Мой случайный эльф

Глава 4. Чудесная больница с обшарпанными стенами

На следующее утро при первой возможности навещаю родившую вчера женщину по имени Элиша Макрой. Ей отвели одноместную палату, куда до сих пор никого не подселили. Женщина лежит под капельницей с физраствором, зато одна и в относительной тишине. Это роскошь, учитывая наводнивших больницу пациентов.

Тихонько ставлю на прикроватную тумбочку стакан с простыми полевыми цветами и открытку.

На пересменке говорили, что сегодня действие наркоза окончательно развеется, и Элиша придет в себя. Наверно, приятно будет увидеть букетик с поздравительной открыткой. «Счастье быть мамой!» — так написано на лицевой стороне.

Сразу после Элиши направляюсь проведать эльфа. Вчера я помогла с обработкой ран десяткам пациентов, включая женщин и стариков. Большинство больных навестили родные.

Если у кого-то не было родных, то пациенты группировались в кучки и помогали друг другу по мере сил. То в туалет кого-нибудь сопровождали, то обсуждали несносное меню, то приносили воды.

Только к эльфу никто не приходил. Он казался никому не нужным отщепенцем. Даже электронная система больницы отказалась его регистрировать, проявив очевидный расизм.

Именно забытый всеми эльф, которому я немножко спасла жизнь, притягивал к себе сильнее всего. Словно между нами зародилась тоненькая связь наподобие резиновой ниточки. Чем больше проходило времени, тем сильнее натягивалась нить, и тем больше меня тянуло к его койке.

Парень лежал в том же положении, в котором я его оставила вечером. Сохранились даже следы от моей руки на простыне. Почему эльф не двигается так долго?

Он не умер?

Замирая от тревоги, прикладываю два пальца к шее и с облегчением улавливаю едва заметную пульсацию вен. Настолько важным и приятным мне кажется это мелкое дрожание, что я не сразу убираю руку. Через несколько секунд чудится, что пульсация стала оживать. Чем дольше пальцы прикасаются к коже, тем живее бьется сердце.

Надо бы заново обработать ему раны и…

— Сарт! — сквозь шипение раздается голос в наушниках. — Ты нужна в душевой. Бегом туда!

Я опрометью бросаюсь в душевую, где последующие несколько часов помогаю мыть пациентов. Самую грязную работу, связанную с опорожнением кишечника и мочевого пузыря, выполняют специально для этого нанятые полукровки. Сильные, покладистые и совершенно не брезгливые, они отлично справляются с подобными делами.

Мытье считается второй по тяжести работой и частенько достается санитаркам.

Тяжелых, лежачих больных мы с напарницей перекатываем на специальную каталку, покрытую водостойкой тканью, отвозим в душевую и моем прямо в каталке под теплым душем.

Ходячих мы сопровождаем по скользкому кафелю, готовые подхватить в любой момент, если те начнут падать.

Закончив водные процедуры, я, взмыленная, порядком намокшая, отправляюсь на обед и… сама не замечаю, как с мыслью «только быстренько проверю» меняю траекторию и оказываюсь рядом с эльфом.

Каково же оказывается мое изумление, когда, миновав проходящих мимо коллег, мой взгляд натыкается на открытые глаза вчерашнего пациента! Даже при неярком больничном освещении их цвет поражает воображение.

Зелено-голубой. Не бирюза, нет. Насыщенный аквамарин! Такой оттенок я вижу впервые.

Эльф, как ни странно, выделил меня из снующих по коридору людей и ни на миг не разрывает визуальный контакт.

Только подойдя поближе, обращаю внимание на плотно сжатые, бледные губы. Главврач распорядился вкалывать обезболивающее только тем, кто в сознании. Теперь эльф в сознании и наверняка страдает. Он мог бы позвать на помощь, но вместо этого промолчал. Наверняка, растерялся или даже пришел в ужас, обнаружив себя в незнакомой обшарпанной больничке.

Приблизившись к пациенту, обещаю:

— Сейчас вам вколют обезболивающее. Когда оно подействует, я обработаю раны.

Эльф кивает и сглатывает. Чуть плотнее сжимает губы. Готовится, наверно, ждать и терпеть. Видимо, он уже понимает, что в нашей больнице «сейчас» означает «как только получится».

Пока найдется свободная медсестра, пока та сходит за нужным лекарством, пока лекарство доберется до пациента…

У меня щемит сердце при мысли об этом, и, несмотря на усталость, я резво бросаюсь за помощью. В комнате отдыха как назло не встречаю ни одной медсестры или медбрата.

Обращаюсь по внутренней связи со своей просьбой, но получаю совсем не тот ответ, на который надеялась. Старшая сестра сообщает, что свободных рук нет, велит взять лекарство и самостоятельно сделать укол.

Бред какой-то! За что мне это?

Сколько здесь работаю, ни разу не видела, чтобы санитарке велели вкалывала лекарства. Делать уколы — это удел мед сестер.

Выключив связь, я тихонько стону и прижимаюсь лбом к стене.

Говорят, многие эльфы владеют магией. Если сделать ему больно, пациент рассердится и скрутит меня в узелок. Или впечатает в стенку. Или ослепит.

Вот почему никто не хочет ставить ему укол и обрабатывать раны. Все боятся. И я тоже боюсь. Боюсь до дрожи, только неизвестно, чего больше: эльфийской магии или навредить парню за неимением опыта.

Конечно, я видела, как ставят уколы. Но ни разу не практиковалась даже на людях.

Помню, что укол надо делать под прямым углом. Сначала правда надо вывести воздух из шприца.

На пути за лекарством меня аж потряхивает от переживаний. На всякий случай, я делаю контрольный созвон с Виолой, которая заверяет, что любые оркские обезболивающее подойдут.

Итак, не проходит и двадцати минут, как я стою перед эльфом со шприцем наготове, стараясь не смотреть в его удивительные, ясные глаза и чувствуя, как кровь отливает от лица. Откидываю простыню и больничную сорочку с левого бедра больного.

Возможно, в другой ситуации я бы тайком полюбовалась точеными мышцами, а сейчас лишь коротко выдыхаю, встряхиваю шприц и выпускаю из него воздух.

Когда я решаю поудобнее перехватить шприц дрожащими пальцами, тот неожиданно выскальзывает из моей потной ладошки и летит иглой прямо в пациента. Не успевает мозг осмыслить происходящее, как эльф уже протягивает мне упавший инструмент.

Скорость его движений была столь велика, что глаз их просто не воспринял. Показалось, ни один мускул не дрогнул у сидящего передо мной парня. Словно шприц упал в заранее приготовленные пальцы.

Бормочу заплетающимся языком: «Да. Спасибо!» и осторожно ввожу лекарство в бедро. Затем прижимаю ватку, смоченную в антисептике, вытаскиваю иглу и застываю с колотящимся сердцем.

Меня не бросило об стенку. И не ослепило. Пожалуй, все не так ужасно, как могло бы быть.

— Для первого раза получилось не плохо, Лена Сарт.

От этой фразы, сказанной в тон моим мыслям и приправленной певучим эльфийским акцентом меня бросает в жар.

Оказывается, моя неопытность заметна невооруженным взглядом. Растерянно всматриваюсь в лицо своему пациенту. Тот отвечает прямым взглядом, в котором не читается ни капли издевки.

Интересно, откуда он знает мое имя? Неужели владеет магией чтения мыслей?

Объект моих размышлений вдруг опускает насмешливый взгляд мне на грудь, и я автоматически прижимаю к груди руку. Ладонь натыкается на что-то твердое… Именная карточка на униформе! Ну, конечно! Вот откуда он знает мое имя!

Это осознание возвращает меня в действительность. Встрепенувшись, я бормочу:

— Сейчас обработаем вам ожоги.

К счастью, лекарство действует быстро, поэтому процедура проходит не так мучительно, как могла бы. Пациент ни разу не вскрикивает, не морщится и даже не отводит глаза. Напротив, с интересом наблюдает за моими действиями. Под внимательным взглядом опять дрожат руки, словно на экзамене. Будто и не делала этого тысячу раз!

Возникает соблазн попросить его отвернуться, чтобы не смущать. Но эта просьба стала бы официальным подтверждением моей профнепригодности. Поэтому, стиснув зубы, молчу.

Закончив с наложением стерильной повязкой, достаю из кармана форменного халатика ручку, блокнотик и объясняю:

— Когда фельдшеры отвезли вас в Эльфтаун, вас туда не приняли из-за отсутствия кода на коже. Продиктуйте, пожалуйста, опознавательный код или имя, чтобы эльфы смогли прислать за вами мед транспорт.

Парень несколько секунд молчит, пристально разглядывая стену за моей спиной.

Мне кажется или на самом деле аквамарин в его глазах слегка тускнеет?

— Есть немало причин, по которым я предпочитаю лечиться здесь, в этой чудесной, гостеприимной клинике.

На секунду мерещится, что эльф надо мной подтрунивает. Словосочетание «чудесная клиника» никоим образом не подходило к их больнице с обшарпанными стенами и ветхим оборудованием.

Однако лицо его совершенно серьезно и наводит на мысль, что странный эльфийский образчик твердо решил здесь остаться.

Пожимаю плечами, убираю в карман ручку с блокнотом и отправляюсь в комнату отдыха. Достаю из шкафчика его бумажник, и отношу эльфу. Протянув, поясняю:

— Это ваши вещи. Вы теперь в сознании, так что возвращаю вам ваш бумажник.

— Спасибо, что присмотрела за моей наличкой. Прошу, придержи ее у себя. У меня здесь нет сейфа, как видишь.

— Нет, простите, — мотаю головой. — У меня тоже нет сейфа. Кто угодно может взломать мой шкафчик, а я не готова взять на себя такую ответственность.

— Уж лучше пусть наличка лежит у тебя в шкафчике, чем под подушкой у полуживого эльфа в общественной больнице. В конце концов, это всего лишь деньги.

Пожимая плечами, все-таки соглашаюсь держать деньги в своем шкафчике. Шкафчик, закрытый на ключ в помещении, куда зайти может лишь персонал, — это хоть какая-то защита. А если эльф отрубится, то кто угодно сможет его обворовать

— Как вы попали на поезд? — с языка срывается со вчерашнего дня терзающий меня вопрос. — Эльфы ведь не ездят на поездах.

— Как видишь, ездят, Лена Сарт.

— Но почему вы выбрали поезд?

— Мне нравится домашняя атмосфера.

— Ну да, — хмыкаю недоверчиво. — Орки перевозят домашний скот. Люди общаются так громко, что поневоле входишь в курс всей их жизни. Если, конечно, тебе не повезет, и они не устроят в вагоне импровизированный концерт. Под названием «Спасайте свои уши!» Я бы сказала, что атмосфера там даже чересчур домашняя!

— И уютная, — улыбается он.

Убираю блокнотик в карман и, резко развернувшись, ухожу, не сказав ни слова. Господин Загадочность решил надо мной пошутить, а я как-то не очень люблю, когда со мной разговаривают, как с дурочкой. Хотя дурочка здесь не я.

У парня есть возможность лечиться в лучшей больнице города. Но нет. Он предпочитает больницу для бедных.

Наверно, он не в себе от пережитой травмы и обезболевающего.

Ничего. Вот заживет его голова, попробует здешней стряпни, и быстренько попросится в свой Эльфтаун.

Если ему так хочется — пускай лечится здесь! Мне-то какая разница!

Хотя кому я вру? В глубине души ужасно приятно, что эльф решил остаться. Я надеюсь, мне удастся выведать хоть какие-то его секреты.