Огонь, Вода и Медные Порталы

Глава 14

ТЕКУЩЕЕ ВРЕМЯ. КНЯЖЕСТВО ИГОРЯ.

Любогнева стояла в торговом ряду у лотка с лентами и кружевами, тонкой рукой лениво перебирая новый товар. Продавец — смазливый парнишка, ее ровесник — бойко нахваливал искусное плетение кружев и заморский шелк лент. Любогнева скучала. Все-то у нее было. И ленты новые разноцветные мотками в сундуках пылились. И кружева ей батюшка — купец Игнат Савелич — на прошлой неделе из столицы вернувшись, привез. Краше и не сыскать! Не чета местным! А все не то. Хотелось чего-то этакого! Чего конкретно, Любогнева и сама толком не знала. Думать она вообще не привыкла, да и незачем, коли за тебя няньки да мамки давно все продумали. И теперь вон ждут ее, вокруг толпятся, сычами поглядывают.

Хотелось чего-то, чтобы вот прям, ах! Взгляд ее, бездумно блуждая, упал на широкую спину и русые кудри прошедшего мимо высокого молодца в богатой одежде. Сердце девушки ёкнуло и забилось быстрее. Воздух встал поперек горла. Нежные руки судорожно сжали ткань кружев. Парнишка-продавец едва сумел разжать ее побелевшие пальцы, освобождая плененный товар.

— Хочу! — гортанно произнесла Любогнева, наконец, выдохнув. Продавец тут же начал скручивать и протягивать ей выбранные ленты. Любогнева в ярости отшвырнула предложенные тряпочки. — Да не это! Болван! Замуж хочу!

Опешивший парнишка-продавец долго еще стоял, открыв от изумления рот, после того как высокая черноволосая девица, с грубыми чертами лица и курносым, высокомерно вздернутым носом, удалилась восвояси.

Толпа нянек тронулась следом на почтительном расстоянии, однако же, не выпуская из виду своенравное дитятко.

«Кого же мне выбрать?», — кусая тонкие губы, размышляла Любогнева. — «Севку давно мне батюшка подсовывает, хочется ему с Севкиным отцом капиталы объединить, да и Севка на меня поглядывает. Только большого ума не надо, чтобы понять, что Севке не я нужна, а моё приданое. Венька — сын батюшкина приказчика — хорош, да больно до денег падок, ему и моего приданного мало будет, хоть сам по себе никчемушный. Деян…», — кровь моментально прилила к высоким скулам Любогневы. Не приведи Боги, батюшка прознает, что она позволяет себе с ним в конюшне. Ну да это пустое, никогда не выдаст её отец за конюха. А её маленькие шалости — ну дала красивому конюху пару раз себя приласкать, — чудом удалось ускользнуть от своих надсмотрщиц! — так что с того? С её-то приданым любой дурак на ней женится и никогда не вспомнит, девка она была, али нет. Еще батюшке руки целовать станет, да благодетелем называть. А батюшка не узнает, откуда ему узнать? Она будет осторожной. Нет, ей нужен муж, чтобы всем на диво! Чтобы все знакомые от зависти с треском полопались!

— Авдотька! — отворив в сени дверь, крикнула свою сенную девку Любогнева. — Распусти мне косы! Отдыхать буду.

Шустрая, смешливая служанка живо заскочила в горницу и стала разбирать головной убор Любогневы.

— Ой, барынька, — прыснула от своих мыслей служанка, — что Грунька-то сегодня сказывала! У князя-то нашего родственник сыскался! Воевода, стало быть, его в город-то и привёз. Люди сказывают, молод, да хорош собой! Мы с Грунькой завтра побежим на княжеский двор, смотреть на добра молодца! — Авдотья заливисто захохотала. — Вдруг, какую из нас заприметит?! Какие ему девки больше глянутся, стройные, али грудастые?! — подчеркнула свои пышные формы девица.

Лицо Любогневы перекосило от злобы. Ей тоже жутко захотелось побежать посмотреть на вновь прибывшего княжеского родственника, но нельзя же себя ронять до уровня Груньки с Авдотькой.

— Да он на вас — дур и не глянет! — злобно сверкнув глазами, выплюнула она с перекошенным книзу ртом.

— А вдруг да глянет?! — не унималась веселая, привлекательная служанка. — Уж больно нелюдим, сказывают. Никого пока не приглашали гостей-то. Ни с кем не знакомили.

— Брешешь! — зыркнула недобрым взглядом Любогнева.

— Не сойти мне с места, коли набрехала! — искренне возмутилась служанка. — За что купила, за то и продаю! — фыркнула. — Сказывают, холостой! — снова расплылась в мечтательной улыбке Авдотья. — Кого же за него просватают? Знатную, али богатую?

Любогнева замерла, затаив дыхание. Кажется, даже сердце в эту секунду у неё перестало биться. Вот, где ей место! «Княгиней хочу быть! А коли и не княгиней, так хоть жить в княжьем тереме, да с молодым мужем в шелках купаться!», — подвела итог своим мечущимся мыслям Любогнева.

Конечно, шелков ей батюшка и сейчас не жалеет, а вот молодой красивый княжеский родственник — самая что ни на есть ей партия подходящая! Кому, как ни ей?! По богатству приданого нет ей равного в округе. Батюшка расстарался: две дюжины перин лебяжьего пуха, простыней, да скатертей расшитых не счесть, посуды расписной — шкафы ломятся, а уж жемчугов да каменьев самоцветных для неё батюшка никогда не жалел, хоть лопатой греби. Любого зятя запросы насытить сможет, даже такого родовитого.

Вечером за ужином, где-то между гусем в яблоках под чарку хмельного мёда и ломтем осетрины, Любогнева подняла волнующую её тему:

— А что, батюшка, верно сказывают, что воевода княжеского родственника привез?

Игнат Савелич глянул на дочь вопросительно и промолчал, ожидая продолжения вопроса.

— Молодого да холостого? — не разочаровала его дочь.

Купец усмехнулся своим мыслям, но решил не скрывать от дочери своих сомнений:

— Ты у меня, Любогнева, конечно, девка — хоть куда, видная, одним словом. Однако, по себе ли ты дерево клонишь, дочь? Подберут ему пару и без нас, я думаю. Сама посуди, станет ли он смотреть на купеческую дочь?

— Так от тебя все будет зависеть, батюшка, — медовым голоском пропела Любогнева. — Как ты его заинтересуешь, так он и поведется. Сам ведь говорил: ко всякому подход найти можно, коли искать. Али опять просто так брякнул, спьяну?

— Поговори мне! — стукнул кулаком по столу Игнат Савелич, только посуда клацнула. — Совсем распустилась! Точно надо тебя замуж отдавать, не то, гляжу, поздно будет!

Любогнева фыркнула и метнула в отца злой взгляд, но потом, видя, что родитель чем-то расстроен, обуздала свой нрав и произнесла более миролюбиво:

— Так ведь и я об том же, батюшка. Пора бы тебе уже присмотреться ни к кому попало, а к женихам достойным твоей-то дочери, — хрустя моченым яблоком, поведала Любогнева — А что, батюшка, поеду-ка я, навещу тётку Лукерью? Отвезу ей подарков каких-нибудь. У меня платков да ботинок старых — целый ворох скопился, а ей-то, поди, всё в радость.

— Так ведь ты, Любогнева, с измальства не любила сестру мою. Крестьянским происхождением нашим брезговала, — поднял на дочь изумленный взгляд отец. — Лет десять уж с ней не виделась. Говорила, прислуга княжеская тебе не родня и не ровня? — поддел дочь Игнат.

Любогнева замялась, закусив губу, смахнула крошки со скатерти и, показательно опустив взгляд, промолвила:

— Надо мириться с тёткой. Негоже родным людям порознь жить да не знаться.

— Ну-ну, — окидывая дочь проницательным взглядом, купец понимающе кивнул. — Рвение твоё похвально. Что ж, поезжай. Лукерья — женщина добрая, дурного не присоветует, да и, глядишь, присмотрит за тобой по-родственному.

— Пару верных людей прихвачу с собой? Авдотью да конюха Деяна.

— Деяна-то пошто? — вскинул брови Игнат.

— И охраной послужит и Авдотье по дому помощь будет, — не моргнув глазом привела доводы Любогнева.

— Добро, — согласился купец. — Бери.

Любогнева пёстрой птицей вспорхнула с места и, коротко обняв отца за шею, побежала укладывать дорожные сундуки.

— Егоза! — не без гордости хмыкнул ей в след отец. — Кланяйся от меня сестрице!

— Непременно! — донеслось до него уже из соседней горницы.