Чёрная смородина

* * *

В назначенный день все валилось из рук. Я не могла найти себе места. Бесцельно блуждала по дому, не обращая внимания на озадаченные взгляды слуг.

После обеда вышла в сад. Не поворачивался язык назвать это место парком. В моем понимании парк — это нечто монументальное, не вымеренное и разлинованное садовым дизайнером. Там никто не загоняет кроны деревьев в строгую форму, там не делают из кустов стриженные фигурки. В парке больше независимости, свободного духа природы. И мне это по душе.

Прогулявшись по дорожкам, остановилась возле одной из мраморных чаш с водой. Летом они выполняли роль фонтанов, но сейчас, осенью, неподвижно замерли, отражая серо-голубое небо. Я наколдовывала маленькие водяные вихри и наблюдала, как они проносятся над поверхностью. Даже в масштабах одной чаши зрелище было завораживающим и пугающим одновременно. Но мои мысли были заняты другим. Сегодня я вернусь домой!.. Домой — я попробовала слово на вкус: оно было кисло-сладким, ароматным, как смородина. Отец запрещал выращивать черную смородину на территории парка, считал ее плебейской. А для меня так пах дом. В поместье Карнеро росло множество самых разных растений: туи, розы, малина, даже волчье лыко гордо торчало у ограды, но смородину я не нашла. Видимо, тоже не ко двору пришлась.

Я скользнула взглядом по белеющему силуэту дома сквозь золото пакту-ав (листв. дерево, распространенное на Гебе, — прим. авт.). Как-то нехорошо было на душе — тоскливо и грязно. Медленно повела рукой вверх, вытягивая за пальцами водную стену: не хочу ничего видеть. В десятый раз за день напомнила себе, что это не дом, это логово волка. Домой я вернусь через несколько часов!..

— Привет, малыш!

Я вздрогнула, выныривая из собственных мыслей. Водная стена обрушилась в чашу, забрызгала меня и мужчину рядом(ведь колдовство и оборотни не совместимы!) Стах словно не заметил.

— Ты расстроенная. Что случилось?

Нацепила привычную кукольную маску:

— Скучала без тебя.

Волк просиял, распахивая руки для объятий. Я охотно шагнула навстречу. Возле теплой груди было спокойно и надежно. Оборотень уткнулся в мои волосы:

— Как ты вкусно пахнешь!

— Как?

— Розы и еще что-то… очень легкое, едва уловимое. Но у меня от этого запаха волоски на теле встают дыбом. И не только волоски…

Я улыбнулась, подставляя губы для поцелуя. Затаив дыхание, ловила легкие прикосновения Стаха и, когда его язык скользнул по ложбинке между губами, чуть приоткрыла их, намекая: мне все нравится, можешь продолжать. Он понял, протолкнул кончик языка в мой рот. Мягкие и в тоже время уверенные движения, а еще его руки, капканом сомкнувшиеся вокруг меня, и выбираться не хотелось. Кружилась голова, я обхватила Стаха за плечи, прижимаясь всем телом. Я растворялась в ласках моего волка, медленно, неотвратимо таяла, не делая ни единой попытки спастись. Его язык сводил с ума. И я застонала протяжно, жалобно, покорно. Оборотень отстранился и осторожно поцеловал уголок губ.

— Я тебя обожаю, песня!

А у самого глаза, затуманенные от желания!

— Почему «песня»? — хрипло спросила я, пытаясь выровнять дыхание.

— Потому что волк воет только в момент сильного эмоционального подъема.

— И тут подъем? — пошутила я.

Мужчина засмеялся, прижимая меня к себе, и снова понюхал волосы. Интересно, что же ему так понравилось? Духами здесь я не пользовалась: волки не выносили искусственные ароматы. Разве что шампунь и гель для душа, но они из косметической линии, предназначенной специально для оборотней. Потерлась щекой о гладкую ткань рубашки и замерла, наблюдая, как скользит по плечу случайный пожелтевший листок.

— Осенью красиво и грустно. Посмотри на пакту-авы! Разве они не прекрасны в этом хрупком золоте? Я сегодня специально стояла под деревом и ждала ветра, чтобы оказаться в листопаде, чтобы листья запутались в волосах. А когда они скользили по лицу, по рукам… это как прощальные поцелуи перед зимой. Понимаешь? Словно деревья прощаются до весны!

— Фантазерка, — мужчина подхватил треугольный листочек и воткнул в мою косу.

— Хотелось бы увидеть эти пакту-авы весной, красивыми, цветущими, — мечтательно улыбнулась я.

— Увидишь, — пообещал волк.

Я представила тонкие, хрупкие лепестки розового цвета. Красота! Меня тем временем выпустили из уютных объятий и шагнули на дорожку.

— Ты куда? — я догнала Стаха.

— Помыться хочу с дороги. А ты распорядись насчет ужина, ладно?

Я кивнула. Мы молча шли к дому, спустя секунду почувствовала теплую ладонь оборотня. Это было как-то странно, волнующе… и лишне, но руку я не отняла.

Слуги тихонько звенели посудой, сервируя стол, а я, не знаю толком зачем, пошла наверх. По лестнице поднималась медленно, с непонятной тоской касаясь гладких перил. Точно помнила, какие ступеньки скрипят, но не противным, режущим звуком, а скорее ворчливо, как домовой. Мне нравился аромат этого дома. К запаху зверей, к которому я притерпелась за это время, примешивался пряный запах хвои и леса. В замке Кхан пахло по-другому. Не хуже и не лучше, просто по-другому.

В спальне Стаха не было. Значит, еще нежился в ванне. Этот волк до невозможного любил мыться. Я не сдержала улыбку, прислушиваясь к плеску воды в ванной комнате.

Карнеро приоткрыл глаза:

— Анетта?

— Можно я тебя помою? — это был не вопрос, скорее просьба.

Я присела рядом с купелью. Мужчина выпрямился и протянул губку из эльфийских водорослей. Отрицательно покачала головой и капнула гель прямо на ладонь. Так меня мыл Стах: руками, без мочалок и губок. Я намыливала широкие плечи, спину, грудь, чувствуя, как перекатываются мускулы, какая теплая бархатистая у мужчины кожа. Потом аккуратно мыла ему ноги. Ничего похабного в моих действиях не было. Я не за сексом пришла. И Стах это чувствовал.

— Маленькая моя, с тобой точно все в порядке?

— Не переживай, — я улыбнулась. — Вот такое сегодня настроение.

Оборотень откровенно ловил кайф, пока я мыла волосы.

— Закрой глаза, — шепнула ему, потянувшись за душем.

Сердце екнуло, от того, каким доверчивым и открытым был оборотень. Возьми я в этот момент не душ, а нож — волк истек бы кровью, так ничего и не поняв. Только почему-то этот факт вызвал у меня не насмешку над беспечностью Стаха, а боль. Хотелось изо всех сил прижаться к нему и плакать…

Осторожно смыла пену и поднялась. Мужчина удержал меня за руку:

— Спасибо, мне понравилось.

— И мне было приятно.

— Я отблагодарю, — с лукавой улыбкой пообещал Стах, когда я выходила из ванной комнаты.

Улыбнулась в ответ.

Дурачок! Я прощалась с тобой! Несмотря ни на что, мне не было плохо в этом доме.

Стах Карнеро не отблагодарил: не успел. Поздним вечером заскочил на секунду в спальню, когда я сидела на кровати и вычесывала длинные волосы.

— Анетта, ложись без меня.

— Что-то случилось? — легкое любопытство на лице.

— Случилось, но я справлюсь, — альфа на ходу раздевался.

Конечно, ты справишься!

В дверях уже стоял черный волк. Секунду зверь смотрел на меня, потом сорвался с места и исчез.

Я выждала минут двадцать, а то и больше. И лишь тогда вызвала своих рачетсов:

— Тосанг! Реранг!.. Проверьте!

Улыбнулась, глядя на черные собачьи силуэты, окутанные дымкой. Моя нежить! Наверное, мы никогда не расставались на такой долгий срок. Призрачные псы лишь на секунду задержались рядом, потеревшись гладкой шкурой о мою ладонь: тоже соскучились!

Не прошло и минуты, как рачетсы вернулись:

— Дом пуст. Трое оборотней в домике охраны.

Я уже стояла в библиотеке перед портретом Кристобара Карнеро. Услышав слова Реранг, уверенно потянулась за ключом…

Да-а-а, недооценила я лайдира. Не такой уж он самонадеянный, как мне казалось: защита была, и она взвыла. Тосанг насторожилась, сиплым неживым голосом предупредила:

— Волки знают о взломе.

Я выругалась и метнулась в кабинет. Нажала потайную кнопку и подскочила к сейфу. Еще минут пять, чтобы открыть замок. Беспорядочное нагромождение бумаг, пачки купюр, мешочек, судя по звуку, с драгоценными камнями. Я сосредоточилась на документах. Поначалу хотела забрать только брачный договор Убайда Керсена и Мадары Кханы, но время шло, а я не могла его найти.

Слышала, как рявкали рачетсы, не подпуская к дому волков из охраны. Похоже, там началась драка. Доносилось злое рычание зверей и ехидный хохот созданий Граней. Я не переживала за своих псов: трое волков для них не проблема, управятся за пару минут. Бегло просматривала документы, отбрасывая в сторону ненужные, пока не наткнулась на пожелтевшую от времени папку в самом низу. Пролистала собранные в ней бумаги. Предвечная Тьма! Оно!!!

И в тот же миг…

— Стоять!

В дверях замерли Стах Карнеро и Владек Маюров в человеческом облике и двое других бет — в зверином. Альфа бесшумно шагнул в кабинет прямо по разбросанным документам, плавно, медленно, не спуская с меня немигающего взгляда. Так крался хищник к добыче.

Только я тебе не по зубам, волк!

— Стой, где стоишь, Сташик! — на моих пальцах опасно закружились синие нити магсилы.

Волки поначалу хмыкнули: мол, мы же оборотни — сейчас твоя ворожба развеется! Но и я не девочка-одуванчик! Невербальное заклинание — и разбросанные документы, покружившись в красивом танце, аккуратной стопкой опустились на письменный стол. Оборотни ухмыляться перестали: оценили силу магини. Карнеро перевел взгляд на бумаги в моих руках, прищурился:

— Верни, что взяла.

Даже не знала, что он может говорить так — мертво, холодно, уничижительно!

Вскинула голову:

— Еще чего! Я за эти бумаги отпахала по полной.

От его презрительной ухмылки по телу пробежала неприятная дрожь:

— Что есть, то есть.

Тьма! Нечего тянуть!

Я заметила Санторо, пятившегося в сторону, мне за спину.

— Герв, ни с места, если хочешь жить!

Едва слышное заклинание призыва. Волк дернулся, глядя на рачетса, появившегося из ниоткуда. Вот он — момент истины: оборотни пристально смотрели на меня, соотнося блондинку Анетточку с сюсюкающим голоском с той магиней, которая стояла перед ними сейчас. Взмах рукой…

— Не подпускайте ее к воде! — заорал Владек.

Ядовито улыбнулась бете. Светящиеся голубые нити оплели графин с водой и поднесли к онемевшему оборотню.

— Вот твоя вода. Бери!

Мужчина отодвинулся, глядя на графин как на корзину с ядовитыми змеями. И я захохотала, громко, торжествующе, а для волков, наверное, обидно. Они так и не поняли, что я не светленький маг Воды… И даже не некромант.

Я — некромант-отступник!