Теорема любви

Глава 21

Поехать к Полине Раевский решил с самого утра. Чего тянуть?

Да, встречаться с ней было страшно, говорить в глаза, что у ее мужа другая семья — значило разбивать ей сердце. Но как иначе?

Даже если наплевать на свои чувства, собрать манатки и вернуться в ЮАР, сможет ли он там стать счастливым, зная, что муж его любимой женщины развлекается по полной, а ее саму контролирует и с работы чуть не под конвоем везёт?

Да и глаза Полины как вспоминал — самому рыдать хотелось. Совсем другой она была с ним тогда, совсем другой! Так ему хотелось вернуть прежнюю Полинку! Только как это сделать, если даже сейчас он ехал добивать ее, резать по живому…

Возле проходной Иван набрал ее номер. Она долго не отвечала, но все же приняла звонок:

— Я очень тебя прошу не звонить мне! — произнесла громко, с ударением.

— Я никогда тебе этого не обещал, — выпалил Иван. — Выходи, посидим в кафе, мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Я никуда не пойду… — начала она опять в ультимативной форме, но Раевский ее перебил:

— Если ты через пять минут не выйдешь, я зайду в твою долбанную типографию и вытащу тебя оттуда.

Его грубая и нелитературная речь моментально отрезвила женщину.

Она отключила телефон, Иван даже подумал, что ему придется к ней подниматься, но через три минуты Полина выпорхнула из проходной. Она была невероятно зла, и, чтобы не смотреть на ее хмурое лицо, Иван повернулся и зашагал в сторону кафе.

Раевский даже не подумал помочь ей снять куртку. Когда, наконец, они уселись за тот же столик, Полина действительно успокоилась и уже смотрела на Ивана не с ненавистью, а в ожидании. Мол, давай начнём и закончим.

Мужчина поставил руки на стол и напряженно переплёл пальцы:

— Я сейчас кое-что тебе покажу. Ты можешь считать меня козлом, подонком, не знаю… в общем, пусть это даже будет так, но я не мог тебе этого не показать. Я вижу, что ты несчастлива, и что бы ты мне сейчас ни сказала — все равно не докажешь обратное!

Полина молчала, немного щурилась, но глаз не отводила.

Иван достал из внутреннего кармана пиджака стопку фотографий и положил на стол перед женщиной.

Она взглянула только на первую, а потом сразу на Ивана.

Раевский решил прокомментировать:

— Это Питер. У твоего ревнивого Михаила там вторая семья. Понятия не имею, знает ли о тебе эта женщина, но, как видишь, у них одна дочь — и второй ребенок родится через пару месяцев.

Полина опять опустила глаза на фото, затем взяла пачку в руки и принялась их листать.

— Я бы мог отнести эти фото твоему Михаилу и сказать ему, чтобы он убирался к черту из твоей жизни, но так бы я действовал за твоей спиной. Мне кажется, это подло.

Она подняла на него взгляд:

— А шпионить за чужой жизнью не подло?

— Я не за чужой шпионю, а за своей! Ты — моя женщина. Егор — мой сын. Вы — моя семья. У меня никого нет, я не веду двойную жизнь. Я просто хочу вернуть то, что потерял много лет назад.

— Нельзя вернуть то, чего у тебя и не было, — хмыкнула Полина.

— У меня была и есть любимая женщина. Одна. Единственная. И я хочу быть с ней. Точка.

Полина небрежно бросила фотографии на стол. У нее подрагивали пальцы, но голос был твёрд:

— Я не знаю, на что ты рассчитываешь, правда. Ну разбил ты нашу семью, и что же, ты правда веришь, что я сейчас уйду к тебе?

— Не я ее разбил, а твой Михаил, — резко бросил Раевский. –

Сюда я летел только с одной целью: узнать, как ты живешь, счастлива ли ты, довольна ли жизнью. Если бы у тебя все было хорошо — я бы улетел в ЮАР и общался бы только с нашим сыном. Вёл бы с ним дела. К счастью, он уже взрослый и не нуждается в твоем одобрении или совете с выбором отца.

Она, опустив голову, молчала.

— Да, я поступил сейчас очень грубо. Но ведь я знаю, что ты его не любишь.

Полина помотала головой:

— Ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о нашей с ним жизни.

— Ошибаешься. Это ты жила в облаках и даже не знала о другой женщине и детях, а я все знаю. И чувствую! Кстати, я не прошу тебя быть со мной.

Она удивленно подняла глаза и даже улыбнулась. Но это была ухмылка:

— Правда?

— Да. Я оставлю тебя в покое. Разводись, поживи одна. Подумай…

Она перебила его:

— О чем?

— О том, что я исчадие ада и послан на землю, чтобы испортить твою жизнь. Мне и портить-то ничего не пришлось, к слову.

— А вот это что? — она указала на фото.

— Это исправление. Работа над моими ошибками. Помнишь, как много лет назад я тебе сказал: чтобы нам было хорошо, нужно, чтобы было какое-то время скверно… тяжело… Я собирался сделать это “тяжело” сам. Тебя попросил только подождать. Именно так я сказал, когда уезжал.

— А я тебе сказала, что не уеду в другую страну и буду жить здесь. Ты совсем меня не слушал! И уехал! Тебя не было три года!

— Я в тюрьме сидел! — выкрикнул Иван и сразу покосился на посетителей, которые разом повернули к нему головы.

— Не хочу больше это обсуждать! — тихо сказала Полина.

— Да, — согласился Иван, — я тоже не хочу к этому возвращаться, но не получается у нас пока…

— Если бы ты просто оставил меня в покое, все бы получилось, — пробурчала Полина.

— Не могу, — шепотом сказал Иван. — Увидел тебя и с ума схожу. Хочу, чтобы ты снова стала моей.

Он и сам не заметил, как сказал то, что крутилось на языке все эти дни и даже недели.

Она пораженно смотрела на него и мотала головой.

— Все, — Раевский встал, — я еду к твоему Мише.

Полина тоже вскочила:

— Зачем?

— Поговорю как мужик с мужиком.

— Не надо, пожалуйста, я сама все с ним решу. Зачем тебе в это вмешиваться? Зачем, чтобы он знал, что это все ты мне рассказал? — по ее щекам потекли слезы.

Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но Полина отпрянула, как от прокаженного.

— Тогда не плачь, — чуть наклонившись, прошептал он. — Иначе буду пытаться тебя успокаивать.

— Мне не нужна твоя поддержка, все, уходи!

Иван решил, что сейчас действительно будет лучше, если он уйдет, подошел к вешалке, надел куртку и большими шагами направился к выходу.