Невеста с огоньком, или Герцог с дымком

Бросив тоскливый взгляд на Хари, купающую в тазике новую тряпку, я отвернулась и поплелась к себе. В пустую спальню. По пути молилась всем богам, и северным, и южным, чтобы Эйдану Красивому не пришло в голову заявиться в нее сегодня. Потому что все мои преступные, запретные мысли были сейчас с другим Эквенором.

Сир Нетфорд выглядел таким уязвимым на той подушке! Таким внезапно слабым, растерянным… Разве мог этот камень, этот лед, этот сгусток силы, мужества и благородства, подпустить к себе мрак? Разве мог позволить себя ранить?

Маленькая ташка, чудом не отморозившая себе хвостик на заиндевелом подоконнике, билась в створки моего окна. Я впустила малышку, и она заметалась над кроватью.

К крошечной садовой птичке была примотана свернутая бумажка, а на серые крылья налипла розовая шерсть. Едва я отцепила записку, ташка будто бы пришла в себя. Встрепенулась, клюнула остатки утреннего печенья с подноса и унеслась в темноту.

Бумага содержала всего два слова, написанные корявым детским почерком:

«Ты знаешь?»

Каким-то неизвестным науке чувством я поняла, что имеет в виду девочка. Знаю ли я, что случилось с сиром Нетфордом? Наверняка нелла Фонтиера решила уберечь черноглазое дитя от страшного известия.

Чувствуя себя обязанной тому дому, я снова накинула плащ и под покровом вечера выбралась из замка. Быстро дошла до конюшни, в которой неистово бился Айк, сопротивляясь попыткам конюха его расседлать.

В доме было нервно, напряженно. Талия не спала и отказывалась пить успокаивающие взвары. Пытала черным взглядом неллу, заламывала крошечные ручки.

– Что с ним? Я видела тучу, предвестницу беды! Я слышу плач Айка… Но мне никто ничего… – она ухватила меня за отвороты плаща, подтянула лицом к себе и цепко заглянула в глаза. – Ты знаешь?

– Талли, успокойся. Послушай…

– Я лучше посмотрю, – ее зрачки сверкнули, и меня затянуло в темный омут.

Почти сразу же мутный взгляд девочки меня отпустил, и Талия без сил осела на пол.

– Он… он такой… Ох!..

Она словно в душу мою заглянула. И все до последней капельки мыслей прочла.

Я ни разу не спрашивала, что связывает девочку и сира Нетфорда. Понимала, что опекает он ее неспроста: возможно, знал ее мать или отца. В третью Великую ночь он успокаивал Талию так искренне, так заботливо… Хотелось бы мне, чтобы сейчас кто-то так же успокоил меня. И объяснил бы, что делать дальше.

– С ним все будет хорошо, – пообещала я Талии, подхватила ее на руки и потащила в спальню.

Уложила на постель и накрыла дрожащее, обмякшее от переизбытка эмоций тело плотным одеялом. Девочка судорожно сжала в кулачке оберег из травок, перьев и розовой шерсти. Всхлипнула, уткнулась крошечным носом в подушку.

Размазав по щеке невольную слезу, я погладила Талию по чернявой голове. Посчитала своим долгом побыть с ней, охраняя покой, как она когда-то охраняла мой.

– Ему бы тоже… тоже хотелось… чтобы кто-то погладил… по голове… – пробормотала она в полубреду, отчаянно шмыгая. – Он ведь совсем один. Так давно один.

– Я схожу. Я поглажу, – пообещала ей шепотом, но девочка уже спала.

***

Это была совсем не та спальня, в которой мне стоило находиться в столь поздний час. Гракс, да мне и в ранний-то тут находиться было не положено!

Огонь в стенных чашах уже погасили: раз герцог не видит и не слышит, то и свет ему ни к чему. Я осторожно прикрыла дверь и пошла на звук размеренных вдохов. Сир Эверхар дал Нетфорду сильное успокоительное снадобье, и тот должен был крепко спать до утра.

Приказав сердцу стучать потише, я медленно опустилась на край постели. Нашла пальцами повязку, плотно обнимавшую глаза герцога, поправила ее так, чтобы та не сползала на гордый нос.

Выдохнула судорожно: исполню обещание, данное Талии, и сразу уйду! Я ведь не говорила, что буду гладить владыку Предела до рассвета?

Я робко коснулась пальцами влажных волос, облепивших лоб и виски Нетфорда. Провела осторожно по макушке, согревая пряди в ладони. Это нехитрое действие и меня умиротворяло, в грудь потихоньку пробирался покой.

Мужчина вдруг затих под моей рукой, затаился. Даже дышать перестал. А потом резко схватил за запястье – не вырваться!

– Кто? – прохрипел чужим, неровным голосом.

Да как же ему, лишенному слуха, ответить?

Я испуганно вызволила руку и спрыгнула с его постели, отошла на пару шагов. Пусть лучше думает, что ему все приснилось.

Нетфорд заметался по подушке, взвыл сердито… Сейчас на шум сбежится вся крепость, видит Варх!

– Тише! Тише, успокойтесь, – подскочила к нему и опустила пальцы на теплые губы.

Руку тут же снова перехватили и принялись исследовать. Нюхать, прикладывать к щеке, перебирать костяшки шероховатыми подушечками. Наглаживать запястье до щекотки.

– Ланта Эллайна? Слишком нежная кожа… и пахнет дымом…

Я аккуратно сжала его пальцы. Это было мое «да».

– Вы слышите меня?

Снова сжала.

– Да… Это хорошо. Не убирайте руку, молю. Сейчас утро? – спросил срывающимся хрипом, а через мгновение бездействия добавил: – Неужели ночь?

Нехотя свела пальцы, признаваясь в непристойном вторжении в его покои в столь поздний час. И вряд ли меня могло оправдать обещание, данное девочке в доме за конюшней…

– Что со мной, ланта Экарте? – прошептал, теснее прижимая мою руку к щеке. – Ах да, граксова бездна… Как же вы ответите? Я не слышу, не вижу… Это навсегда?

Я не шелохнулась, пытаясь в полумраке рассмотреть его профиль. Все еще мужественный при всей видимой уязвимости.

– Пройдет?

Стиснула пальцы с силой. Если сир Эверхар обещал избавление от недуга, значит, всем стоит в это верить.

– Выходит, все не так и плохо? У меня остался голос, – прошептал он, срываясь на хрип. Провел моими пальцами по носу. – Я чувствую запах. И прикосновения, – дотронулся моей рукой до своих губ. – И вкус… Поцелуйте меня, Эллайна. Я хочу… очень хочу это почувствовать.

Я испуганно выдернула руку, уставилась в черноту. Сердце уже пробивало дыру в ребрах, просясь на волю.

Какие-то сомнительные успокоительные использует сир Эверхар… Герцог вот был ни гхарра не спокоен!

– Я вам противен? – его голос дрогнул в страшной догадке. – Ранен, уродлив, грязен?

Он вновь заметался на подушке, а я опасалась приблизиться и взять его за руку. Отчего-то казалось, что Нетфорд сейчас себя контролирует столь дурно, что из нового захвата я могу и не вырваться…

Хуже того, я очень боялась, что не захочу вырываться.

Он не был противен. Не был ранен, грязен или уродлив. И мой огонь отчаянно толкал меня в эту постель, к этим губам… Так отчаянно, что искры с рукавов сыпались, грозясь подпалить ковер.

В ужасе закрыв рот ладонью, я попятилась к двери.

– Эллайна, стойте… Ответьте! Бездна! – Нетфорд вскинулся на подушке, но снова упал без сил.

Ноги путались, не желали уводить меня из граксовой спальни. Бесстыдный ветер нашептывал, что герцог слишком слаб. Уязвим, растерян, раздосадован.

Глазам было больно смотреть на тело воина, крепкое и красивое, мечущееся под простыней. Мощь чувствовалась в каждой напряженной мышце, в каждом исступленно сжатом кулаке.

Сердце отстукивало траурный марш. Я не имела права бросить герцога тут одного! Такого беззащитного, такого потерянного.

Совсем одного. Так давно одного...

– Ладно, идите прочь, ланта Экарте! Идите прочь и больше не возвращайтесь, – Нетфорд перешел на рык, яростно сбросил с невидящих глаз повязку. Черной лентой она свалилась на пол. – Я просил у богов не видеть вас и не слышать… Что ж, похоже, мои молитвы были исполнены!

Еще два быстрых шага – и я у двери. И с той стороны, и уже в коридоре… В ушах гудело, внутри взрывалось, пока я бежала прочь от герцогских покоев.

Как можно дальше! Пока у меня еще осталась воля бороться с этим жестоким, невыносимым притяжением к чужому мужчине.