Теорема любви

Глава 18

Тридцать три года назад

Семья Огинских продолжала зарабатывать покупкой и перепродажей товаров. По-другому таких людей называли “челноками”.

Товар они везли, в основном, из Турции и продавали в Сибири. Легко это делалось не в крупных городах, а в мелких. Но когда вступил в действие указ о налогообложении “челноков” и их грузов на границах России, Огинские поняли, что пора закругляться с этим бизнесом. Везде пооткрывались бутики, где цены не сильно отличались от рыночных. Да и покупателям куда удобнее было примерять одежду в теплой и светлой примерочной с зеркалом, а не на картонке на самом ветру.

К тому времени вырученных ими денег хватило только на двухкомнатную квартиру.

Купили они ее неподалеку от стариков, которых надо было навещать несколько раз в день. Небольшая “хрущевка”, но зато своя, снимать не надо, можно сделать ремонт, какой пожелаешь. На это даже и деньги остались.

Полина стала искать работу по специальности — и вскоре нашла в небольшом, но очень перспективном издательстве. Зарплата небольшая, но стабильная, от дома далековато, зато коллектив дружный. Михаил устроился менеджером по закупкам в небольшую мебельную компанию. Зарплата у него была побольше, чем у Полины, но иногда приходилось работать в выходные.

Жили Огинские дружно, ссорились редко, но, как говорят, метко. Одна из крупных ссор случилась накануне дефолта в 1998 году.

Накопленную на ремонт сумму они хранили в рублях, но в пересчете на доллары выходило десять тысяч.

Огромные деньги на то время, им бы легко хватило и на ремонт, и на покупку мебели.

Как-то, ужиная перед включенным телевизором, они услышали обещание президента о том, что “девальвации не будет, панимаешь!”

У Полины всегда очень хорошо работала интуиция, и, увидев наглое и очевидно нетрезвое лицо Ельцина, она сразу сказала Михаилу:

— Завтра же с утра мы пойдем в обменник и поменяем наши рубли на доллары!

— Нет, мы не будем это делать, — помотал головой он, — мы завтра купим плитку в ванную и ламинат в комнаты. Девальвация не наступает за один день. К тому же нашему президенту надо верить.

Супруги немного поспорили, но Полина так и не смогла убедить мужа.

— Мы потеряем больше на этом дурацком обмене туда-сюда! — уверял ее Михаил.

Дефолт не заставил себя долго ждать, и уже через пару дней их сохраненная сумма уменьшилась вдвое, а в течение месяца доллар подорожал в три раза, и все цены поднялись.

Пожалуй, тогда Полина впервые была зла на мужа так сильно, что мечтала не видеть его хоть пару дней, а то и пару недель.

Михаил сразу признал вину, подарил жене букетик ромашек, но делу это не помогло: ремонт в их квартире за неимением средств застопорился и тянулся урывками более двух лет. Жизнь от зарплаты до зарплаты была сложной, приходилось перебиваться, выкручиваться и стараться где-то подработать.

Другой проблемой в семье Огинских было желание иметь еще детей. Они оба мечтали о пополнении в семействе, но Бог почему-то им не давал этого счастья.

На этой почве у них то и дело вспыхивали скандалы, правда, быстро гасли, но через время снова возникали — ведь причина никуда не девалась.

Третьей проблемой в их семье стали приступы ревности Михаила. Михаил так сильно боялся потерять свою прекрасную Полину, что не давал ей ни грамма свободы. Он старался каждый день встречать ее с работы, а когда у него это не получалось, цеплялся и злился:

— Для кого ты так накрасилась? — еле сдерживая себя, нападал Михаил.

— Как — так? Я только накрасила ресницы! Даже тенями не пользовалась! — бесилась Полина.

— А губы? — не унимался Огинский.

— Это бальзам! Чтобы не потрескались и не обветрились!

И такие вспышки ревности, к сожаленью, случались очень часто.

Хорошо, что со временем Полина научилась обходить эти острые углы и, когда возвращалась с работы сама, у подъезда стирала платочком всю косметику.

Полина понимала, что, скорей всего, раздражение у её супруга росло на почве неудовлетворенности собой и тем, чем он занимается. Она предлагала ему поискать другую работу, где он сможет реализовать свой потенциал, но Огинский почему-то держался за свою должность, как за спасательный круг.

Только спустя десять лет, случайно встретив своего армейского товарища — Андрея Топазова, который оказался владельцем огромной корпорации «Золотой век» и прочно завоевал статус лидера российского ювелирного рынка, Михаил смог пойти на перемены. Андрей взял его на руководящую должность, даже не посмотрев в резюме, а просто по итогам теплого разговора, и с того часа семья Огинских зажила по-другому.

Через год они продали свою недвижимость и квартиру стариков — и купили трехкомнатную квартиру ближе к центру. Дед ушел за семь лет до этого события, а бабы Матроны не стало через неделю, как Огинский нашел новую прибыльную работу.

Бабуля радовалась сильней всех за любимого внука Мишеньку. Вообще старики очень его любили, всегда стояли горой и защищали, как будто не Полина была их родной внучкой, а он — их внуком.

Егор и сам любил отца, и в целом каждый член семьи Огинских был вполне доволен своей судьбой.

Вопрос с пополнением семейства со временем как-то само собой сошёл на нет, когда они поняли, что лучше жить в мире и согласии с тем, что есть, чем годами находиться в подвешенном состоянии, мечтая о том, чего Бог почему-то упорно не хотел им давать.