Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

4. Награды и форма одежды

В ходе революции сразу же возник вопрос о всевозможных наградах. Быстро менялись правила и обычаи их ношения. Генерал В.Г. Глазов так описал свое посещение Военного совета в здании Военного министерства 9 марта: «Встретил Ставровского, и он мне сказал, что ордена надо снять, что я исполнил в уборной»[455].

Но в то время, когда старые генералы опасливо скрывали свои награды, бравые солдаты, украшенные боевыми орденами и медалями, символизировали порой революцию. Подобные изображения печатались на почтовых открытках того времени. Многие же увидели возможность получить в условиях революции давно желанные награды. Соответственно, на власти оказывалось давление с требованием значительно расширить практику присвоения орденов и медалей. Так, командир 42-го пехотного Якутского полка требовал награждения всех чинов своей части орденами и медалями на особой ленте за бой, состоявшийся 25 июня 1917 г.[456] Само предложение такого рода представляло собой явный отход от дореволюционных принципов награждения и могло появиться только в новых условиях. Весь личный состав Корниловского ударного полка 16 августа был награжден Георгиевскими крестами за бои на Юго-Западном фронте[457].

Особое значение вопрос о наградах приобрел и ввиду того, что они часто имели монархическую символику. Сам вид «царских орденов» в революционной обстановке вызывал порой раздражение, и еще до выхода официальных распоряжений правила ношения наград фактически нарушались. Солдаты и матросы переворачивали медали, чтобы скрыть изображения бывшего императора, а иногда и попросту спиливали их[458]. Некоторые генералы и офицеры также избегали носить монархические ордена. Так, генерал-майор Ф.А. Риттих, исполнявший должность начальника Пажеского корпуса, после отречения императора снял все свои ордена, оставив лишь французский орден Почетного легиона, — ведь он имел красную ленту, что соответствовало новым политическим условиям[459].

Временное правительство пыталось сохранить в целом дореволюционную наградную систему, ликвидируя лишь некоторые ордена, устраняя монархические эмблемы и проведя необходимые реформы в деле награждения. Уже 16 марта правительство постановило приостановить награждение орденами и знаками отличия, за исключением тех, которые выдавались «за боевые против неприятеля отличия» (в основу постановления лег проект Юридического совещания при Временном правительстве от 10 марта)[460]. Однако бюрократическая система работала со скрипом, и еще 18 октября 1917 г., за неделю до свержения Временного правительства, управляющий медальной частью Монетного двора запрашивал свое начальство, следует ли ему выполнять наряды на изготовление медалей «За беспорочную службу в тюремной страже» и «За беспорочную службу в полиции». В последнем случае он предлагал заменить слова «в полиции» на «в милиции»[461].

Престиж старых наград в среде гражданских чинов падал. Так, многие железнодорожные служащие, удостоенные в 1915–1916 гг. медали «За усердие», отказывались получать эту награду, требовали вернуть деньги, уже уплоченные ими за медаль. Некоторые награды были переименованы: золотые медали стали называться «медалями первого разряда», а серебряные — «медалями второго разряда». В комиссии генерала А.А. Поливанова, обсуждавшей вопросы проведения преобразований в вооруженных силах, был поднят вопрос о награждении офицеров солдатскими Георгиевскими крестами по инициативе солдат. В условиях революции газетные публикации часто воспринимались как юридические акты, и уже в мае некоторые команды судов Черноморского флота обратились с ходатайствами о награждении своих командиров солдатскими орденами. Тем самым предвосхищались решения Временного правительства: 24 июня 1917 г. в устав Георгиевского ордена было введено положение о награждении офицеров армии солдатским крестом «За подвиги личной храбрости и доблести», а 25 июля это положение было распространено и на военно-морской флот (задержка, возможно, была связана с Июльским кризисом). Награждение производилось по приговору солдат части (и, соответственно, матросов корабля), делу давался ход лишь в том случае, если за награждение высказывалось не менее 2/3 военнослужащих части. При этом на орденскую ленточку должна была прикрепляться металлическая веточка по цвету креста. В своем приказе А.Ф. Керенский обосновывал необходимость данной реформы тем, что во время наступления войск Юго-Западного фронта от солдат начали поступать ходатайства о награждении офицеров солдатскими крестами. Это, утверждал приказ, свидетельствовало «о полном единении между офицером и солдатом». Вводилось также награждение солдат и матросов офицерской наградой, знаком ордена Георгия 4-й степени «За подвиги, предусмотренные статутом ордена святого Георгия и совершенные при исполнении обязанностей соответствующих начальников». После такого награждения солдаты и матросы производились в офицерский чин. В этих случаях на ленте знака укреплялась металлическая лавровая ветвь белого металла (соответствующий рисунок прилагался к приказу № 532 по военному ведомству от 19 августа)[462].

На практике изготовление и, соответственно, награждение орденами нового типа встречало технические затруднения. Капитул российских орденов 2 сентября обратился к администрации Монетного двора с просьбой начать изготовление соответствующих металлических лавровых ветвей, однако руководитель Медальной части Монетного двора сообщил своему начальнику, что заказ не может быть принят к исполнению, ибо ювелирные работы не составляют специальности Медальной части[463].

Юридические акты Временного правительства, реформирующие и «демократизирующие» наградную систему, должны были способствовать улучшению отношений между солдатами и офицерами. Однако подчиненные в такой ситуации получали возможность влиять на награждение своих командиров. Порой же солдаты, поддерживая представления своих начальников к боевым орденам, приводили и аргументы политического свойства. Так, бывшие солдаты 51-го пехотного Литовского полка в обращении к военному министру аттестовали своего командира следующим образом: «…За доброе и сердечное отношение к нам, солдатам, за ту правду, которую он высказывал в глаза высшему начальству, он за все те подвиги храбрости не получил ни одной награды, теперь же, когда цепи царизма сброшены и когда у нас в свободной молодой России царит правда и справедливость, просим вас, господин министр, не оставить нашего заявления и наградить нашего товарища-командира тем Белым крестом, которого он по справедливости достоин не за один, а за целый ряд боев»[464].

5 августа правительство приняло решение об изменении внешнего вида некоторых орденских знаков: так менялось изображение государственного герба на орденах, он лишался монархической символики[465]. Но, по-видимому, не всегда точные инструкции достигали исполнителей. Так, еще в середине октября 1917 г. управляющий Медальной частью Монетного двора запрашивал свое начальство, следует ли ему выполнять наряд на изготовление знаков святой Анны, на которых имелся крест, увенчанный короной[466].

Был заменен и рисунок Георгиевских медалей: вместо портрета Николая II на них помещалось изображение Георгия Победоносца, поражающего копьем дракона. 10 августа правительство утвердило проект медалей (кроме Георгиевских), на которых изображения бывшего императора заменялись изображением нового герба (точнее, изображением государственной печати Временного правительства), однако подобные медали, по-видимому, не были отчеканены. В то же время производство различных орденов и медалей начинают и частные мастерские. Можно с уверенностью предположить, что не все подобные награды имели официальный статус, но, возможно, порой и лица, получившие награды, стремились изменить их вид в соответствии со своими политическими воззрениями[467]. Это свидетельствует об ослаблении правительственного контроля над наградной системой, в этом также проявлялся кризис власти.

Изготовление медалей нового образца встречалось и с немалыми трудностями экономического характера. Так, после революции значительно возросли расценки и, соответственно, стоимость работ на Монетном дворе. В результате Капитул российских орденов не смог удовлетворить требования Генерального штаба[468].

Еще в августе 1917 г. Министерство юстиции Временного правительства подготовило проект «Об отмене гражданских чинов, орденов и других знаков отличия». В сентябре данный документ был готов к подписанию и даже уже был отпечатан типографским способом. Награждение за служебные и внеслужебные заслуги орденами и медалями, равно как и их ношение, отменялось. Однако данное постановление не должно было распространяться на военные ордена и медали, на награды, пожалованные за военные заслуги и за храбрость. Права же и преимущества гражданских служащих должны были определяться лишь занимаемой ими должностью (при этом деление на классы, а также исчисление старшинства по времени назначения на должность данного класса сохранялись). Однако данный проект так и не был утвержден Временным правительством[469].

Вместе с тем Временное правительство подтверждало высокий статус боевых орденов, награждая ими и за революционные заслуги. Георгиевским крестом был награжден унтер-офицер Т.И. Кирпичников, возглавивший восстание Волынского полка в дни Февральской революции, орден ему вручил сам командующий Петроградским военным округом генерал Л.Г. Корнилов (это вызвало возмущение многих офицеров, однако в сложившихся условиях немногие рисковали выражать свои чувства открыто). Когда же А.Ф. Керенский посетил 17 мая Севастополь, то он возложил Георгиевский крест на могилу лейтенанта Шмидта[470]. Символическое посмертное награждение, хотя и лишенное правильного юридического оформления, приравнивало участие в революционном восстании к военному подвигу.

В некоторых случаях войсковые и флотские комитеты активно вмешивались в процесс награждения, это также было ярким проявлением ситуации двоевластия. 29 марта соединенное заседание судовых комитетов дивизиона минных заградителей Черноморского флота высказалось за предоставление комитетам права ходатайствовать о награждении и производстве. Иногда же Советы и лишали наград: 12 апреля Центральный Исполнительный комитет Севастопольского совета направил предписание председателю судового комитета эскадренного миноносца «Счастливый»: «Предлагается секретно, без оглашения, предложить кондуктору Митрофанову снять Георгиевскую медаль, полученную им за усмирение команды в 1905 г. на крейсере „Память Азова“»[471]. Показательно, что такое решение подтверждало высокий статус награды в глазах членов комитета, которые, впрочем, считали себя вправе отнимать ее у лиц, боровшихся с революцией, не запрашивая при этом военные и гражданские власти. Как видим, некоторые Советы и комитеты стремились оказывать воздействие на процесс награждения, что символизировало их стремление выступать в качестве органов власти.