Давай поговорим!

23

Это пьяное чудовище показало себя во всем блеске своей хамской натуры.

Середину стола заняли две бутылки «Сибирской» водки и обглоданный с одного края батон. Именно этим батоном Валерий Борисович приветствовал нас с майором, выбираясь из такси. Десять минут назад. Вывалив перед нами свои дары, никак не объяснив смысл своего появления, он зачем-то полез в кусты возле теплицы. Что ему могло понадобиться там, тем более в такой час? Справить малую нужду? Несмотря на наличие в доме нормального туалета, с него станется.

А если…

Я спустился с крыльца и выглянул из-за угла дома.

Пьяное чудовище шумно возилось у забора всего в двух шагах от моего неудачного тайника. Да в каких двух шагах! Он просто топтался по той самой куче камней! Причем не скрываясь, даже что-то напевая.

Случайность?! Не верю я ни в какие случайности! Так что же это такое получается?! Валерий Борисович?! Камень у него? А сейчас он что, показывает, что посвящен в мои секреты? Но откуда он может знать, что я за ним наблюдаю?

Нет, я совсем запутался.

Надо просто немного подождать.

Увидев, что чудовище выбирается из кустов, я спрятался за угол дома и вернулся на веранду. Причем делать все это приходилось расслабленно, как бы небрежно, чтобы не разжигать майорского любопытства.

Вернулся Валерий Борисович из кустов мокрый от вечерней росы и довольный собой. Включил на веранде свет. Что-то отвратительно хозяйское было во всех его движениях.

– Ну как? – спросил я его, сам не зная, о чем спрашиваю.

– Все в порядке, – радостно сообщил он.

Мне очень хотелось, чтобы представитель тайной службы прервал этот парад местного суверенитета. Но тот пока выступал только в качестве наблюдателя. Валерий Борисович, по-моему, даже не понял, что он не знаком с этим человеком, и, скорей всего, счел его каким-то моим приятелем.

Валерий Борисович объявил, что сейчас приготовит «закусочку».

– Но сначала фокус.

Сказав это, он ушел в дом. Топал он ногами громко, так что даже сидя на веранде легко можно было определить – поднимается по лестнице на второй этаж в кабинет Модеста Анатольевича.

Что может выкинуть эта нечеловекообразная обезьяна? Я вдруг подумал о том, что в течение всего этого дня ни разу мысленно не присматривался к этой пьяной фигуре. Я так легко и полностью выкинул его за скобки ситуации. А если я ошибался, если все дело в нем? Так ведь обычно и бывает – самый невзрачный оказывается в конце концов самым опасным.

Зачем он все-таки лазил в кусты и гнусно напевал там?!

У меня было такое ощущение, что я горю, полыхаю, вспыхнул и сижу теперь объятый пламенем волнения. Что подумает майор? Одна надежда, что он сейчас думает не обо мне!

– Звонит по телефону! – сказал Аникеев.

– По телефону? – спросил я, хотя и сам слышал, что происходит в кабинете. Ах, вот оно что – телефон! В телефоне все дело.

Валерий Борисович не спешил к нам. Спустившись из кабинета, он завернул на кухню. Да, он ведь обещал нам закуску.

Подождем еще чуть.

Открылась калитка, и показался Шевяков в сопровождении одного из сотрудников Аникеева.

– Просится в туалет, товарищ майор.

Я инстинктивно привстал, собираясь не допустить опасного приближения Шевякова к Марусиной комнате. Аникеев – не знаю, увидел ли он мою судорогу, – сказал своему сотруднику.

– Проводи, проследи.

– Есть.

Майор ободряюще мне улыбнулся. Я был ему благодарен и начал опасаться его еще больше. Плохо, когда кто-то до такой степени прочитывает твои душевные движения. Или я все-таки преувеличиваю? Это просто какое-то совпадение.

Чтобы прервать тягостное молчание, становившееся к тому же с каждой секундой все тягостнее, я сказал:

– Мне кажется, что Валерий Борисович там, в кустах, чинил телефонный провод.

Произнося эти слова, я больше заботился не о том, чтобы донести до майора свою мысль, но о том, чтобы не дрожал мой несчастный голос.

Аникеев улыбнулся мне в ответ.

– Мы имеем полное право пойти в своих выводах еще дальше. Валерий Борисович чинил тот самый провод, который сам же и повредил прошлой ночью.

– Было бы интересно узнать, с какой целью он это сделал.

– Поверьте, я с нетерпением жду удобного случая для того, чтобы спросить Валерия Борисовича об этом. – Аникеев говорил спокойно, и в голосе его не чувствовалось никакой неприязни к вредителю.

Появился облегчившийся Шевяков. Майор, внимательно поглядев на его бледное, вернее, даже бледно-зеленое лицо, предложил остаться на веранде.

– Вы ведь не собираетесь бежать?

Шевяков, ничего не отвечая, прошел к дальнему краю стола и сел там. Майор шепнул несколько слов на ухо сотруднику, и сотрудник ушел к машине.

Я приготовился к новому раунду неприятного и напряженного молчания. Аникеева я опасался, а Шевяков был мне отвратителен. Разговаривать с первым было для меня пыткой, разговаривать со вторым было не о чем.

Но неприятная ситуация резко видоизменилась. Стала еще неприятнее.

Послышался звук подъезжающей машины.

Причем не просто машины, а машины Вероники Модестовны.

Я вспомнил то, что полчаса назад говорил о ней майор, и голова моя сама собой чуть-чуть втянулась в плечи. Предчувствие скандала меня никогда не обманывает. И сейчас мне казалось, что скандала не избежать.

Первым из машины выскочил новый сторож и, вбежав в калитку, бросился открывать ворота. Наконец-то вспомнил о своих прямых обязанностях.

Вероника вкатила лихо, можно сказать, самоуверенно, можно даже сказать, нагло! Наблюдая за этой бесшабашной красоткой, я со злорадством представлял, как будут сбивать с нее пену убийственные майорские вопросы.

Выбравшись из машины, она церемонным движением открыла заднюю дверцу.

– Вуаля!

Из машины на влажную вечернюю травку, не торопясь, даже чуть покряхтывая, выбрался… Валерий Борисович. Одетый не как обычно, чисто выбритый, можно сказать, ухоженный, но он!

Честно говоря, на какой-то момент мне стало трудно дышать. Я завертел головой в поисках спасительных объяснений. И тут же их обрел. В дверях веранды стоял еще один Валерий Борисович. Только теперь настоящий. В мятом пиджаке, грязной рубашке и с пьяной физиономией.

– Я же говорил, будет фокус!

Аникеев тоже, кажется, был на краткое время ошарашен, правда, его особым образом тренированный рассудок быстрее справился с парадоксальным поведением реальности.

– Это ваш брат? – строго спросил он у пьяного.

– Ага. Младший.

– На сколько вы его старше, минут на двадцать?

– На тридцать две, – с неподдельной гордостью сообщил поэт и обратился к Веронике с сообщением, что холодильник пуст, так что неплохо бы ту сумку с продуктами, что Леонид держит в руках, переправить на кухню.

– А то все голодные и злые.