Огонь, Вода и Медные Порталы

— Мамочки! Мамочки! — визжала Настя, убегая по тропе. Неудобные лапти едва не спадали с ног.

Наконец пчелы отстали, и впереди, среди расступившихся сосен показалась избушка. «Это зимовье?» — облегченно подумала девушка, решив, что ей наконец-то удалось оторваться от пчёл. И почувствовала, как горячо вспыхнула скула. Настя взвизгнула, закрыла лицо руками и, вслепую, со всех ног припустила в сторону избушки.

Рванула низкую дверь на себя. Дверь подалась на удивление легко. Заскочив в избушку, Настя захлопнула дверь за собой. Ноги дрожали. Сердце колотилось как бешеное. По телу горячей волной растекалась обжигающая боль. Глаз стремительно заплывал, наливаясь болью. Настя выдохнула и обессиленно опустилась на лавку, откинувшись спиной к бревенчатой стене и тут же снова подскочила, взвизгнув от очередного, последнего укуса, запутавшейся в складках одежды, придавленной пчелы.

Девушка закрыла лицо руками, словно могла спрятаться за ними от боли и всего того, что с ней происходит. У неё было ощущение, что пульсирующей болью горит и ломит все тело.

«Нужно приложить что-нибудь холодное к месту укуса. Хотя бы к лицу», — Настя поднялась и осмотрелась. У печки стоял топор. Не слишком подходящая вещь для того, чтобы прикладывать к лицу, но зато точно холодная. Настя приложила железо к налившейся болью скуле, и посидела так несколько минут. Легче не стало, но она ведь не знает, как стало бы, если бы она не приложила холод.

Осторожно приоткрыла дверь на улицу. Роя пчёл нигде не было видно. Настя вышла и развесила за избушкой на ветках сарафан и блузку. Отодвинула за печкой кирпич и нашла схрон, о котором говорил Болотник. Котелок оказался совсем небольшим, ну да ей большой и не нужен.

Прошла вокруг избушки и собрала хворост. Очертив на земле палкой круг, соорудила место для костра. Воткнула в землю сучковатые, заостренные ножом, палки. Повесила на них палку-перекладину. На неё — котелок. Полюбовалась. Котелок и пару найденных в избушке тарелок отмыла в реке и, набрав воды, вернулась и развела костер.

Разувшись, поймала в реке пару окуней практически голыми руками. Солнце уже садилось, когда уха была готова. Настя поела и расстелила в избушке на лежанке набитый сеном тюфяк. Всеми доступными ей способами, Настя убеждала себя, что завтрашний день будет лучше, что нельзя сдаваться и, что сейчас в её жизнь приходит что-то очень хорошее.

Убеждения почти не помогали. Все тело болело и жгло. Глаз в отражении реки выглядел пугающе. Вечер, спустившийся на лес, и одиночество не прибавляли ни сил, ни уверенности в том самом завтрашнем дне. Настя сжала свои маленькие кулачки и сказала вслух в сгущающийся мрак ночного леса:

— Все будет хорошо!

Глава 11