Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание

Ведение войны по наполеоновским законам

Жизнь в джунглях заставила Огава и Касима заняться пополнением гардероба. Форменные брюки и китель военнослужащих императорской армии не были предназначены для таких суровых условий. Первыми прохудились брюки, потом китель превратился в лохмотья.

Прежде всего им понадобилась игла. Огава раздобыл кусок колючей проволоки, они заточили один конец проволоки и сделали ушко на другом. Вместо ниток они использовали нитеобразные растения, которые разыскали в джунглях. На заплаты пошли полосы, оторванные от прохудившихся армейских палаток.

Потом Огава решил воспользоваться наполеоновским правилом ведения войны и реквизировать одежду и вообще все необходимое у жителей острова. Поскольку филиппинцы помогали американцам, то автоматически превращались во врагов, с которыми следовало обращаться соответственным образом.

У местных жителей, видимо, была дубленая кожа, и они круглый год обходились легкой рубашкой и хлопковыми штанами по колено. Но японцы нуждались в более серьезной одежде, чтобы продираться через джунгли.

Примерно в 1950-м или 1951 году на острове появилось множество амуниции американской армии. Жители острова сложили ее в тщательно охраняемом месте, но Огава и Касима несколько раз, отгоняя охрану выстрелами, прорывались на склад и уносили палатки, фляги, башмаки, простыни.

Армейские фуражки с японским флагом прослужили им около года. У Огава была офицерская фуражка, сделанная из смеси шелка и шерсти, но и она продержалась всего три года. Пришлось перейти на самодельные.

Китель Огава смастерил из свитера, украденного у одного из крестьян, рукава — из остатков старых брюк.

Поскольку Огава и Касима приходилось часто переправляться через реки, они шили короткие брюки, едва прикрывавшие колени. Зато брюки были модные — на молнии. Правда, молнии они по большей части не застегивали — из-за жары.

Спали они не раздеваясь, поэтому нагрудные карманы пришили ниже, чем полагалось по армейским правилам, зато их содержимое во сне не давило на грудную клетку. Карманы тоже были на молнии, чтобы не расстегивались. Продираться в джунглях было непросто, и они делали двойные плечи на кителе.

Туфли были удивительным гибридом: верх — от старых армейских башмаков, низ — от реквизированных у крестьян сандалет. Примерно в середине 60-х годов на острове появились первые изделия из синтетики, которые очень понравились Огава и Касима. Синтетические ткани были хороши для того, чтобы укрываться от дождя и держать оружие сухим.

— Они изобрели эту штуку специально для нас, — смеялся Касима.

Меню японцев не отличалось разнообразием. Главным блюдом были еще не созревшие бананы. Они нарезали их вместе с кожурой ломтиками, тщательно промывали, чтобы избавиться от горечи и варили вместе с вяленым мясом в кокосовом молоке. Кушанье на вкус напоминало переваренный сладкий картофель.

— Не очень вкусно, — повторял Огава, — но выбирать не приходится.

Крысы, которых много расплодилось на острове, выедали в бананах только сладкую мякоть. Но Касима и Огава не могли позволить себе быть столь же разборчивыми и ели бананы вместе с кожурой.

В 1945 году на острове было примерно две тысячи коров. Но с каждым годом число их уменьшалось, пока Огава и Касима не обнаружили, что скоро им придется обходиться без говядины. Иногда они охотились на буйволов и лошадей. Мясо буйволов было не очень вкусным, а конина обладала каким-то странным запахом, который начисто отбивал аппетит даже у постоянно голодных японцев.

На коров лучше всего было охотиться в сезон дождей, когда стада выводили пастись к подножию гор. Стадо обычно состояло из пятнадцати голов.

Огава и Касима высматривали самую жирную корову и стреляли, стараясь попасть прямо в сердце. Охотились вечером, когда местные жители расходились по домам. Если к тому же шел дождь, то звук выстрела казался глухим, и никто не обращал на него внимание.

После выстрела остальные коровы разбегались. Огава и Касима добивали раненую корову камнем по голове или штыком, оттаскивали за ноги в безопасное место и там, вскрыв аорту, выпускали кровь. Затем принимались за разделку. Через несколько лет они достигли совершенства в мясницком деле. Отрезали ноги, вынимали внутренности — сердце, печень, складывали все в рюкзак и исчезали.

На разделку одной коровы им требовался примерно час. Затем они оттаскивали остатки туши как можно дальше, чтобы крестьяне ничего не нашли и не догадались, что корову убили японцы.

Все это происходило ночью, и это была тяжелая работа, потому что, запасшись мясом, они еще должны были с полными рюкзаками несколько часов добираться до места ночевки.

Первые три дня после удачной охоты на корову они утром и вечером ели свежее мясо, вареное или жареное. Поскольку мясо попадало им в котел редко, оно производило на организм японцев странное действие. У Огава поднималась температура, и он чувствовал жжение во всем теле. Он начинал задыхаться во время быстрой ходьбы и не мог залезть на дерево. Постепенно он подыскал противоядие: запивал мясо молоком незрелого кокоса.

На четвертый день они варили все оставшееся мясо и потом ежедневно его переваривали, чтобы оно не испортилось. Все, что не могли съесть, коптили на шомполах. Это приходилось делать по ночам, иначе на острове заметили бы дым. Первую ночь они должны были поддерживать огонь до самого утра. А потом в течение десяти дней коптили мясо еще по два часа.

Из каждой коровы получалось примерно две с половиной сотни кусков говядины. Если съедать по одному куску каждый день, рассчитал Огава, им должно было бы хватить этого запаса на четыре месяца. Но поскольку им часто приходилось убегать от людей, которые их искали, то, чтобы восстановить силы, они ели по два куска.

Японцам очень не хватало риса, хотя на острове снимали два урожая в год. Первый рис выращивали с января по июнь. Второй — с августа по декабрь. Когда на острове собирали урожай, они старались украсть как можно больше риса, но им все равно было мало. Рис попадался разного качества. Плохой клали в суп, варившийся из вяленого мяса, папайи и сладкого картофеля.

Соль они называли «волшебным лекарством». Соли им никогда не хватало. Когда их было четверо, каждый день класть ее в котел они не могли. Тот, чья очередь была готовить, иногда говорил:

— Сегодня холодно, положу-ка я в суп немного волшебного лекарства.

В те времена им приходилось обходиться кристаллической солью, которую они собирали на южном побережье. Когда они остались вдвоем с Касима, то стали вести себя значительно агрессивнее и брали соль у жителей. После 1959 года они привыкли воровать в домах кофейные зерна и кое-какие консервы. Эти рейды назывались «вечерними прогулками».

Единственное, в чем они не знали затруднения, была вода. Источники на острове были такие чистые, что можно было увидеть дно. Но в этой воде мылись и справляли свои естественные надобности лошади и коровы, причем в основном в верховьях рек, поэтому японцы всегда кипятили воду, даже если она казалась поразительно чистой.

Поскольку среди них не было доктора и лекарств им было взять негде, то они очень заботились о своем здоровье. Больше всего боялись желудочной инфекции.

Если с желудком что-то было неладно, Огава старательно вспоминал, что именно он ел накануне, и избегал неудачного сочетания. Они ели каждый день примерно одно и то же, но разного качества. Бананы бывали то сухими то сочными, и Огава старался понять, какие лучше для желудка.

Огава запоминал, какие места на острове опасны для здоровья: где чересчур жарко, где дуют слишком сильные ветры, где не следует оставаться на ночь.

Располагаясь на новом месте, они первым делом рыли выгребную яму, которую, уходя, засыпали. Туалетной бумаги, естественно, не было, они пользовались пальмовыми листьями.

У Огава только два раза за тридцать лет поднималась температура. Все остальное время он чувствовал себя абсолютно здоровым.

Часто в горах они находили вырванные из журналов фотографии голых женщин, но Огава запретил их даже подбирать — чтобы не возбуждаться и чтобы местные жители не сообразили, что японцы где-то рядом.

Летом они сильно страдали от жары. Самым тяжелым месяцем был май. Температура достигала сорока градусов. Даже в тени они обливались потом. Если им нужно было встать и сделать несколько шагов, они чувствовали себя как в бане.

В июле начинался сезон дождей. Иногда казалось, что прямо за палаткой вырастает сплошная стена дождя. Дождь сопровождался сильнейшим ветром.

В августе количество дождей уменьшалось, но становилось безумно душно. В сентябре ветры почти не дули, но дожди лили, как в июле. Сезон дождей заканчивался только в середине октября.

Сухой сезон продолжался до апреля. В течение нескольких месяцев с неба не проливалось ни капли.

Самыми прохладными были январь и февраль, но днем столбик термометра все равно доходил до двадцати восьми градусов. Тем не менее, это были единственные месяцы, когда они поддевали рубашку под китель.

Когда приближался дождливый сезон, Огава и Касима начинали поиски места, где они смогут провести эти месяцы: рядом с банановыми и кокосовыми деревьями и с пастбищем, куда пригоняют коров.

Но в то же время они выбирали укромное место, куда не заглядывают местные жители и где трудно заметить дым от костра, и где дует легкий ветерок с океана. Предпочитали восточную часть горы — там было относительно прохладно.

Трудность состояла в том, что дожди не начинались точно в назначенный день. Иногда в мае уже нельзя было носа высунуть из-под тента, а иногда даже в июне еще не упало ни одной капли.

Это была лишняя морока для японцев. Если они строили укрытие слишком рано, местные жители могли его обнаружить. Если брались за дело слишком поздно, успевали промокнуть до костей.

Они рубили большое дерево и строили из него укрытие. Пол устилали пальмовыми листьями. На «кухне» сдвигали вместе несколько камней, на которых разводили огонь. В самом сухом и защищенном от дождя месте хранили оружие и боеприпасы.

Первые годы они пытались укрываться от непогоды в палатках, но армейскую палатку обыкновенно сносило сильными порывами ветра.

Согревались они, распевая во все горло армейские песни. Это было совершенно безопасно, потому что шум дождя и завывания ветра заглушали все звуки.

Когда дожди прекращались, они разбирали хижину и сжигали ветки или прятали их. Камни, на которых готовили пищу, тщательно мыли, чтобы не оставалось следов жира и копоти.

Пока был жив неутомимый Симидзу, они строили хижину подальше в джунглях, чтобы до них было трудно добраться. Когда Симидзу не стало, они выбирали убежище поближе к выходу из джунглей. На небольшом острове нашлось не так уж много удобных и укромных мест, поэтому некоторые из них Огава и Касима использовали по нескольку раз.

В сухой сезон они спали, что называется, на свежем воздухе — чаще всего на склоне горы. Мешки со своим имуществом клали под ноги, чтобы ночью не скатиться. Башмаки снимали, но спали в брюках. Оружие держали под рукой, и в подсумок Огава клал пять обойм к винтовке.