Необручница: На острове любви

Глава 7, в которой я знакомлюсь с контрактом и сигнальными словами

Ничего неожиданного, опасного для меня и моей чести в Контракте я не нашла. Ни Эдрихамы, ни даже сир Райан своими намёками меня не обманули. Весь документ был поделён на две части — «предваряющую договору» и «последующую договору».

В те первые сорок-пятьдесят дней, когда я должна была решиться на договор или его отвергнуть, для меня был прописан статус гостьи с ограниченными обязанностями. Как я уже говорила, ни стирка одежды, ни глажка, ни мытьё посуды и полов, тем более топка каминов в мои обязанности не входили.

Но после подтверждения договора мой статус заметно повышался. Про то, что госпожа обязуется мне оставить свои платья и драгоценности, и речи не шло. Меня должны были объявить компаньонкой и впредь называть госпожой, на «вы». Этот пункт у прислуги вызвал насмешки, а сир Райан его проигнорировал, продолжая мне «тыкать» и вести себя как со своей игрушкой, которая пока не давалась в руки. Потом я вспомнила, что и господа тоже продолжали обращаться ко мне по-простому, но на это я даже внимания не обратила: незачем было портить сложившиеся отношения отстранённым «вы».

Личные покои, служанка — эти пункты были исполнены в точности. А далее — никаких каминных уборок, мытья полов и работы в саду. В случае отсутствия госпожи, её права и обязанности как хозяйки переходили мне. То есть я получала полное право управлять, нанимать и увольнять прислугу, если та не справлялась с обязанностями. Где-то глубоко внутри меня сладко прищёлкнуло языком, я даже на миг представила себе выстроенных слуг с кухаркой во главе и мои пощёчины за пересоленную похлёбку. Прислушалась к себе и поняла — гадко это и непозволительно. Потому что на их месте в любой момент могу оказаться я сама.

Мне вменялось в главную обязанность то, что было прописано как «Ежедневное сопровождение здоровья сира Брисандра». Не выполнять главное условие договора разрешалось только в дни недомоганий. Болеть запрещалось. Да-да, в случае затяжной болезни контракт разрывался, срок назывался от трёх дней. Очевидно, это был предел возможностей сира Бриса.

Нашла я и тот пункт, про который говорила госпожа. Я действительно могла строить свои отношения с другими мужчинами, если основную обязанность «сопровождения» выполняла “в полном объёме”. Тут я задумалась. Почему госпожа сказала мне об этом? «Кстати» никогда просто так не вспоминается. Она прекрасно знала, что я ни с кем из парней-слуг не дружу, местных тоже не горю желанием узнать. Единственный, кто пока крутился возле меня, это был сир Райан, но думать о герцоге-наместнике с сильнейшими маг-силами как о близком друге было смешно.

И я смахнула эту мысль в сторону. Сир Риз был привлекателен, словно сошедший с иллюстрации в детской книге Основатель, и сила в нём чувствовалась особенная, яростная что ли. Уткнувшись ему в сюртук там, на побережье, я не смогла дать определение запаху, который почувствовала. Это должен был быть металл, как пахнут завитушки на спинке кровати или клинок. Госпожа учила: стихии всегда вызывают ассоциации с предметами, которыми эти предметы управляют. И только с менталистами сложно, они могут пахнуть как угодно, всегда по-разному.

Аура сира Бриса, например, источала аромат цветущего садика с одуряющим запахом роз. Чем больше успокаивался его огонь, тем спокойнее был аромат. Ну, а сир Райан… Его загадка не особо волновала, скорее заставляла возвращаться к себе из любопытства, с каким ребёнок познаёт мир, магический или обычный, — не важно.

Ещё по договору мне полагался один выходной — суббота, который я могла проводить, как угодно. Накапливать выходные запрещалось контрактом, но при желании сопровождать я могла. Пункт был понятен. Сир Брис работал по субботам до полудня, поэтому именно тогда дисбаланс его не должен был особенно беспокоить.

Но было в контракте то, что заставило мой рот открыться в изумлении. Сумма, о которой я до сих пор не имела понятия, — двадцать гольденов в месяц — вдруг оказалась изменена. Почерком господина Уриэна и с подписью сира Бриса было добавлено, что теперь мне причитается сто гольденов в месяц, а так же помощь семьи Эдрихамов в организации собственного дела, если я пожелаю вложить эту сумму во что-либо стоящее.

Моё питание, покупка необходимых вещей, включая одежду, обувь и траты на услуги лекаря в сумму не входили. Чтобы была понятна щедрость господ, поясню: ежемесячный доход моей семьи в лучшее время составлял около двенадцати гольденов, но все они уходили на бытовые нужды и только скопленные — на инструменты отца.

В конце контрактного года я должна буду получить тысячу сто гольденов! От этой суммы у меня забилось в страхе сердце. Мечтать о том, как бы я их потратила, я не торопилась. Семья, возможно, и ждала моего успешного возвращения с толстым кошельком, но… Стоило подумать об этом — испортилось настроение. Я глубоко подышала, прогоняя неприятные мысли и сосредотачиваясь на воспоминаниях о госпоже. Улыбка в ту же секунду непроизвольно растянула мне губы, и стало легче.

Сейчас изо всех пунктов договора меня радовали связанные с моей свободой. Никому в этом дворце, кроме сира Бриса и сирры Амели, я ничего не была должна. Я имела право свободно покидать дворец, если это не мешало моим обязанностям. А это значило, что прогулки к морю теперь могли стать ежедневными. Госпожа нуждалась в деревьях, а я — в том просторе, что заливал синью весь горизонт.

Заметив на часах время — пять вечера, — я убрала в конторку договор и письменные принадлежности. Пора было готовиться к ужину с сиром Ризом и его лумеркой. Для укладывания волос мне нужны были железные щипцы, которые можно было нагреть двумя способами — над камином, который сейчас выглядел безжизненным, и в горячей воде, вскипячённой артефактом.

Я отправилась в комнату госпожи, по дороге думая о том, что было бы неплохо позаимствовать у неё ножичек на тот случай, когда снова отправлюсь к океану за свежими устрицами. И очередное расстройство ждало меня — двери в комнату госпожи и гардеробную, где хранились теперь уже мои платья, оказались запертыми на ключ.

Выход был один, и, не теряя времени даром, я направилась к управляющему, по дороге вспоминая госпожу и случай с ключом.

Она потеряла его во время работы в саду. Хозяевам вообще не было необходимости закрывать комнату на лумерский замок, это делалось для прислуги, убирающей комнату. В остальных случаях маги запечатывали свои двери по-особому. Взмах руки — и от ладони отлетает почти невидимое мерцающее облачко-медуза, которое шлёпается на дверь и расплывается по нему небольшим пятном. Теперь в комнату никто не сможет войти или, если разрешено супругу, то тогда, по словам госпожи, она брала магию из родственного ресурса, полученного в результате брачного слияния. У госпожи был дополнительный очень слабый дар огня, а сир Брис мог усиливать рост растений, тоже немного.

Должно быть, в тот день ключ выпал из кармана, когда сирра Амели обрабатывала землю под кустами. Я облазила всё, перепачкавшись, но не нашла желаемого.

— Оставь его, Брис вечером найдёт, — позвала меня госпожа, а на мой вопрос, где мы будем находиться до вечера, имея в виду раннее время, она рассмеялась: — Я умею взламывать замки.

Конечно же, госпожа пошутила. Когда мы оказались перед дверью, изящные пальчики сложились в пучок, сделали движение, будто заставляли внутренний механизм замка повернуться — и раздались знакомые щелчки. Дверь была открыта. Мой изумлённый взгляд (О, я обожала, когда госпожа использовала магию!) снова стал причиной весёлого смеха.

— Только не говори слугам, что я так умею, — подмигнула она мне. — Ментальная магия может многое. В юности мы с сестрой таскали сладости из запертого шкафа нашей кухарки…

Госпожа, милая госпожа… Как мне вас не хватает!

По словам встретившейся Овены, господин Уриэн ушёл в харчевню до вечера:

— Опять жаловаться пришла? — прибавила служанка, презрительно осматривая меня с головы до ног.

Я спокойно ответила, что мне всего лишь нужны ключи в гардеробную и комнату хозяйки. Овена злорадно улыбнулась:

— Туда вход прислуге запрещён, даже компаньонкам, а на счёт тебя распоряжений не поступало.

Ох… Я мысленно вздохнула. Один из первых пунктов договора гласил: он касается только меня и Эдрихамов, никто без моего или разрешения господина не имеет права совать в него нос. Значит, управляющий лишь сделал внушение, но правды не открыл. Это было и хорошо, и плохо одновременно. Неизвестно, в каком случае ко мне относились бы с пониманием. Шуточки в адрес ушлых служанок, раздвигающих ноги по первому требования господина, я уже слышала.

Что мне было делать? Я поблагодарила ухмыляющуюся Овену и побрела назад, чувствуя подозрительный взгляд, сверлящий спину. Не заходя к себе, я постояла на террасе, вздыхая. В моей комнате было всего два платья, вернее, одно, потому что второе сейчас находилось на мне. Если я желала преступить свою гордость и сходить на ужин к сиру Ризу, то мне следовало сделать это ещё раз — отправиться к нему в несвежем наряде. Платье, что было на мне, пропахло океаном, устрицами и имело запылившийся подол. Второе, тёмно-синее, я надевала лишь для работы в саду. По всему выходило, что не судьба мне сегодня ужинать, если только желудок не согласится на испорченную еду от разозлившейся кухарки. Стоило вспомнить об этом, как его скрутило: он не соглашался.

«Да что, в самом деле, я думаю только о еде, — одёрнула себя. — Сиру Ризу будет полезно узнать, что не вся прислуга в округе ему подчиняется, а мне — посидеть на фруктовой диете!» Приняв решение, я повеселела и решила закончить копирование почерка господина Уриэна, а затем убраться в своей комнате как следует. Глядишь — день и закончится.

С этими мыслями я сходила в садик, набрала фруктов в корзину, в которой до этого хранились материалы для рукоделия, и, предвкушая полюбившуюся работу с пером, вернулась к себе. Вернее, дошла до двери, дёрнула за ручку и… обнаружила, что теперь и в мою комнату закрыта дверь. Не веря своим глазам, я наклонилась — кто-то однозначно шутил надо мной. И этот кто-то попался мне в холле, однако тогда на довольное и ухмыляющееся лицо Овены я не обратила внимания.

«Ну что теперь скажешь, Ана? — голосом кухарки во мне взвизгнуло чувство самосохранения. — Иди, признайся им и наваляй, как следует! Или…»

Или всё, что мне оставалось — это сесть на террасе и ждать господина Уриэна. Или отправиться в харчевню. Всё-таки, какой у меня был разнообразный выбор в «или»! Я горько усмехнулась. Совсем пропаду без госпожи…

Уселась на лежачее кресло, которое неизменно стояло на террасе, достала из корзины акадо, протёрла его изнанкой юбки и задумчиво принялась жевать фрукт. Его сочная мякоть и терпкий аромат неизменно вернул мои мысли к прошлому. Однажды, поймав себя на том, что слишком отчётливо стала чувствовать запахи, я сказала об этом госпоже. Та обняла меня:

— Наконец-то, Ана! Я ждала, когда ты раскроешься… — и она удивила меня, рассказав, что во время одной из наших дневной нежности передала мне немного своей ментальной магии. — Развлекайся, Ана! У тебя целых полгода на это, почувствуй себя немного магессой.