Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

Решающий же удар по погонам в российской армии нанес «Декрет об уравнении всех военнослужащих в правах», принятый Советом народных комиссаров 16 декабря 1917 г. Он отменял все чины и звания, связанные с ними преимущества и «наружные отличия». Затем 8 января 1918 г. приказом по флоту и морскому ведомству было объявлено «Положение о демократизации флота». Оно, в частности, гласило: «Существовавшие до сих пор названия чинов, подчеркивающие кастовые различия, упраздняются…». Отмечалось также, что «новая форма одежды, общая для всех военнослужащих моряков, должна быть выработана специальной комиссией»[714].

Но с погонами боролось не только правительство большевиков. Уже 17 декабря 1917 г. приказом Войскового генерального секретаря С.В. Петлюры устанавливалась временная форма Украинской народной армии: все ее чины должны были носить походную форму российской армии, но без погон и петлиц. Возможно, данный приказ являлся реакцией на советский декрет 16 декабря — украинские социалисты желали быть не менее радикальными, чем социалисты российские, к тому же и Центральная Рада, очевидно, испытывала давление со стороны солдатских масс, отрицавших погоны. Правда, в украинской армии вводились новые должностные знаки различия в виде нарукавных серебряных шевронов. Впрочем, в конце декабря руководство Центральной Рады ввело и особые погоны[715].

Однако иные силы, противостоящие Совету народных комиссаров, отказывались выполнять его постановления. Штаб Главнокомандующего Румынским фронтом, например, 17 декабря разослал телеграмму следующего содержания: «Главкорум приказал подтвердить, что до опубликования Центрадой (украинской Центральной Радой. — Б.К.) положения о демократизации армии, все распоряжения о выборных начальниках и отмене внешних знаков отличия в районе фронта исполнению не подлежат». Возможно, что данный приказ имел целью приостановить и выполнение упомянутого приказа Петлюры[716].

Декрет 16 декабря активизировал борьбу с погонами на территориях, контролируемых большевиками. Военный комиссар при начальнике Новохоперского гарнизона докладывал в военно-политический отдел штаба Московского военного округа 28 декабря: «Офицерские чины и знаки отличия формы уничтожены полностью»[717]. Однако, борьба с погонами велась весьма часто не только по приказу свыше, декрет большевиков отражал в данном случае настроения многих солдат, а иногда лишь юридически оформлял уже сложившуюся ситуацию. Антипогонное движение перекидывалась и на те территории, на которые власть Совета народных комиссаров не распространялась. Так, на территории Грузии, контролировавшейся меньшевиками, в формирующихся грузинских войсках солдаты начали сдирать погоны со своих офицеров. Очевидцы передавали, что даже на центральных улицах Тифлиса они видели кипы отобранных погон. Показательно, что грузинские офицеры воспринимали это антипогонное движение грузинских солдат как проявление «большевизма», хотя нет никаких доказательств, что причиной их действий была какая-либо партийная агитация. Эксцессы приняли такую форму, что 3 февраля 1918 г. был отдан особый приказ по Кавказскому фронту о снятии погон впредь до установления новой формы. Лишь в конце мая был отдан новый приказ, возобновляющий ношение офицерами погон. Однако с самого начала в меньшевистской Народной гвардии (созданной на базе Красной гвардии), а затем и в грузинской армии отменялись чины, а командный состав именовался по должностям. В армии знаки различия должностей также помещались на рукавах, а в Народной гвардии их не было вовсе[718].

Некоторые же командиры Красного флота, пытаясь укрепить свой авторитет в новой политической ситуации, начинали даже носить форму рядовых матросов[719].

Однако во флоте различные «республиканские» знаки различия командного состава все же довольно долго не исчезали. В июле 1918 г. Пятый съезд моряков Балтийского флота принял даже специальную резолюцию, один из пунктов которой гласил: «Не носить на рукавах, а также на груди разных нашивок и знаков, кроме своей специальности (обязателен этот пункт как для лиц из командного состава, так и учащихся в разных учебных заведениях морского ведомства)». Но некоторые флотские командиры продолжали носить какие-то знаки различия, по крайней мере, это имело место и осенью 1918 г.: 30 октября общее собрание морской секции и моряков коммунистов 2-го Городского района Петрограда постановило: «Временно оставить для моряков старую форму, а командному составу предписать немедленно снять всякие отличия: нашивки с рукавов, кокарды и пуговицы с орлами, а заставить носить одинаковую форму наравне со всеми моряками Красного флота»[720].

Многие сторонники большевиков любые попытки сохранения, либо введения каких-либо знаков различия воспринимали как первый шаг на пути восстановления ненавистных им погон, а значит, и начало возрождения «старого режима». Но если в Красной Армии уже в конце 1918 г. предпринимались попытки ввести нарукавные знаки различия командного состава (в Красном Флоте они в это время искоренялись), то погоны воспринимались как явный «старорежимный» символ. И это было характерно не только для большевиков и их сторонников.

В лагере противников Совета народных комиссаров порой также проявлялись подобные настроения. Командование Народной армии Самарского комитета членов Учредительного собрания в июле отдало специальный приказ, который гласил: «…Ношение военнослужащими… каких-либо отличий прежней военной формы, например кокарды, погон и т. д., кроме тех казачьих частей, где это допущено, — воспрещается под строгой ответственностью». Отношение к погонам становилось одним из факторов, раскалывающих фронт противников большевиков. Так, различие формы одежды закладывало возможность конфликтов между оренбургскими и уральскими казаками, которые сохраняли верность старой форме с погонами, и прочими военнослужащими. Для солдат и офицеров Народной армии знаками различия стали нашивки в виде щитка на рукаве, к нему прикреплялись галуны и звезды, обозначающие звание. На защитных рубахах, впрочем, имелись узкие погоны, одинакового вида для всех чинов и войск, с гладкими металлическими номерами частей. Военнослужащие Сибирской армии и войск Северной области также носили не погоны, а особые знаки различия. Не носили погон и солдаты Чехословацкого корпуса, представлявшего первоначально основу антибольшевистских сил на Востоке. Соответствующий приказ по корпусу был отдан еще 30 декабря 1917 г., в том же месяце, когда и Совнарком, и Центральная Рада отменили погоны. Показательно, что в декабре были отменены погоны и в 1-м Польском корпусе русской армии. Можно предположить, что командование Чехословацкого корпуса, который Временное правительство ранее пыталось противопоставлять и большевикам, и Центральной Раде, опасалось обвинений в контрреволюционности. С этого момента знаки различия военнослужащих Чехословацкого корпуса и стали помещаться на нарукавной нашивке в виде щитка. Деятели Самарского комитета членов Учредительного собрания ориентировались на «чехословацкую» форму, а консервативно настроенные русские генералы отмечали «большевистский» вид чехословацких солдат, отказавшихся от погон. Группа же морских офицеров Народной армии придумала для себя новую форму: они носили на защитных погонах черные нашивки, установленные Временным правительством для летней морской офицерской формы, напоминая царских унтер-офицеров. Форма Народной армии вызывала немало иронических комментариев со стороны старых кадровых офицеров консервативных взглядов: «Без погон, со щитком наподобие чешского на правом рукаве, почему-то с георгиевской ленточкой вместо кокарды на фуражке. Вид полутоварищеский». И напротив, социалисты-революционеры, противостоящие большевикам, в своей пропаганде атаковали своих консервативных союзников, ставших впоследствии после переворота Колчака в ноябре 1918 г. противниками. Эсеры нередко утверждали, что офицеры — реакционеры, что они восстановили погоны, что под этим видом снова готовится реакция или контрреволюция. Обвинения такого рода крайне нервировали офицеров, придерживавшихся различных политических взглядов. После поражений Народной армии антибольшевистские силы на Востоке пытались объединиться. 23 сентября 1918 г. была создана Уфимская директория, общая политическая линия которой была более консервативной, это проявлялось и в символике, и в репрезентации видных деятелей режима. «Поправение» политического курса нашло отражение и в форме одежды.

Некоторые эсеры, похоже, не возражали против возрождения погон и ввели их во вновь создаваемой полиции. 2 октября генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, главнокомандующий войсками директории, отдал следующий приказ: «Военнослужащим носить исключительно присвоенную им во время войны походную боевую и доныне не отмененную никакою законною Всероссийскою властью форму, погоны защитного цвета с установленными отличиями чинов и с шифровкою части. <…> Нарукавные отличия отменяю»[721]. Приказ, впрочем, не означал полного восстановления формы одежды, отмененной большевиками: в нем, как видим, говорилось только о погонах защитного цвета, очевидно, что не все участники антибольшевистской коалиции были готовы согласиться с введением золотых и серебряных погон.

Но вопрос о погонах возникал вновь и вновь: адмирал Колчак стал носить погоны, став военным и морским министром «Директории» Временного Всероссийского правительства 4 ноября 1918 г. (возможно, это были наплечные знаки, установленные в 1917 г. для летней формы)[722]. Когда же Колчак стал Верховным правителем, были восстановлены погоны для моряков, появились и адмиральские погоны нового образца, соответствующий приказ был издан 6 декабря 1918 г., орлы на них отличались по форме от орлов дореволюционных адмиральских погон — они были лишены корон, скипетра и державы (отличались они и от орла на печати Временного правительства). Такие погоны носил и сам Колчак. Создавались и наплечные знаки различия для новых частей, так 25-й Екатеринбургский адмирала Колчака полк горных стрелков имел на погонах вензеля Верховного правителя и изображение двуглавого орла, соответствующий приказ появился в январе 1919 г.[723]

Подобные преобразования формы одежды явно отличали военнослужащих армии Колчака от их былых союзников по антибольшевистской армии. Для пропаганды многих сибирских эсеров «погон российский» адмирала был знаком восстановления «старого режима». Войска же колчаковской армии, поднимавшие восстания против Верховного правителя под руководством партии социалистов-революционеров, нередко снимали свои погоны. Это произошло, например, в начале 1920 г. в Иркутске[724].

Против погон и в особенности против золотых погон русского образца выступали власти новых государственных образований, возникших после 1917 г. на территории бывшей Российской империи. Для общественного мнения этих молодых стран золотые погоны являлись одним из символов ненавистной империи. В некоторых вновь создаваемых армиях вводились знаки различия на воротниках и шевроны на рукавах, исключением была азербайджанская армия, офицеры которой носили погоны русского образца. Некоторые же русские политические и военные деятели, пытавшиеся выступать в роли «третьей силы», также выступали против погон и создавали иные знаки различия. Так, на разных этапах различным было отношение к погонам в армии С.Н. Булак-Булаховича, также создававшего образ «народного генерала». Здесь также были введены знаки различия на воротнике[725]. Тем самым молчаливо признавалось одно из важных символических изменений, осуществленных большевиками.