Рафаил

— Рафаил… они узнали об этом твоем пристрастии.

Рафаил ничего не ответил. Мария опустила глаза, не понимая, что происходит. После того, как Рафаил заслонил ее спиной, у нее перед глазами предстали его отметины, которые она заметила, когда он мылся в душе, но теперь уже вблизи и без помех. Увидев его изуродованную спину, Мария почувствовала, как у нее все похолодело внутри. Его плоть вся была усеяна красными шрамами. На ней буквально не было живого места. Его лицо и грудь казались безупречными, но спина… На ней будто концентрировались все несовершенства Рафаила, собранные в единый апофеоз увечий. Мария задумалась, какие ужасы прошлого скрывают эти грубые шрамы и алые рубцы.

Мария снова ощутила волну сочувствия, пробудившегося в ней, когда она увидела его в душе. Оно обрушилась на нее с такой силой и стремительностью, что девушка с трудом подавила желание коснуться его шрамов ладонью.

«Они совсем как у меня, и как раны Христа».

Как только ей в голову пришел этот образ, она взглянула на его сережку в форме перевернутого креста. На Крест святого Петра. Символ смирения и героического мученичества. Но ни то, ни другое не имело никакого отношения к текущему в его жилах злу. К душащей его душу жестокости. Но шрамы от ударов хлыста… боль, которую он, судя по всему, вытерпел… Зачем кому-то было причинять ему такую боль?

Марию переполняли эмоции. Так было всегда. Она не могла смотреть на страдания другого человека. Даже этого человека… мужчины, который хотел убить ее.

— Я забираю ее с собой, — произнес Гавриил, и внимание Марии переключилось с размышлений над природой души Рафаила на ее собрата-последователя Христа.

— Нет, — прорычал Рафаил.

— Раф, ты нарушил заповеди. Подверг всех нас опасности. Ты понимаешь это? Ты хоть осознаешь всю серьезность своего предательства?

По свирепому выражению лица Рафаила было очевидно, что не осознает, или же ему просто все равно.

— Ты не заберешь ее, — резко бросил он.

Глаза Гавриила наполнились скорбью и сожалением.

Не оглядываясь на стоящих позади него мужчин, Гавриил произнес:

— Возьмите его и отведите в клетку в Склепе.

Рафаил тут же напрягся, а к нему подошли рыжий, блондин и мужчина с длинными каштановыми волосами и, неохотно схватив его за руки, оттащили от Марии.

— НЕТ! НЕТ! — Рафаил попытался справиться с ними, но они удержали его и вывели из комнаты.

Мужчина в ошейнике поднялся на ноги и настороженно посмотрел на Гавриила.

— Ты в порядке? — спросил его Гавриил.

— Да, — процедил он сквозь зубы.

Наконец, не сказав ни слова, вслед за остальными вышел и мужчина с окровавленными губами.

Гавриил поднял руки.

— Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Пожалуйста, следуй за мной.

У Марии в общем-то не было выбора. Вслед за священником она вышла из обеденного зала, пересекла просторный холл и остановилась у запертой двери. За ней оказалась комната отдыха. Гавриил протянул ей бутылку воды.

— Мне нужно поговорить с Рафом. Я запру тебя здесь. От этой комнаты ни у кого нет ключа, только у меня. Ты будешь здесь в полной безопасности.

— Ты не такой, как они, — сказала Мария, когда Гавриил повернулся, чтобы уйти.

Он оглянулся и грустно улыбнулся ей.

— Не суди о людях по тому, как они выглядят, — Гавриил провел рукой по своей рубашке. — Я похож на них больше, чем ты думаешь.

С этими словами он вышел из комнаты, оставив ее одну. Мария свернулась калачиком в кресле. Ей казалось, что стены этой комнаты, оклеенные бело-голубыми обоями с цветочным рисунком, надвигаются на нее. Прижав к груди бутылку с водой, она молила Бога указать ей верный путь. Что ей делать? Остаться и попытаться помочь Рафаилу избавиться от тьмы? Или умолять, чтобы ее отпустили? И сбежать из этого странного и мрачного места

«Укажи мне правильный путь, Господи. Что бы ты ни решил, я повинуюсь».

Мария из последних сил старалась сохранять спокойствие и никак не могла выбросить из головы изуродованную спину Рафаила и его слова…

Она моя…

Моя.