Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание

Лейтенант остается один

Касима убили 19 октября. По календарю, который вел Огава, это было 13 октября. Он промахнулся всего на неделю.

«Середина октября — смерти лучшая пора» — так говорили в японских деревнях. Осенью, когда снят урожай, в доме достаточно риса, чтобы устроить достойные поминки.

Дней за десять до этого они разобрали свое убежище, в котором спасались во время сезона дождей. В тот год дожди никак не желали заканчиваться.

Пора было приступать к боевым действиям — уничтожать запасы риса на острове.

Они нашли подходящее для боевой операции место, где крестьяне собирали урожай. Похоже было, что филиппинцы намерены завершить все в тот же день, а на следующий увезти собранный рис домой. Для Касима и Огава это означало бы, что им придется ждать еще месяц, чтобы сжечь следующий урожай.

— Что будем делать? — спросил Касима. — Может быть, все же подожжем это поле?

С горы, где они находились, была видна деревня, поэтому японцам следовало поторопиться. По опыту прошлых лет они знали, что располагают примерно десятью минутами на то, чтобы поджечь рис и исчезнуть. Им требовалось три минуты на одну копну риса, так что за десять минут они могли поджечь три копны.

На всякий случай они решили сделать несколько выстрелов, чтобы отпугнуть крестьян. Для неприцельной стрельбы они пользовались испорченными патронами. Пять или шесть из них оказались никуда не годными, потом все-таки прозвучал выстрел. Трое крестьян, работавших на поле, испуганно побежали прочь.

Касима стал поджигать рис. Огава собирал имущество, брошенное крестьянами. Два ножа, сигареты, спички и даже немного кофе — неплохая добыча.

Убедившись, что костры горят, Касима и Огава быстрым шагом двинулись в горы. Но по дороге они заметили еще несколько валков риса, сложенных под деревом.

Касима решил поджечь и их. Они сложили свои рюкзаки, поверх положили винтовки. Нужна была солома, чтобы развести огонь. Касима пошел за соломой. Огава стал смотреть, нет ли поблизости чего-нибудь для них полезного. В этот момент с двух сторон раздались выстрелы. Полиция их догнала!

Огава ринулся к месту, где они оставили винтовки. Стреляли со всех сторон. Огава определил по звуку — из карабинов и автоматов.

Касима был уже рядом. Он потянулся за винтовкой, но рука его упала. Огава перехватил свою винтовку в левую руку, а правой протянул Касима его винтовку. Но тот не смог ее взять.

— Мое плечо! — простонал он.

Огава увидел, что правая рука Касима в крови.

— Это только плечо! Не падай духом!

Огава увидел две фигуры с винтовками и несколько раз выстрелил в них. Противник на несколько мгновений затих. Но Касима не мог двинуться с места.

— Они попали мне в грудь, — прошептал Касима. — Все кончено.

Кровь хлынула у него изо рта, и он рухнул на землю.

Огава выстрелил четыре раз подряд, пятая пуля пошла на перекос.

Огава склонился над Касима. Он уже не дышал. Огава схватил обе винтовки и бросился прочь. Вслед ему стреляли. Он бежал по лесу, повторяя:

— Я убью их всех! Всех! Всех!

Огава остался один. Смерть Касима он воспринимал как личное горе. Вероятно, думал он, ему тоже предстояло умереть, но он не собирался уходить из жизни без борьбы. В появление советских разведчиков он уже почти не верил. Он — японский офицер и будет сражаться до конца.

В километре от того места, где убили Касима, у них был тайник с вещами. Каждый владел имуществом весом примерно в двадцать пять килограммов. Огава остался один, и ему следовало избавиться от всего лишнего.

Когда он закончил эту работу, услышал поблизости голоса и, взяв обе винтовки, пошел на звук голосов. Он увидел несколько местных жителей. Больше всего ему хотелось расстрелять их всех из укрытия, но он переборол себя: поблизости была полиция, и это было бы нерационально — атаковать, не имея шансов на успех.

На следующий день Огава щедро смазал винтовку Касима кокосовым маслом, обернул во все тряпки, какие только нашел, и спрятал между камнями. Свою винтовку он впервые за несколько лет зарядил не переделанными пулями от автомата, а хорошими, винтовочными. Он не мог забыть залитого кровью лица Касима.

Вскоре появился вертолет, который несколько раз облетел вокруг горы. Огава прислонился к дереву и следил за ним. Он понял, что теперь его опять будут искать всерьез.

Ему пришлось привыкать жить в одиночку. С одной стороны, больше не на кого было рассчитывать. С другой — он был свободен в выборе решений. Следовательно, опасность быть обнаруженным уменьшилась. У него был двойной запас патронов, и он мог еще долго воевать.

Огава решил, что при встрече с местными жителями он будет вести огонь на поражение. Они должны бояться его.

Крестьяне уже закончили сбор риса на сухих полях и теперь собирали его на заливных. Огава умудрялся воровать рис повсюду, но понемногу, так что никто не мог заметить его присутствия.

Вечером 19 ноября, как раз месяц спустя после гибели Касима, Огава вышел на автомобильную дорогу, неподалеку от радиолокационной станции. Внезапно он увидел человека. Огава поднял винтовку, и тот побежал.

Но на бегу он все время оглядывался, что удивило Огава. Прежде, завидев кого-то из японцев, местные жители бежали без оглядки. Этот же словно хотел убедиться, что перед ним действительно японец.

Огава это устраивало. Он рассчитал правильно. Примерно через двадцать минут появились люди с мегафонами.

— Огава-сан, откликнитесь! Мы знаем, что вы где-то здесь, — кричали они. — Мы японцы. Если вы боитесь, зарядите свою винтовку перед встречей с нами, но мы очень хотим поговорить с вами.

Огава рассмеялся. Неужели они могли подумать, что его винтовка могла быть незаряженной!

В 1959 году, когда на остров приезжала предыдущая поисковая партия, Огава решил, что кто-то имитирует японцев, но теперь он точно знал, что слышит подлинные голоса. Следовательно, его ищет не американская разведка, а японцы.

Еще через две недели, на сорок пятый день после смерти Касима, он спустился к месту, где убили его подчиненного, чтобы прочитать молитву.

Когда Огава вышел из джунглей и подошел к небольшому холму, он увидел книгу с поднимающимся солнцем на обложке. Внутри был листок с несколькими словами, написанными знакомым почерком старшего брата: «Может быть, ты хочешь что-то сказать, прежде чем мы встретимся. Напиши, и оставь здесь».

Здесь, возле могилы Касима, Огава больше всего опасался напороться на засаду врага. Он снял винтовку с предохранителя. До него доносились странные, незнакомые звуки.

В прошлом году, когда они шли по дороге, недавно проложенной местными жителями, Огава часто пел песню о военном товариществе:

Мой друг лежит под камнем в поле,
Освещенный мягкими лучами заходящего солнца.

Вдруг Огава увидел японский флаг, полоскавшийся на ветру. Это и был непривычный ему звук.

Возле дерева, где погиб Касима, Огава увидел камень. С большим трудом он разобрал в темноте иероглифы: «Здесь похоронен рядовой первого разряда Касима». На камне лежали цветы.

Огава сложил руки и мысленно обратился к Касима:

— Я сделал жизнь трудной для тебя. Ты много страдал. Мне жаль, что мы иногда ссорились. Я отомщу за твою смерть. Не беспокойся обо мне. Оставшись один, я не стал слабее.

Взошла луна. Когда Огава возвращался, он опять пел песню о товарище:

Преданный пяти учениям,
Лежит он бездыханный на поле боя.
Как гласит старая мудрость:
Хотя от него не осталось и волоска,
Нельзя сожалеть о том, кто погиб с честью.

Он пел, освещенный лунным светом, пока его голова не прояснилась. На следующее утро, отправившись за водой, он нашел на земле нераспечатанную упаковку батареек, японские книги, газеты и листовки. Он все это подобрал, но на обратном пути случилось несчастье.

Он не смог найти тайник, где спрятал патроны. Он тщетно проискал его весь день, обливаясь потом. Если бы Касима был жив, такого бы никогда не случилось, думал Огава почти в отчаянии.

В газетах было много статей о смерти Касима, он прочитал их со вниманием. Журналисты почему-то утверждали, что Огава получил легкое ранение в ногу. Он нашел и другие ошибки. Огава удивило, что ни одна из газет не написала о том, что Касима до последнего дня носил так называемый «пояс тысячи стежков».

Солдату, отправлявшемуся на фронт, семья и друзья шили такой пояс, приносящий удачу. Касима никогда не расставался с ним. Огава также удивило, что в газетах было написано, будто в кошельке у Касима нашли пяти- и десятисэновые монеты, тогда как на самом деле они были пришиты к этому самому поясу как амулеты.

В конце концов Огава пришел к выводу, что эти ошибки были преднамеренными. Следовательно, газеты все-таки подвергались цензуре или даже были изготовлены, как и прежде, специально для обмана Огава.

Пояс Касима был просто куском полотна с вышитым на нем изображением тигра. Монеты, подаренные ему семьей на счастье, были вшиты с помощью красных ниток.

— Я очень торопился, — рассказал как-то Касима, — и не было времени сделать настоящий тысячестежковый пояс. Купил уже готовый. Но материал оказался ужасный. Нужно принять закон, запрещающий торговцам продавать такой плохой материал солдатам, отправляющимся на фронт.

То, что газеты ничего не сообщили о поясе, постепенно привело Огава к мысли о том, что нынешняя экспедиция действительно отправлена японским правительством. Но поиск японцев лишь повод. Истинная цель — провести тщательную разведку острова для подготовки высадки императорской армии.

Огава уже понял, что за прошедшие годы Япония превратилась в крупную экономическую державу, и у нее есть деньги, чтобы фактически подкупить жителей острова, расположить их в пользу Японии. Таким образом, японские агенты, делая вид, что ищут пропавшего Огава, на самом деле перехитрили американскую разведку и под благовидным предлогом получили возможность сфотографировать все стратегически важные пункты.

Это укрепило Огава в убеждении, что он во что бы то ни стало не должен выходить из укрытия, потому что в таком случае игра закончится, и японские агенты не смогут выполнить свою миссию.

По радио Огава узнал, что американцы терпят поражение во Вьетнаме. Япония, видимо, решила воспользоваться этим шансом, чтобы вернуть себе Филиппины. Вероятно, и правительство в Маниле готово переметнуться на сторону Японии, как это уже случилось в 1942 году. Наверное, командование императорской армии выбрало его остров как форпост для возвращения Филиппин.

Мысленно Огава восторгался мудростью участников поисковой партии, которые смогли обследовать все стратегически важные объекты лучше, чем это сделал сам Огава. Его, правда, немного смущало то, что японцев повсюду сопрождали вооруженные филиппинские солдаты. Неужели японские разведчики не могут отделаться от них? Огава решил, что это делается специально для него: помни, враг рядом, не выходи!

Вертолеты постоянно летали над островом и сбрасывали бесчисленное количество листовок. Поисковая партия раскинула палатки в разных районах. Между собой японцы связывались по телефону.