Нокс. Эпоха войны

— Тебе дорога его жизнь? — спросил с горящими глазами Тюр.

— Да… — сухо буркнул Райан, видимо не желая распространяться об этом.

— Почему? — продолжил Тюр, понимая, что разговор может прекратиться, поэтому весь напрягся и приготовился к худшему.

— С чего вдруг заинтересовался? — глаза Блейда злобно покосились на собеседника. Тот вздрогнул при виде красных глаз и уставился в первый попавшийся обгорелый дом.

— Ну, странно это всё… Поначалу я думал, что ты просто решил проявить снисходительность и добродушие перед публикой и помочь "бедняге". Так я думал, да и не стал лезть на рожон тогда.

— Похвально, что ты знаешь мои трюки… — ухмыльнулся Райан, — но тогда было совершенно другое.

— Да что, Великий Вельзевул, этот чешуйчатый сделал, чтобы ты так любезно подтирал ему зад и кормил из ложечки?! — голос Тюра перешел в крик. Он глядел на Блейда гневными глазами, на которых вздулись капилляры, надув щеки. Тот же не отреагировал и лишь вальяжно поднял голову и стал глядеть вдаль усталыми глазами.

— Он остался один… — тихо сказал Райан, — его семья погибла, и он стал изгоем. Мы с ним прошли один и тот же путь гонения. Однако из нас двоих вышел только я, потому как имел дорогих мне близких. А он был совершенно одинок… Пускай наша встреча и была случайной — я считаю своим долгом помочь и ему встать на ноги. Такова неволя благородия, Тюр… таков призыв сердца.

— Я не могу вас понять (говоря вас, он вспомнил Хэйта и его восторженность Джейсоном)! Ладно Хэйт… он всегда казался мне ненормальным… но ты! ангелы и драконы — вот кто низшие твари в Мартинии; как ты не поймешь, что из-за ящеров и крылатых ублюдков наши деды и отцы отдали жизнь! И сейчас ты чуть ли не в братья записываешь одного из таких убийц!

— Тюр… — грозно рыкнул Райан. Ван Лорг присел и поежился от мрачного и гневного вида Райана. — Наши отцы и деды дрались из-за грёбанной потасовки между верхушками. Война Трёх была жестока, признаю, но ее причина — курам на смех! И я подозреваю, что не все сказанное нашему народу — правда.

— Вот и Хэйт так говорит…

— Как бы то ни было — нынешний ход мысли общества нашего грязен и противен мне. Тюр, — Блейд посмотрел на собеседника, — ты хороший боец и главнокомандующий куда лучше меня… Но твои мысли и отношение к драконам извращены погаными стариками… Я не стану винить тебя, ведь так получилось, что ты родился в таком мире… Но мне прискорбно смотреть на всю картину в общем. Поверь, с моим восхождением на трон, я заставлю каждого ублюдка в стране положить голову в землю и считать себя вошью лишь потому, что они смели думать негативно о драконьем народе. Я надеюсь, что ты поменяешь свою точку зрения, Тюр, ты неплохой парень… ублюдок, конечно, но есть шанс, что ты выберешь правильную сторону…

Райан поставил бутыль рядом с Тюром, поднялся, глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Тюр с удивлением глазел на его доброе и теплое выражение лица, которое озарило демона. Сказав «Отдыхай», Блейд ушел обратно в дом, а Тюр остался сидеть, допивая ром и предаваясь своим воспоминаниям. Он вспомнил, как отец бил его тонким стручком за то, что он не выполнил поставленную задачу — проявить свой магический элемент. Так же он вспомнил, как мать вечно говорила ему остерегаться ангелов, ведь те очень ужасные и опасные существа. Он вспомнил юношество, в котором часто получал выговоры от отца; но что хорошо помнил Тюр, так это слова, которые отец говорил Тюру, словно молитву. «Восславь бога нашего, Вельзевула, что помог нам в битве с страшными тварями, коем были ящеры и крылатые монстры. Помни и бойся их; ненавидь и остерегайся их» — таковы были слова отца. Он говорит ему это постоянно, когда был случай. Другие мальчики тоже поддавались этой молитве со стороны родителей. Было ожидаемо, что и Тюр будет груб и невежествен к Джейсону и Ребекке, как к представителям своих народов. Из года в год его семья строила корабль, полный ненависти, предрассудков, гнева и желчи. Но сейчас корабль напоролся на большой и крутой риф, который был сотворен тем странным разговором с Хэйтом и словами Райана. Тюр долго сидел и пил, пока не начался сильный ливень, а потом скрылся в доме. Присев на кровать темной и сырой комнаты, он не мог решить: кому верить — отец его стал добрее, убрал свои барьеры и теперь действительно ведет себя как родитель. За долгие годы… Но, с другой стороны, Тюр не мог отрицать слова Райана, ибо ван Блейд никогда еще не говорил пустые и необоснованные мысли. На секунду Тюр подумал: «Он решил настроить меня против моей семьи. Против моего отца…» — на это были причины… Но почему-то, вспоминая новый, искренний до глубины образ Райана, Тюр отгонял эти мысли.

— Я что, попал под обворожительные чары Блейда? — проговорил тихо демон в пустоту. Задрав голову, он смотрел в черный потолок, иронично улыбаясь…

***

Лес был окутан туманом. Дождь только прошел, так что земля была мокрой и холодной. Ветер нещадно бился о тело и пытался сорвать часть одежды. Деревья были хаотично разбросаны и сбивали с пути. Лишь слабый и невидимый для глаз поток ангельской магии был связной нитью, которая вела Кастиила по туманному лабиринту. Он судорожно держался за свою куртку, уже ничего не воспринимая глазами и шел согласно своему чувству магии. Шаги его были медленными и слабыми; тело были изранено и истощено; пальцы рук и ног онемели, а насморк и дрожь в теле все усиливались. Ангел плелся меж деревьев, сам не понимая куда, надеясь найти своих братьев и Ребекку. Он все никак не мог понять, как они все оказались порознь, ведь совсем недавно готовились к наступлению на полевой лагерь солдат из Стока. Последним четким воспоминанием в нынешнем туманном и больном разуме было совместная атака всех четырех ангелов, когда решающий удар был за ними. После этого Кастиил помнил лишь то, что он очнулся в этом месте, один, раненый и слабый. Он плелся и плелся, пока, наконец, не наткнулся на яркий свет, который исходил откуда-то сверху, где был крутой подъем. Кастиил попытался взобраться, но резко рухнул на землю и скалился по горке. Обессиленно лежа на земле, он смотрел на голые черные ветви деревьев, которые нагло закрыло небо. Парень выпустил последний вздох и уже закрыл глаза.

— Кас, Кас!!! — слышались детские голоса. Ангел очнулся, словно и не было слабости.

— Что это?! — встревоженно спросил он, оборачиваясь.

— Кас, давай поднимайся! — кричали эти голоса сверху. Кастиил подорвался и с большим усилием стал карабкаться по скользкой горке. Когда он перекатился по земле и тяжело дышал, взглянул на этот свет и застыл; его грязное лицо осветилось белым светом. Он поднялся, но сделал это потерянно, не отводя глаз от того, что впереди.

Всего лишь в паре метров от голых сухих деревьев возвышались белоснежные каменные дома, дорога, уложенная плиткой и замок, что стоял в самой дали. Кастиил ступил на дорогу, смотря под измазанные грязью сапоги. Его шокированное лицо пугало проходивших мимо прохожих, которые были чисты, белы и одеты в характерные для этого города одежды. Кастиил обернулся и упал. Леса уже не было… только продолжение белой дороги и белых домов. Ангел осмотрелся вокруг: архитектура, жители и тот дальний замок… все это было Эдемом. Но что-то странное было в нем сейчас, словно город казался другим, но смутно знакомым. Кастиил снова услышал детские крики, которые звали его. Покосившись на них, он увидел двух мелких и худых мальчуганов: один с широкой улыбкой, а другой с хмурым лицом и очками на половину лица. Кастиил быстро захлопал глазами. Разум пытался вспомнить, откуда эти детские белые и взъерошенные дети знакомы ему. Он поднялся и стал бродить вокруг них, но ни один, ни второй не замечали его. Сзади послышался плач. Ангел обернулся и увидел такого же возраста мальчишку с смолистыми волосами. Его лицо было красным, а руки все в ссадинах.

— Давай, вставай, Кас! — требовал улыбчивый мальчишка, протягивая руку. Кас поднялся и закрыл лицо руками, продолжая плакать.

— Тебя снова побили? — спросил второй.

— Угу… — выдавил Кас, сквозь закрытый рот.

— Ррррррр… — прорычал улыбчивый и сжал кулаки. — Я разобью им лица, каждому!!! Пойдем, Гавриил, размажем их!

Мальчик в очках схватил улыбчивого за руку.

— Нет, Левиафан… мы должны идти домой…

— Опять? Опять будем грушей для битья? Мне уже надоели эти издевательства! Мы такие же ангелы, как и они!

— Они осуждают нас от того, что мы от разных отцов.

— Да знаю я! — крикнул Левиафан и отдернул руку. — Но не мы виноваты в том, что наша мама не умеет работать по-другому!

После сказанного его щека тут же получила пощечину. Гавриил стоял со спокойным лицом, но его глаза были переполнены от злости.

— С ума сошел?! — Левиафан был в шаге от истерики.

— Не смей оскорблять маму. Она единственная, кто любит нас, не бьет, не ненавидит и не принижает. Да, она слаба, но она пошла этим путем, так как ничего не могла. И после всего добра, что она сделала, ты не должен так говорить.

Левиафан прикусил губу, чувствуя вкус крови и зарыдал. Пытаясь сорвать локоны блондинистых волос, он глухо и злобно рычал, пытаясь сдержаться. Гавриил отвернул голову; его брови нервозно дрожали. Кастиил вспомнил тот день. Тогда мальчишки со двора избили его, потом еще закидали камнями братьев и смеялись им вслед. Тогда много слез проливалось каждый день. Кас подбежал к брату и, крепко обняв его, стал успокаивать; он говорил всякие утешения, хвалил брата за смелость и силу и даже сказал, что завидует ему.

— Пойдемте… раз у Каса забрали все фрукты, то придется вернуться с пустыми руками, — натяжным спокойствием звенел голос Гавриила. Мальчики поплелись в сторону замка, держась рядом.

По пути они натыкались на разные прилавки и витрины, на одной из которых стояла книжка с красивой обложкой. Кас застыл, глядя на нее; глаза его светились от красоты, а рот раскрылся в удивлении. Он почти прильнул к стеклу, что преграждало его руки и глаза от таинственных страниц этой красивой книги. Но Гавриил взял его за руку и сказал: "Пошли", а сам на секунду взглянул на эту книжку. Посмотрев на горящее лицо брата, Гавриил помрачнел и ускорился, дабы скрыться от злосчастного прилавка. Когда солнце опустилось к линии горизонта, окрашивая море в красный, мальчики зашли за порог своего дряхлого и зашарпанного домишки. Свет из окна упал на лицо сидящей за мелким столом матери; она сгорбилась и смотрела бездушно в пол, поглотившись своими тревожными мыслями, попутно грызя ногти. Несколько желтых волосинок выглядывали из-под серого платка, скрывшего волосы. Чуть увидев своих сыновей боковым зрением, она ринулась со стула, словно собака с цепи, и крепко обхватила всех троих. Она лепетала что-то непонятное, но мальчиками было ясно, что она высказывала свои переживания. Тяжелее навалившейся матери на детские тела для них были ее слезы, которые полились рекой по красным от нахлынувшей крови щекам. Их лица сделались бледными, печальными и жалкими. Оторвавшись от них, она стала целовать каждого в макушку, продолжая жаловаться на боль в груди, которую вызвали эти трое своим долгим походом. Вдоволь наплакавшись, она присела на стул и, осмотрев их и не найдя пакета с фруктами, грустными и жалеющими глазами взглянула на Каса.