил его со отчетливым звуком на столик возле своего кресла и обратился к девушке вперед отца:

– Любезная Полина Ивановна, благодарим за ваше участие. Мы с батюшкой стойко переживаем эту утрату. Могу я попросить вас представить нам вашу спутницу и спросить, как вы добрались до Петербурга?

– До Петербурга? Боюсь, я вас не понимаю… Мы с сестрой Агриппиной прибыли к вам из Воскресенского Новодевичьего монастыря. Спасибо за беспокойство, но благодаря новому Благовещенскому мосту, добрались мы быстро, за четверть часа.

Потрясающе. А он уже успел себе навыдумывать, что ее мать – молодая вдова – сослала дочь к каким-нибудь дальним родственникам мужа за Урал, а она все это время была в Петербурге!

Тут вернулся к жизни генерал:

– Прошу прощения за манеры моего сына, он иногда забывается. Прошу вас… и сестра Агриппина, садитесь, пожалуйста. Вы меня извините, но я человек военный. Мне надобно напрямик. Скажите, пожалуйста, в вашем письме, на прошедшей неделе, вы писали, что готовы обсудить помолвку, чтобы исполнить волю вашего батюшки…хм…но как же?

Девушка немного покраснела, но взгляда от генерала не отвела:

– Понимаю, вас интересует, приняла ли я постриг и могу ли исполнить завещанное в духовной грамоте. Пожалуй, мне стоит начать с того, что я пришла в монастырь в очень юном возрасте и с тех пор жила как послушница. Однако матушка-настоятельница неодобрительно относится к обетам молодых особ и потому не дает им стричься в монахини в юном возрасте. Но я планирую принять постриг в будущем. К слову, именно это желание и привело меня сегодня в ваш дом. Мне бы очень хотелось обсудить с Николаем Павловичем некоторые финансовые вопросы нашего брачного договора.

Переход разговора от духовного к материальному случился стремительно даже по меркам циничного Штольца, бровь которого удивленно приподнялась из-под пенсне. Было очевидно, что вести светские разговоры Полина Ивановна не намерена. У нее есть весьма конкретная цель визита и только об этом она желает разговаривать.

– Так значит, вы согласны на замужество?

В голосе генерала слышалась надежда.

– Я готова рассмотреть эту возможность.

Николай почувствовал, как внутри у него закипает раздражение. По роду своих занятий, ему периодически приходилось иметь дело со всякого рода шантажом. И именно шантажом вознамерилась заняться послушница в очках. В голове Николая ее слова звучали так: “Возможность исполнения завещания моего отца зависит не только, и не столько от вашего согласия, сударь, сколько от моего. И раз уж так, давайте решим на берегу, что каждый из нас с этого будет иметь”. Именно непереносимость женских манипуляций заставили Николая с некоторых пор иметь дело только с продажными женщинами, вступая в товарно-денежные отношения и заранее зная стоимость приобретаемой услуги.

Свирепея, Николай обошел гостиную и сел на диван подле Полины Ивановны, игнорируя более подходящее в данных обстоятельствах кресло напротив гостьи.

Девушка поежилась. Несложно было предположить, что обитательница монастыря еще никогда так близко не сидела к мужчине. А Николай умел произвести впечатление. По-военному статный, спасибо генералу, со жгучими темными глазами, он неоднократно становился причиной женских слез и истерик.

– И какие же условия вы считаете необходимыми включить в брачное соглашение?

Девушка инстинктивно вжалась в угол дивана.

– Только самые необходимые: в духовной написано, что мануфактуры переходят в ваше управление со дня свадьбы, и я не намерена этому противиться. Однако только с рождением наследника я вступлю в права наследования, а значит, смогу распоряжаться имуществом. Но в отсутствие брачного соглашение все мое имущество станет вашим. Я же вознамерилась построить при монастыре больницу, не богадельню какую-нибудь, а настоящий госпиталь: c операционными залами, прозекторской и медицинской школой!

Когда послушница говорила о больнице, глаза ее блестели, и даже очки не могли этого скрыть. Восхищение, с которым девушка говорила о своей мечте, не могло не располагать, но Николая это впечатлило мало.

– Дражайшая Полина Ивановна, боюсь, подобное условие включить в брачный договор совершенно невозможно. Видите ли, юридические документы требуют достаточно высокой степени детализации, написать «выделить деньги на строительство больницы» совершенно невозможно. Полагаю, что вы и знать не знаете ни о финансовом состоянии мануфактур вашего батюшки, ни о хотя бы примерной стоимости вашего проекта, верно же? К тому же какой именно капитал мы сумеем сформировать, и сумеем ли сформировать что-нибудь вообще с момента брака до рождения наследника, это большой вопрос. Вы же не рассматриваете вариант продажи предприятий с молотка?

– Почему же не рассматриваю.

– То есть благополучие жителей столичной губернии для вас важнее благополучия если не ваших земляков, то земляков вашего покойного батюшки?

– Да почему же?

– Да потому, дражайшая Полина Ивановна, что военные заказы, которых добился ваш батюшка, и есть главное ваше богатство, а не мануфактуры как таковые. Продав то, что всю жизнь создавал ваш родитель, вы прежде всего заберете работу у людей, которые служили и служат вашей семье. Любой покупатель скорее всего решит, что для него выгоднее закрыть созданные вашим отцом производства и перенаправить заказы на собственные производственные мощности. А это значит, что из-за вашего каприза лишатся работы несколько тысяч семей.

Девушка побледнела. Побледнел даже генерал.

– Прошу прощения, дорогая Полина Ивановна. Я более чем уверен, что у вас не было никакого злого умысла. Но неужели вы думали, что сам государь-император благословил наш с вами союз лишь из соображений заботы о вашем женском счастье?

Последнее замечание было лишним. Николай это понимал, но ничего уже не мог сделать. В конце концов, он лишь сказал правду.

Губы девушки задрожали. Лицо стало особенно бледным на фоне черного хлопка рясы. Вид ее был до крайности жалок…и тем сильнее был эффект от произнесенных ею слов.

– Сто тысяч.

– Что, простите?

– Сто тысяч рублей, и вы обязуетесь не препятствовать мне принять постриг, как только наш сын достигнет возраста семи лет.

Генерал лишился речи. Штольц лишь скептически наблюдал за происходящим. В отличие от генерала, он знал о занятиях Николая чуть больше и был знаком с тем, как тот ведет переговоры, касающиеся финансовых аспектов.

– Названная вами сумма лишь доказывает, как мало вы понимаете в материях, о которых беретесь рассуждать. А что, простите, я получу за озвученную сумму?

Ресницы девушки затрепетали.

– О чем вы?

– Ну как же. Вы получаете свободу от меня и, допустим, сто тысяч рублей государственными ассигнациями. А что получаю я?

– Вы получаете все! Мануфактуры, предприятия, заказы, которые, как вы выразились, и есть все мое состояние. И получите их сразу же после свадьбы.

– Дорогая моя, если бы обязанность управлять означала богатство, то управляющие стали бы самыми богатыми людьми, чего, как мы с вами знаем, никогда не происходит.

– Чего же вы хотите?

– Жену, которая не создает проблем и не прибегает к шантажу по любому поводу. Если мы вступим в брак, я потребую, чтобы вы не избегали своих светских обязанностей. Вы обязуетесь выглядеть и вести себя соответствующим образом. И, простите меня, сестра Агриппина, вы можете быть духовной наставницей моей жены, но компаньонку для нее я выберу сам.

Полина бледнела все больше и больше.

– Помимо всего прочего, мы закрепим в договоре сумму, которую вы получите в качестве ежемесячного содержания. Откладывать из нее на постройку больницы вы не будете иметь право, как и тратить на благотворительность свыше определенной части, дабы не вводить вас в искушение превратить мой дом в богадельню.

Николай понял по багровому лицу генерала, что на этом стоит остановиться. Но тут не весть откуда силы в себе нашла послушница в очках.

– Раз уж мы перешли к обсуждению нашей будущей супружеской жизни, могу ли и я просить внести еще одно условие в брачный договор?

– Вы можете просить о чем угодно.

Говоря это, Николай уже чувствовал себя победителем и вальяжно откинулся на спинку дивана.

– Я, как вы могли заметить, сестра милосердия, и обладаю некоторыми познаниями в медицине и гигиене. Видит Господь, я не хотела поднимать эту тему сейчас, но может это и лучше, обсудить все в самом начале.