Под маской, или Сила женщины

— Какая прекрасная работа! Позвольте узнать, мисс Бофор, это кто-то из ваших предков?

— Это портрет моей матери, — прозвучал ответ, причем голос стал мягче обычного, а в брошенном на картину взгляде сквозила нежность.

— А, я могла бы и сама догадаться по сходству, но вчера почти не успела вас разглядеть. Простите мне мои вольности: просто леди Сидни отнеслась ко мне как к другу, и я забыла о своем положении. Позвольте, пожалуйста.

С этими словами мисс Мюир нагнулась и подняла платок, который выронила Люсия, причем с выражением крайнего смирения, тронувшего сердце ее собеседницы; оно отличалось не только гордыней, но и великодушием.

— Благодарю вас. Вы лучше себя чувствуете? — любезно поинтересовалась Люсия. И, получив положительный ответ, продолжила, не переставая прохаживаться: — Я покажу вам утреннюю столовую, раз уж Белла еще не готова. Мы завтракаем безо всяких церемоний, ибо тетя по утрам никогда не спускается, а кузены и кузины встают в разное время. Вы можете завтракать, когда вам заблагорассудится — не надо нас ждать, если вы привыкли просыпаться рано.

Не успели они сесть за стол, как появились Белла и Эдвард; мисс Мюир смиренно завтракала, чувствуя крайнее удовлетворение от утренних успехов. Нед рассказал о ее достижениях в загоне у Гектора, Белла передала благодарность матери за цветы, а Люсия с вполне простительным тщеславием несколько раз упомянула, что гувернантка сравнила ее с красавицей-матерью, взглядом выразив равное восхищение и живой женщиной, и изображенной. Все по доброте душевной старались, чтобы изнуренная девушка почувствовала себя как дома, и сердечность их, казалось, согрела ей душу, она перестала стесняться, довольно скоро от ее грусти и робости не осталось и следа, и она принялась развлекать их веселыми историями из своей парижской жизни, рассказами про путешествия в Россию, когда она была гувернанткой в семье князя Ермадова, и всевозможными остроумными историями, она сумела так всех позабавить и заинтересовать, что они долго не расходились после окончания трапезы. В середине одного увлекательного приключения вошел Ковентри, лениво кивнул, приподнял брови, будто удивленный присутствием гувернантки, и уселся завтракать с таким видом, словно скука следующего дня уже овладела им. Мисс Мюир оборвала рассказ на полуслове, и никакими увещеваниями не удалось заставить ее продолжать.

— Если хотите, я продолжу в другой раз. А теперь нам с мисс Беллой пора за книги.

И она вышла из столовой, а вслед за ней и ученица. Гувернантка будто бы и не заметила молодого хозяина дома, разве что воспитанно поклонилась в ответ на его небрежный кивок.

— Экая милосердная! Только я в дверь, она за дверь, не делает мою жизнь невыносимой и не маячит перед глазами. К какому разряду она принадлежит — к ханжам, меланхоликам, романтикам или выскочкам, Нед? — спросил Джеральд, медленно потягивая кофе, впрочем, медленно он делал все, за что брался.

— Ни к одному. Изумительная молодая дама. Видел бы ты, как она нынче утром укротила Гектора! — И Нед пересказал с самого начала.

— Недурная уловка, — ответствовал Ковентри. — Похоже, она не только энергична, но еще и наблюдательна: подметила твою главную слабость и тут же за нее ухватилась. Сперва приручила лошадь, а там и хозяина. Забавно будет наблюдать за игрой, вот только на меня ляжет неприятная обязанность поставить вам обоим мат, если окажется, что дело серьезно.

— Что до меня, можешь не бояться, старина. Вообще-то дурно думать о безобидной девушке ниже моего достоинства, в противном случае я бы сказал, что ты куда более завидная добыча, и посоветовал бы тебе следить за собственным сердцем, если оно вообще у тебя есть, в чем я отнюдь не уверен.

— Я и сам в этом часто сомневаюсь, да и вообще боюсь, что эта юная шотландка не отыщет его ни у одного из нас. А как она вашей милости? — обратился Ковентри к сидевшей с ним рядом кузине.

— Симпатичнее, чем я думала. Она хорошо воспитана, знает свое место и умеет позабавить общество, когда хочет. Давно я не слышала таких остроумных историй. Тебя ведь, наверное, наш смех разбудил? — предположила Люсия.

— Да. И теперь в качестве искупления придется вам пересказать несколько этих остроумных историй.

— Не получится. Ибо вся соль в ее выговоре и шарме, — возразил Нед. — Пришел бы ты на десять минут позже! А так твое появление лишило нас самого интересного рассказа.

— А чего ей было не продолжить? — осведомился Ковентри с проблеском любопытства.

— Ты забываешь, что она вчера слышала наш разговор и, видимо, считает, что, по твоему мнению, невероятно скучна. У нее есть гордость, и таких речей женщины не забывают, — откликнулась Люсия.

— И не прощают, полагаю. Ну, придется мне потерпеть ее неудовольствие. Она меня слегка заинтересовала, по большей части в связи с Сидни, причем не то чтобы я рассчитывал что-то у нее выведать, поскольку женщины с таким ртом никогда не признаются и не исповедуются. Тем не менее занятно будет узнать, чем она его очаровала, а он, вне всякого сомнения, был кем-то очарован, причем не дамой из высшего общества. Ты что-то про это слышал, Нед? — спросил Джеральд.

— Мне не по душе сплетни и скандалы, я никогда не прислушиваюсь. — И с этими словами Эдвард вышел из комнаты.

Через минуту Люсию позвала экономка, и Ковентри остался в обществе, противном ему сильнее любого другого, а именно — в своем собственном. Входя, он успел услышать часть истории, которую рассказывала мисс Мюир, и она так раззадорила его любопытство, что теперь он сидел и гадал, чем могло кончиться дело: крайне досадно, что концовка так и не прозвучала.

«И почему она сбежала, когда я вошел? — размышлял Джеральд. — Если умеет развлекать, пусть использует свои умения, поскольку здесь, не стану отрицать, невыносимо скучно, несмотря на присутствие Люсии. Так, а это что?»

До него донесся звучный приятный голос — кто-то пел прелестную итальянскую арию, причем с выразительностью, украшавшей ее вдвое. Ковентри открыл стеклянную дверь и вышел на залитую солнцем террасу, где, прогуливаясь, слушал с наслаждением знатока. За первой арией зазвучали другие, он прохаживался и внимал, позабыв про усталость и хандру. Когда закончилась особенно обворожительная мелодия, он, не удержавшись, зааплодировал. На миг показалось лицо мисс Мюир, потом исчезло, и музыка смолкла, хотя Ковентри довольно долго никуда не уходил в надежде вновь услышать тот же голос. Дело в том, что музыка была единственной вещью, которая никогда его не утомляла, но ни Люсия, ни Белла не обладали достаточным талантом, чтобы его заворожить. Целый час он слонялся по террасе и по лужайке и грелся на солнышке — леность мешала ему искать общества или занятия. Наконец вышла Белла со шляпкой в руке и едва не споткнулась о брата, лежавшего на траве.

— Ах ты, лентяй, все это время так здесь и прохлаждался? — спросила она, глядя на него сверху вниз.

— Нет, я был очень занят. Подойди, расскажи, поладила ли ты с маленькой драконшей.

— Еще как. Она отправила меня пробежаться после урока французского, а потом у нас будет рисование, так что я побегу.

— Жарковато, чтобы бегать. Сядь и развлеки брошенного братца, у которого уже целый час никакой иной компании, кроме пчел и ящериц.

С этими словами он потянул ее вниз, и Белла повиновалась. Дело в том, что он, несмотря на праздность, был в доме человеком, которого слушались все, даже и не помышляя в чем-то ему отказать.

— Ну и чем вы занимались? Забивали тебе головку всяким изысканным вздором?

— Нет, мне было очень интересно. Джин такая занимательная, такая умная и добрая! Она не стала мне докучать дурацкой грамматикой, просто прелестно заговорила по-французски, что я очень многое усвоила, а еще язык мне понравился — вот уж не думала, ведь учить его с Люсией было скучно!

— И о чем вы говорили?

— Обо всем на свете. Она задавала вопросы, я отвечала, она меня поправляла.

— Вопросы про наши дела, полагаю?

— Ни единого. Наши дела в ее глазах не стоят ни одного сантима. Я сама подумала, что ей будет интересно узнать, кто мы и что, поэтому рассказала про папину внезапную смерть, про дядю Джона, про тебя и Неда. Но на середине рассказа она заметила, спокойно, как всегда: «Ты слишком вдаешься в семейные дела, дорогая. Негоже так свободно их обсуждать с чужими. Давай поменяем тему».

— И о чем ты говорила, Белла, когда она тебя прервала?

— О тебе.

— Ну, неудивительно, что ей сделалось скучно.

— Ее утомила моя болтовня, она половину пропускала мимо ушей. Еще она одновременно делала набросок, который мне потом нужно будет скопировать, и думала о чем-то поинтереснее, чем Ковентри.

— С чего ты это взяла?

— Разглядела у нее на лице. А тебе понравилось ее пение, Джеральд?

— Да. Она разозлилась, когда я зааплодировал?

— Сперва я заметила у нее на лице удивление, потом вроде как гордость, а потом она резко захлопнула пианино, хотя я и умоляла спеть еще. Правда ведь Джин — милое имя?

— Да, ничего. А почему ты не называешь ее мисс Мюир?

— Она меня сама попросила. Фамилию свою ненавидит, ей хочется, чтобы я наедине звала ее Джин. Я придумала про нее такую романтическую историю! Когда-нибудь обязательно ей расскажу, потому что мне кажется, у нее какие-то любовные невзгоды.

— Не забивай себе голову ерундой, лучше послушай совета нашей воспитанной мисс Мюир и не лезь в дела других людей. Попроси ее спеть сегодня вечером, меня это развлекает.

— Боюсь, она не спустится к ужину. Мы договорились почитать и поработать у меня в будуаре — теперь он будет нашей комнатой для занятий. Мама останется у себя, так что вы с Люсией получите гостиную в полное распоряжение.

— Вот уж спасибо. А чем будет заниматься Нед?

— Сказал — пойдет развлекать маман. Нед такой милый! Жаль, что ты совсем не шевелишься, чтобы выхлопотать ему место на военной службе. Ему не терпится получить хоть какое-то занятие, но он у нас гордый и не будет просить снова, после того как ты столько тянул и отказывался от помощи дядюшки.

— Скоро я все сделаю, не подгоняй меня, дитя. Пока ему и так неплохо: живет тут с нами тихой жизнью.

— Ты постоянно так говоришь, но сам же знаешь, что он мучается, что ему тягостно от тебя зависеть. Нам-то с мамой это не мешает, но он мужчина, с ним все иначе. Говорит, что скоро возьмет дело в свои руки, и тогда ты еще пожалеешь, что так тянул.

— Мисс Мюир выглянула в окно. Ступай побегай, а то она станет тебя бранить.

— Не станет. Я ее ни капельки не боюсь, она такая милая и славная. Мне она уже очень полюбилась. А ты загоришь почище Неда, если будешь лежать здесь на солнце. Кстати, мисс Мюир, как и я, считает, что он тебя привлекательнее.

— Восхищаюсь ее вкусом и полностью с ней согласен.

— Она говорит, у него вид мужественный, а это в мужчине притягательнее, чем правильность черт. Как же она красиво выражает свои мысли! Ну, я побежала.

И Белла упорхнула прочь, напевая одну из дивных мелодий, спетых мисс Мюир.

«Энергичность в мужчине притягательнее, чем красота. Она права, но как стать энергичным, если решительно не на что тратить свою энергию?» — размышлял Ковентри, надвинув шляпу на глаза.