Против зерна: глубинная история древнейших государств

Обычно распад Ура объясняется «вторжением» амореев – скотоводов, видимо, вынужденно оставивших свою родину из-за засухи. Однако, если следовать нашей теории о роли рабочей силы, это вторжение вряд ли повлекло за собой жестокое кровопролитие – скорее, гегемония амореев устанавливалась постепенно. Что случилось с местным населением – до сих пор загадка. Возможно, оно рассеялось по территории, раз нет никаких свидетельств того, что здесь была страшная резня. Другая возможная причина – засуха и/или эпидемия, которая унесла много жизней и разбросала выживших по региону. Вероятно, правление амореев было мягче, чем правление Третьей династии Ура: скорее всего, аморейские правители отменили большинство налогов и трудовых повинностей, чтобы сдержать массовый отток населения и сформировать общество крупных земледельцев, торговцев и свободных подданных. В любом случае речь вряд ли идет о грабежах и зверствах варваров.

Большая часть известной нам истории Месопотамии – это подробно задокументированный трехсотлетний период «расцвета» Ура Третьей династии, Аккадского царства и кратковременного господства Вавилона. Однако Сет Ричардсон напоминает, что этот исторический период был аномальным: семь столетий из девяти – с 2500 по 1600 годы до н. э. – были эпохой раздробленности и децентрализации[209]. Нет никаких свидетельств того, что этот период, «темный» в смысле отсутствия светоча государственности, летописавшего собственную жизнь, был мрачным и с точки зрения голода и насилия.

Первые «темные века» Египта, получившие название Первого переходного периода, продлились чуть больше столетия (2160–2030 годы до н. э.) между эпохами Древнего и Среднего царств. Нет никаких свидетельств того, что в этот период население резко сократилось или рассеялось по всей территории государства, – скорее, речь идет о разрыве в преемственности центральной власти. Ее очевидным результатом стало усиление власти правителей провинций, номархов, которые лишь номинально остались верноподданными царского двора. Вероятно, и налоговые поступления в казну сократились, раз провинциальные элиты воспользовались правом подражать ритуалам, которые прежде были закреплены исключительно за элитами центра страны, что стало небольшой демократизацией культуры. В целом Первый переходный период кажется не столько темным веком, сколько кратким эпизодом децентрализации, скорее всего, обусловленным низким уровнем воды в Ниле, что привело к неурожаям и ослаблению центральной власти с точки зрения возможностей контроля подданных. Надписи этого периода свидетельствуют о революции в социальных отношениях (грабежи, расхищения зернохранилищ, господство нищих и нищета господ) не в меньшей степени, чем о лишениях[210].

«Темные века» Греции продлились примерно с 1100 по 700 годы до н. э. Многие дворцовые центры были покинуты, часто разрушены и сожжены, торговля значительно сократилась, а линейное письмо Б исчезло. Предполагаемые причины многочисленны и не подтверждены: вторжение дорийцев или загадочных «морских народов» Средиземноморья, засуха или болезнь. С точки зрения культуры речь, видимо, идет о «темных веках» по отношению к великолепию классической Греции. Однако, как уже говорилось, устные эпосы «Одиссея» и «Илиада» датируются именно «темными веками» в истории Греции и лишь позже были записаны в той форме, в какой дошли до наших дней. Действительно, можно возразить, что подобный устный эпос, который сохраняется благодаря многократному исполнению и заучиванию, формирует более демократический тип культуры, чем тот, в котором судьба текстов зависит не столько от исполнения, сколько от небольшого класса грамотных элит, умеющих читать. Хотя «темные века» Греции представляют собой долгий и полный закат первых полисов, мы практически ничего не знаем ни о жизни в тех небольших разобщенных автономных центрах, что выжили, ни об их роли в создании фундамента для последующего расцвета классической Греции.

Таким образом, можно очень многое сказать от лица типичных «темных веков» о человеческом благополучии. Характерное для них рассеяние населения объясняется, прежде всего, бегством от войн, налогов, эпидемий, неурожаев и воинской повинности, т. е. «темные века» исцеляют самые страшные раны государственной концентрации оседлого населения. Порождаемая «темными веками» децентрализация не только уменьшает тяготы жизни, но и обеспечивает скромный вариант эгалитаризма. И, наконец, при условии, что мы не приравниваем культуру к формированию государственных центров верховной власти, децентрализация и рассеяние способствуют росту разнообразия и переформатированию культурного производства.

Я хочу указать на еще одну непризнанную и документально не подтвержденную темную эпоху вдали от государственных центров. Большая часть мирового населения в догосударственные времена состояла из безгосударственных охотников и собирателей. Уильям Макнилл предполагает, что они были демографически истреблены, столкнувшись с новыми болезнями, которые были порождены концентрацией зерновых центров и становились все более эндемическими и потому менее смертельно опасными для городского населения[211]. Если это действительно так, то большинство безгосударственных народов исчезло, не оставив о себе никаких свидетельств и упоминаний, т. е. не попав в письменную историю, что случилось с народами Нового Света, которых уничтожили эпидемии заболеваний, часто распространявшихся вглубь материка с такой скоростью, что европейцы просто не успевали их заметить. Если мы прибавим к списку этих болезней превращение безгосударственных народов в рабов, которое продолжалось даже в XIX веке, то получим «темные века» грандиозной длительности и масштабов для народов «без истории», которые прошли незамеченными для самой истории.