Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

5. Революция: отражение в ономастике

По-особому процесс «символизации» революции проявился и в русской ономастике. Разумеется, переименовывались учреждения, названия которых в новой ситуации звучали «старорежимно». Так, уже 15 марта Временное правительство приняло решение о переименовании Императорской Публичной библиотеки в Национальную библиотеку. Романовский комитет стал Комитетом попечения о беспризорных детях, а Императорская Академия наук — Российской Академией наук[733].

Грандиозную топонимическую революцию большевиков предваряли первые эксперименты по уничтожению монархических названий городских улиц и площадей. Уже 3 марта Городская дума Екатеринослава постановила назвать центральную городскую площадь именем председателя Государственной Думы М.В. Родзянко, своего земляка[734].

8 марта на заседании Петроградской городской думы было предложено устранить названия улиц, звучащих монархически, и присвоить им наименования, напоминающие «о великих днях свободы». Так, Николаевскую улицу предлагалось переименовать в улицу 27 февраля, Дворцовый мост — в Мост Свободы. Предложение о переименовании Дворцового моста в Мост Свободы нашло поддержку и в Художественном совещании при комиссаре Министерства двора, которое выступило также за проведение нового конкурса проектов украшения моста. К 8 апреля городская управа составила список переименований. «Монархические» названия должны были меняться в соответствии с общей идеологией революции: Улица Братства (Михайловская), улица Обновления (Алексеевская), Набережная Свободы (Дворцовая), площадь 27 февраля (Дворцовая), Народный парк (Александровский) и др.[735].

К проектам переименований относились, разумеется, по-разному. Известный публицист В.В. Водовозов, пользовавшийся немалым авторитетом в среде радикальной интеллигенции, решительно выступил против них, он призвал «не тратить времени и денег на пустяки»[736]. Однако в сложившихся обстоятельствах далеко не все противники переименований могли открыто обнародовать свою позицию.

Волна переименований охватила и провинцию. Воронежская городская дума 24 марта рассматривала вопрос о «памятниках династии Романовых». Было доложено предложение городской управы о переименовании Романовской улицы в Костомаровскую, в честь знаменитого историка, уроженца Воронежской губернии. Однако Городская дума высказалась в пользу иного названия — улица Свободы, предпочитая название, более соответствующее политической идеологии Февраля[737]. В Кременчуге Городская дума и общественный комитет постановили именовать Екатерининскую улицу проспектом Революции (интересно, что при этом повышался статус городской магистрали), Алексеевскую — улицей Шевченко, Столыпинскую — улицей Иоллоса. В Ярославле предполагалось дать имя «бабушки русской революции» Е.К. Брешко-Брешковской общественному парку. В городе Гуляй-Поле Ярмарочная площадь была переименована в Площадь Жертв Революции. Центральные площади многих городов получили имя Площадь Свободы (Калуга, Баку и др.). Губернаторские и генерал-губернаторские резиденции, занимавшиеся во время революции различными организациями, переименовывались в Дворцы Свободы, Дома Свободы. Некоторые губернаторские дворцы, ставшие Домами Свободы, сохранили свое новое название даже на территориях, которые во время Гражданской войны контролировались белыми[738]. В Омске же Совет рабочих и военных депутатов избрал в качестве своей резиденции бывший дворец генерал-губернатора, который был переименован в Дом республики. В некоторых случаях занятые здания, как видим, лишались «монархического» статуса «дворца». Но в других случаях он сохранялся, это поднимало статус соответствующих организаций, помещавшихся в традиционных правительственных резиденциях. Само слово «дворец» ассоциировалось с центром власти. Официальные адреса некоторых Советов звучали так: «Тверь, Дворец, бюро Совета рабочих депутатов», «Город Тифлис, дворец»[739].

После Февральской революции сменили свои имена и некоторые населенные пункты. Имя недавно возникшего города Романов-на-Мурмане, официальная церемония закладки которого состоялось лишь 21 сентября 1916 г., выглядело в новых условиях явно монархическим. Приказом морского министра по Управлению Беломорско-Мурманским районом № 65 от 26 марта он был переименован в Мурманск[740].

13 апреля Министерство внутренних дел высказало предположение о возвращении городу Алексеевск наименования Суражевск, по имени того селения, на месте которого возник город — старую идеологему заменяли идеологически нейтральным названием. Однако уже 10 апреля Городская дума должна была на своем первом заседании рассмотреть вопрос о переименовании города и некоторых улиц с «монархическими» названиями. Для города было выбрано имя, соответствующее идеологии Февраля, и уже к концу месяца он получил новое имя — Свободный[741].

В апреле в Министерство юстиции поступила телеграмма из Томской губернии, адресованная министру «гражданину Керенскому». В ней сообщалось, что Сергиево-Михайловское волостное народное собрание единогласно постановило упразднить название волости, «данное в честь великого князя из ненавистного дома Романовых». Министру сообщалось: «…Собрание… решило назвать волость Вашим, лучший гражданин свободной России, именем. Да будет память о Вас, неутомимом борце за свободу униженных и оскорбленных, за землю и волю, священной не только для граждан отныне Керенской волости, но и для каждого гражданина свободной Российской демократической республики. Горячее наше спасибо Вам за все сделанное. Да здравствует на многие лета, гражданин Керенский!». Вряд ли все население волости активно поддержало данное решение. Скорее оно отражало позицию группы местных активистов. Показательно, что для них имя популярного политика превращалось в символ нового строя. Интересна и реакция самого Керенского — подобное прославление его личности не вызвало протестов с его стороны, и, более того, на телеграмме имеется его краткая резолюция: «Благодарить». Официальный же ответ от имени министра, посланный 13 апреля уже Керенскому волостному собранию, гласил: «Благодарю за приветствие и оказанное мне внимание»[742].

Имели место и неформальные переименования, Царское Село сохраняло еще в это время старое «монархическое» название, однако в разговорах его стали именовать Солдатским Селом[743]. Подобное табуирование монархической топонимики на бытовом уровне свидетельствовало о крайней политизации общественного сознания.

Антимонархические переименования революционного времени дали повод для всевозможных шуток: «Ну возьмете вы Царьград… А дальше что? — А мы его того… в Республикоград переименуем»[744].

Встал вопрос и о названии ряда островов. На своем заседании 9 мая Временное правительство постановило предоставить министру иностранных дел право передать вопрос о переименовании Земель императора Николая II и Острова цесаревича Алексея на предмет заключения Географического общества. Следовало выбрать имена, «более отвечающие современному положению России»[745].

Переименовывались и военно-учебные заведения (соответствующий приказ был издан 22 апреля). Например, Киевское великого князя Константина Константиновича военное училище стало просто Киевским военным училищем. 24 апреля Пажеский корпус был переименован в Петроградский кадетский корпус (приказы военного министра №№ 234, 235). Эти приказы подписал еще А.И. Гучков, а новый военный министр А.Ф. Керенский отдал приказ о присвоении роте Дворцовых гренадер нового имени Георгиевской гренадерской роты (приказ № 311).

Пожалуй, особо интенсивно после Февраля происходил процесс переименования военных кораблей, очевидно, это объяснялось и большим радикализмом матросов, и изрядным количеством «монархических» названий военных судов. Революционные моряки считали невозможным для себя постоянно носить на своих бескозырках ленты с именами, напоминающими о «проклятом прошлом». Неудивительно, что с началом революции матросы начали снимать подобные ленточки и без всяких приказов.

По-видимому, первым кораблем, сменившим название, стало госпитальное судно «Император Николай II», этот пароход принадлежал ранее Русскому Восточно-Азиатскому пароходству. В справочниках указывается, что переименование состоялось уже 2 марта, однако более вероятно, что это произошло позднее. Возможно, инициатором смены названия была команда корабля, а новое имя предложили революционные организации Гельсингфорса. Очевидно, острая реакция моряков объясняется и тем, что в военный флот корабль с «монархическим» названием был зачислен буквально накануне революции: соответствующий приказ датирован 22 февраля. Исполнительный комитет Гельсингфорсского совета депутатов армии, флота и рабочих 7 марта обратился к командующему Балтийским флотом с просьбой о переименовании корабля. По-видимому, командующий ее поддержал. Однако к этому времени команда изменила свое мнение, возможно, новое название «Товарищ» воспринималось как излишне «партийное». Главный доктор госпитального судна 20 марта направил в Исполком Совета протокол судового комитета от 16 марта, который ходатайствовал о предоставлении кораблю имени «Гражданин» взамен предложенного Исполкомом названия «Товарищ». Исполком предоставил судовому комитету право обратиться с собственным ходатайством к командованию флота, но к этому времени судьба судна была уже решена. Приказом по Морскому министерству от 15 марта корабль был зачислен в состав госпитальных судов Балтийского моря с присвоением ему нового наименования «Товарищ». Интересно, что в тексте приказа первоначально было вписано другое имя — «Врач». Переориентация на более «революционное» имя произошло, возможно, из-за опасения возможной реакции Гельсингфорсского совета, уже фактически переименовавшего судно[746].

Смена названий в 1917 г. провоцировалась и более ранней «ономастической контрреволюцией»: корабли, активно участвовавшие в событиях Первой российской революции, царское правительство лишало названий, «опозоренных» мятежами: броненосец «Князь Потемкин-Таврический» стал тогда «Пантелеймоном», крейсер «Очаков» — «Кагулом», «Память Азова» — «Двиной». Приказом по Морскому министерству от 31 марта этим судам возвращались старые названия, которые воспринимались в новой ситуации как революционные. Некоторое исключение было сделано для знаменитого броненосца: титул «князь» звучал «старорежимно» и корабль стал именоваться «Потемкин-Таврический». Тем же приказом линейному кораблю с явно монархическим названием «Цесаревич» присваивалось наименование «Гражданин»[747]. Однако, очевидно, Морское министерство лишь следовало за более радикальной политикой командующего Балтийским флотом, испытывавшего, в свою очередь, сильное давление со стороны Гельсингфорсского совета и команд кораблей. Уже приказ адмирала А.С. Максимова от 29 марта за № 75 гласил: «Объявляю, что учебному судну „Двина“ возвращается прежнее наименование „Память Азова“, а линейный корабль „Цесаревич“ наименовывается „Гражданин“». Впрочем, приказ о возращении старого названия учебному судну «Двина», входившему в состав дивизии подводных лодок, поступил еще 28 марта[748]. Движение моряков, поддержанное комитетами и Советом, вынудило сначала командующего флотом, а затем и Морское министерство приступить к переименованию кораблей.