За краем небес

— Дышит аль нет?

— Дышит. Но не шевелится. В шее шип застрял.

— Какой шип?

Собрала я остатки сил, села, внимательно к эльфу присмотрелась, а диор на шею снеговолосого указал.

— Вот отчего он сознания лишился. Непонятно лишь, ядовитая или нет.

Я сползла чуток пониже, подала вперед руку и осторожненько за одну иголочку потянула, извлекая из кожи эльфийской колючку шипастую.

— То же дурман болотный! — ох и обрадовалась я, как только знакомую травку признала.

— Говори понятней, лучница.

— На болотах растет и стелется ползуном змеистым по кочкам, ближе к суше. Семена в коробочках созревают, а потом выстреливают. Ядовит он больно, но не до смерти, а так, движения лишает. Мигом немеет все тело, не шелохнуться. Одиноким путникам верная погибель, потому как в чувство привести некому.

— А как в чувство приводить, знаешь?

— Зря что ли матушка моя лучшая знахарка на деревне?

— Так приводи, лучница. Нам время терять не след.

Радость мне сил придала. Я быстренько поверх эльфа устроилась и рубашку его чрез голову стянула. Диор молча в сторонке уселся, смотрел внимательно, но ни слова не говорил.

Я же сосредоточилась, припомнила все точечки, на которые матушка нажимала, чтобы от онемения человека избавить и кровь, в теле застывшую, снова по венам пустить. Пробежала пальцами по широкой мраморной спине с такой белой кожей, будто фарфор заморский невиданный, о котором отшельник рассказывал. Даже испугалась на миг, а вдруг не туда надавлю? Уж больно непривычной глазу эльфийская внешность показалась. Вроде и мужчина, а словно с картинки сошел. Под руками теплую кожу чувствуешь, а нежность и гладкость у нее точно у малыша новорожденного. Ни заскорузлых отметин, ни пятнышка или родинки, ни полосок натруженных шрамов, а солнце словно и вовсе этой кожи не касалось.

Я вздохнула, решаясь, да и прижала с силой пальцы сперва за ушами, под самой мочкой, затем на шею, спустилась, позвонки отсчитала и аккурат по бокам от седьмого маленькие ямочки нащупала, а дальше по всему хребту прошлась. Уж не знаю, о чем в этот миг диор помышлял, но вряд ли верил, что из моей затеи толк выйдет, потому как удивленно вперед подался, стоило эльфу пальцами шевельнуть.

Потянулся снеговолосый всем телом, мягко, гибко, точно белая лисица, но аккуратно так, чтобы меня ненароком не смахнуть. Ладони под головой скрестил, лбом в них уперся и снова замер.

— Ты как, Тальраир, в себя то пришел? — вновь подал голос диор.

Эльф промычал что-то неразборчиво, кончики ушей дрогнули, а вся поза моим прикосновениям открытая, так и подсказывала: «Продолжай».

Я и продолжила. Сперва нужно до конца довести, до всех точек докоснуться, ни одну не пропустить, а то вроде как и очнулся, а потом вдруг начнет ни с того ни с сего на ногу припадать. Еще бы этот волшебник лесной не мурчал точно котенок, сливок отведавший, а то я ж себя не спасительницей, а обольстительницей какой ощущала.

Прошлась споро по всем местам, что еще не тронула, да скатилась побыстрее на землю. Взгляд диорский поймала, задумчивый такой, будто он меня глазами замерял. Сам при этом на ладони колючку подбрасывал.

— Осторожней будь, не уколись, — предупредила, — вдруг на ней яд остался.

Усмехнулся, и вдруг руку в кулак сжал, я ж чуть не побледнела. А этот пень осиновый дразнился только.

— Может и мне массаж сделаешь? — спросил, — а то плечи как-то свело.

Эльф, который рубашку натягивал, фыркнул громко. Ну мужики! Точно дети малые. Все им рядом с девкой неймется, так и тянет в дразнилки поиграть или за косу дернуть. Прав был Тинар, наравне с мужами ни в одном форту, ни в одном отряде мне не быть.

— Отчего ж не сделать? Ты рубашку скидывай и ложись. Но предупредить должна, это бесчувственному телу на пользу, а со здоровым мужиком может неудобство приключиться. На силу мужскую больно влияет. Как ты потом по кустам продираться будешь? Нигде не зацепишься?

Прищурился на меня черноволосый, точно определял, правду ли говорю, а потом ответствовал:

— Силу мужскую и в дело пустить можно, чтобы нигде не цепляться, — сказал и отворотился, чтобы грязь присохшую с одежи соскрести. А эльф на нас только глазами веселыми косил, благо что плечи от хохота не тряслись.

Отпустила нас магия болот, теперь уж эльф снова плетенку бежать заставил, а мы следом побрели. Так привала хотелось, просто мочи не было, но Тальраир поторапливал, говорил, необходимо до озера добраться. Снова ему тревожно стало, снова природа шептала об чем-то. Прежде не замечала, а теперь углядела, как подергиваются временами остроухие кончики, а сам снеговолосый нет-нет да и прислушивается к им одним различимым голосам.

Лес вокруг гуще стал, давно сменил низкорослые и хилые болотистые деревца. Радостно гомонили в вышине птицы, шумела богатая листва на ветру и не было той страшной тишины, царившей на болотах.

— Вон уже и блики сверкают вдалеке, подал голос Тальраир. А я, присмотревшись, ничего углядеть не смогла. — На берегу озера можно будет привал сделать. Его хоть и называют неживым, но вода там чистая, как ключевая, пить не страшно.

— Отчего так прозвали? — спросила через силу, потому как брела уже на голос, настолько помутилось все перед глазами.

— В нем отражений не видно. Ни трава, ни цветы, по краям растущие, в водах тех не проявляются. Озеро на круглой поляне расположено, лес вплотную к воде не подходит, но звери на водопой захаживают. А еще неподалеку селение расположено, но насколько знаю, элдары воду в другом месте берут и в озерной воде купаться не рискуют, дома свои подальше ставят.

— Слава дурная у места этого? — вопросил диор.

— Предание одно есть, про божество, с небес низвергнутое. Рассказывается о сыне девы Луны, рожденном от простого смертного. Был он потомком мага сильного, но братья небеса не могли сестре простить, что нарушила их волю, сошла на землю в обличье простой женщины и в человека влюбилась. Говорят, племянник, когда подрос, в силу вошел, стал частенько поперек слова братьев свое мнение вставлять, приказы божеств с легкостью обходил, пока не выкинул нечто и вовсе недопустимое. Невзирая на мольбы сестры, братья сковали наследника небесными чарами и сбросили в это озеро, чтобы никому больше не повадно было их приказов ослушаться. С тех самых пор стало оно зачарованным, небо исчезло с его глади, теперь его только солнечные да лунные блики коснуться могли. А сама дева-луна сходит раз в год на землю, сидит на берегу и, люди слышат, как ведет она разговор с сыном.

— Проклятый полубог? — уточнил диор, слышал я что-то такое прежде.

А я головой тряхнула, задумавшись, но рассказов о таком божестве не припомнила. Не слабо братья наказали ослушника — утопили, стало быть. Видать, иначе никак сладить не могли.

После замолчали мои спутники, пошли дальше, каждый в свои мысли погруженный. А я… не заметила от усталости как с тропинки к озеру сбилась. Где я не там свернула среди деревьев высоких? Смотрела под ноги, видела тропку неприметную, а потом она вроде как шире стала, точно люди здесь не раз ходили, а вскоре и деревья расступились передо мной. Я уж решила, что к воде вышла, а очутилась на круглой маленькой полянке. Вскинула голову, моргнула в недоумении и яркий, слепящий глаза свет, вот и все, что успела увидеть. И было то зрелище последним представшим глазам моим в этой жизни.

Очнулась, когда руки ощутила, вокруг тела обхватившие. Глаза раскрыла и увидела снеговолосого над собой. Он сидел, держа меня на коленях, а глядел в другую сторону. И снова вокруг тишина царила, беспросветная, точь-в-точь как на болотах. Я проследила за взглядом эльфийским, и снова в голове помутилось. Не иначе как от усталости упала где-то на полпути, не дошла до озера, а веки смежились, и примерещились мне диковинные сны. Как же иначе мне диор привидеться мог, над моим телом склонившийся. Вот взял он его на руки, поднял с земли обожжённой, и увидела я, как губы мужские шевелятся, а слов не слышно. Пригляделась внимательней, прислушалась, но снова тишина кругом, а рот у диора все двигается, и я как будто разумею, об чем говорит.

— Не сберегли девочку, — он вымолвил, — не защитили. Что это было, Тальраир?

Спросил и метнул взгляд на эльфа, а я глаза быстро прикрыла, испугавшись чего-то. Сквозь завесу густую, рассмотрела, как снеговолосый зажмурился на мгновение. Лицо его, непроницаемое прежде, скривилось так странно, точно укололи больно, прямо под ребра острый нож всадили. Глаза опустил, снова обхватил меня крепко. И губы его странно зашевелились, и слова, которые в голове моей появлялись, совсем на привычные похожи не были, но я и их различала:

— Что же ты наделала, Шеаллин? Я просил подождать, обещал принести для тебя артефакт. Мне лишь нужно было чуть больше времени. Я бы сдержал слово, ты знаешь. Умолял не обращаться к ведьме, а ты… теперь чужая жизнь загублена.

Чудной сон какой-то. Точно я и не я вовсе. И даже понятно, об чем говорит, и про ведьму понятно, и зачем пошла к ней, тоже.

А снеговолосый голову вскинул, на диора взглянул и ответил тому:

— Это невеста моя, дар Астелло. А та другая, элдарка.

Я все из-под ресниц взгляды бросала, то на одного, то на другого, по губам их читала, а в голове картинки проносились.

— Это магия чернокнижников, Тальраир, магия переноса души в чужое тело. Невеста твоя надумала телами обменяться?

— Нет, дар Астелло, она к этой элдарке пошла, чтобы исцеления просить. От рождения Шеаллин даром редким обладает, а вместе с даром и увечьем ее небеса наделили. Глуха она, звуков не различает. Я просил ее подождать, уговаривал не обращаться к этой ведьме. Не зря колдунья с людьми своего круга дружбы не водила, не зря поселилась почти на самом берегу неживого озера. Говорят, прежде жила в поселении, но всю жизнь мечтала в королевство эльфийское попасть. Видимо, нашла способ.

— Мертва она, Тальраир. Если бы Мира на поляне не появилась в этот миг, не нарушила плетение чар, то завершила бы колдунья заклинание и вселилась в тело твоей невесты. А так… так все погибли.

Что-то совсем не по нраву мне этот сон.

— Шеаллин жива, — ответил эльф.

— Я не Шеаллин вовсе, — решилась я голос подать.

Эльф глазищи свои опустил, а меня дрожью пробрало, до сердца до самого.

— Что? — его губы шевельнулись.

— Мира я.

Сказала, на него гляжу, а сама все проснуться желаю.

— Мира?

Диор к нам подскочил, побледневший весь, точно-в-точь цветом с эльфом сравнялся.

Глядели оба на меня, не отрываясь, потом друг на дружку и снова на меня, пока я со всей мочи себя за руку не ущипнула.

— Ох, что ж за сон такой чудной, никак заканчиваться не спешит?

— Это не сон, Мира, — диор к самому моему лицу склонился, а эльф напротив на себе потянул.

— Это моя невеста, дар Астелло! Держись на расстоянии.

— Не твоя уже, Тальраир. Не видишь разве, что произошло? Погибла твоя невеста вместе с ведьмой во время незавершенного обряда, а Миркина душа в западню попалась.

— Ой! — я эльфа обомлевшего оттолкнула, с колен его сползла, встала напротив мужчин коленопреклоненных, с дрожью окинула взглядом две неподвижные женские фигурки: одну знакомую до боли, другую чужую, и… и вновь провалилась в черноту бессознательную.