Дикие грехи

Трей сам никогда не утверждал, что малышка – его пара, никогда не чувствовал притяжения связи. Всё, что говорила её мать, он воспринимал за правду. А что ему ещё оставалось? В четырнадцать лет он мало знал о настоящей связи, и вообще ничего о "чувствах".

Он пристально посмотрел на Тарин, удивляясь тому, каким… был счастливым… что ошибался насчет Саммер.

Имело смысл, что связь не установилась полностью до этого момента, размышлял Трей. И он и Тарин всё время сторонились друг друга.

Когда он наконец осознал, что не мог жить без Тарин, а она наконец его заклеймила – между ними появился мост, который позволял существовать связи. Она ещё не полностью сформировалась и находилась лишь на ранней стадии развития, но этого было вполне достаточно для того, чтобы он мог ощущать Тарин и её эмоции.

Значит именно это имел ввиду Данте, каждый раз упоминая о правде, которую Трей был не готов принять. Очевидно, его друг уже какое-то время подозревал, что они – настоящая пара. Он будет таким самодовольным по поводу этого.

– Ты ведь знаешь, что это больше, чем запечатление? – мягко сказал он.

Она кивнула.

– Тебе не страшно? – тихо спросила она, боясь ответа.

– Нет, – ответил Трей, покачав головой. Он хотел быть связан с ней всеми возможными способами. – А тебе?

Не желая лгать и думая, что он в любом случае почувствует это, она снова кивнула.

Он мягко погладил её по волосам.

– Почему?

– Я не уверена, что только что не заклеймила человека, которому нет до меня никакого дела.

– Почувствуй то, что чувствую я.

Закрыв глаза, Тарин мгновенно нашла их связь.

Она ощутила её не только в мыслях, как думала бывает у всех пар, а почувствовала её в каждой клеточке тела, Тарин чувствовала Трея везде. Словно он был тенью, бесформенной дымкой, что всегда была с ней, но которой нельзя коснуться.

И хоть девушка не могла ни прикоснуться, ни почувствовать собственную тень, она всегда знала, что та рядом и составляет часть её самой.

Тарин была уверена – Трей был искренне рад, что у них образовалась связь, знала, что он говорил серьезно о том, что не позволит ей уйти, не смотря ни на что.

И под всем этим скрывалось что-то еще.

Боже, похоже, что у него внутри находился раздражающий и обжигающий узел – нити опеки, собственничества, обожания, уважения, желания и преданности спутались с дезориентацией, неверием, паникой и даже страхом.

Все эти ощущения были для него совсем неведомой территории, и он не мог разобраться во всём, но был уверен, что чувствовал что-то к Тарин и не мог без неё.

Чёрт возьми, это было куда больше чем она ожидала.

Она думала, то, что он к ней чувствовал основывалось первоначально на нужде в сексе, инстинктах его волка и их связи, но это было совсем не так.

Это касалось Трея и Тарин, мужчины и женщины. Когда она открыла глаза, он смущенно смотрел на неё.

– Ты думаешь, что любишь меня, – практически прошептал он. Трей ненавидел себя за то, что не мог ей ответить тем же, зная, что это её обидит. – Я не знаю что это, детка, – сказал он, поглаживая её волосы.

Сердце Тарин болезненно заныло. Он говорил правду и не знал, что это такое. В его жизни не было настоящих примеров любви, и Трей был убежден, что из-за вещей, которые он делал и был способен сделать, не сможет почувствовать эмоцию подобную этой.

Он был слишком юн, когда отстранился ото всех. Был просто ребенком, который не хотел, чтобы слова отца или издевательства могли и дальше приносить боль.

Такое раннее отчуждение остановило его развитие, и он был, своего рода, эмоционально незрелым. Вот что останавливало его от распутывания этого узла.

Он был подобен ребенку со сложной математической формулой – слишком много неизвестных и незнакомых терминов для него, чтоб понять, что это все значило.

– Любить – значит дать кому-то власть, способную полностью тебя уничтожить, но надеяться, что он или она не станет этого делать.

Трей обнял её лицо руками, проводя большим пальцем по верхней губе.

– Я бы никогда намеренно тебя не обидел. Никогда. Я мужчина, а это означает, что я засранец. Обычно. Я не умею изъясняться, говорю всякую чушь, когда злюсь, и во мне столько же романтики, как в булыжнике. Но… видишь, я не умею изъясняться. Все что я могу сказать – ты для меня важна в том смысле, который я не могу объяснить или понять. Важнее всего.

И Тарин это устраивало, поскольку у него действительно были к ней чувства, а это уже было больше того, на что она надеялась.

– У меня то же самое.

Он нежно приблизил к себе ее лицо, набросился на её губы, переплетая языки, упиваясь её вкусом.

– Мой волк чувствует себя самодовольным.

Она улыбнулась.

– Моя волчица тоже. Думаешь остальные в стае не будут против?

– Пошли узнаем.

Хотя срывать с Тарин джинсы было очень сексуально, Трей жалел о том, что сделал, поскольку теперь возвращался домой с полуголой девушкой.

Оборотни спокойно относились к наготе, потому что им приходилось раздеваться друг перед другом для перекидывания, но это не было для них обычным делом при других обстоятельствах.

Когда они подошли к тому месту, где Трей бросил вещи, он отдал Тарин свою футболку и улыбнулся, когда она практически в ней утонула.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что вовсе не я слишком маленькая, это ты смехотворно большой?

Застегивая ширинку, он пожал плечами:

– Тебе же нравится насколько я большой.

Конечно же, как всегда, он имел ввиду выпуклость в его джинсах. Она фыркнула:

– Даже удивительно, как эта штука помещается внутри меня.

– Штука?

Он притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

– Конечно же помещается, она ведь создана для тебя, – шлепнув ее по заднице, он добавил: – А теперь пошли.

Пробираясь по туннелям к жилым помещениям, они столкнулись с Гретой. При появлении Тарин она фыркнула:

– Шлюшка.

– Ханжа, – парировала Тарин, не сбавив ходу, когда они с Треем рука об руку вошли в гостиную. Кэм, Ретт, Грейс, Лидия, Трик, Маркус и Данте оглянулись, осмотрели их одежду – или ее отсутствие – и ухмыльнулись.

– Итак, вы поцеловались, покусались и помирились? – спросил Данте.

– Собери всю стаю вместе, – приказал Трей. – Мы вернемся через несколько минут.

И правда, через 10 минут Тарин и Трей вернулись умытые и переодетые в свежую одежду, девушка была удивлена, тому что нервничала по поводу реакции стаи.

Она знала, что многим нравиться, и к ней даже относятся как к Альфа-самке.

Как бы там ни было, теперь это уже не будет временно, сейчас им придется принять её, как настоящую Альфа-самку, с латентностью и прочими недостатками. Раньше её не заботило, что они о ней думали, но сейчас это было важно.

Она была уверена, что Кирк, Сельма, Хоуп и Грета не особо обрадуются этому, и подозревала, что Тао тоже не будет в восторге.

Хотя он был дружелюбен, но больше не проводил с ней время, как раньше, и зависть струилась из него каждый раз, как она и Трей вместе были неподалеку от него.

Он вполне может решить уйти и не наблюдать за соединением Трея и Тарин.

Тарин была уверена, что остальные обрадуются тому, что она останется.

Она не могла с уверенность говорить насчёт Брока, поскольку он не был особо разговорчивым, но подозревала, что он захочет, чтоб она ушла, если Тао пригрозит уйти и остальные будут недовольны. Но она не уедет, и не важно, что каждый из них думает. Господи, это действовало на нервы.

Ощущая, нет, чувствуя беспокойство Тарин, Трей взял ее за руку и притянул ближе к себе.

– Вы все должны знать, что Тарин теперь официально ваша Альфа-самка.

– Ты остаешься? – спросил Маркус и наклонился вперед на стуле, широко распахнув глаза.

Ретт нахмурил брови, когда Тарин кивнула.

– Как насчет запечатления?

Трей криво улыбнулся.

– Мы не запечатлились. Между нами образовалась связь.

Как он и ожидал, Данте самодовольно улыбнулся.

– Хочешь сказать, что вы настоящая пара? – спросил Трик совсем не удивившись. – Ну, это все объясняет.

– О, это то, что нам нужно, – заворчала Грета. – Карлик с острым, язвительным языком в качестве Альфы.

Тарин вздохнула и улыбнулась.

– В идеальном мире я бы была выше, ты – живой, а куры могли переходить дорогу без насмешек. Похоже тебе придется смириться.

Тао пыхтел, качая головой и не веря своим глазам.

– Что ж, это последнее, чего я ожидал. После сказанного Треем вчерашним вечером, я думал, ты направишься в горы.

Он вздрогнул, когда Данте пихнул его локтем под ребра.

– Все мы знаем, что он не имел ввиду то, что сказал,- прорычал Данте Тао.

– Скажи мне, что это шутка,- потребовала Сельма.

– Ради Бога, Трей, она латентна, – сказал Кирк покраснев. – И она Уорнер.

– К чему ты клонишь? – спросил Доминик.

– Я не склонюсь перед Уорнер!

– Я не склонюсь перед латентной!, – визгливо выкрикнула Сельма.

– Рад за вас, ребята,- широко улыбаясь сказал Маркус.

– Я тоже, – поддержал Райан.

Доминик подмигнул.

– И я.

Грейс даже подпрыгнула.

– О Боже, это здорово!

Большинство оставшихся улыбаясь кивнули в знак одобрения.

– Как вы все можете принять её, как свою Альфа? – потребовал Кирк, сверля взглядом каждого из них.

Тарин вздохнула.

– Кирк, если ты собираешься себя вести как засранец, тогда иди и веди себя так в другом месте.

– У меня есть право на свое мнение.

– Да, а у меня есть право считать тебя тупым мудаком.

Пыхтя, как разъяренный бык, Кирк покачал головой.

– Я не смогу поддержать это, – выплюнул он и покинул комнату, вслед за ним ушла Сельма и Хоуп, хотя Хоуп поступила так только из-за того, что так сделала Сельма.

Данте откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой, выглядя отчасти самодовольным.

– Я с самого начала говорил, что вы двое запечатлитесь. Когда я увидел, что ты вся в укусах, я поспорил с остальными, что ты останешься здесь. К сожалению, никто не поддержал мою ставку, и мы просто заключали пари, как скоро вы начнете запечатление. Я был ближе всего.

– Я был дальше всех от истины, – признался Трик. – Я думал, что тебе надо уехать, чтобы Трей вышел из своего состояния отрицания. Но через некоторое время я увидел, что между вами нечто большее. Мне было интересно, сколько нужно ждать, прежде чем вы догадаетесь, что вы – истинная пара.

Трей посмотрел каждому в лицо.

– Я так понимаю, вы не против. И хотя ваше мнение ничего не изменит, но я предпочел бы, чтобы все нормально отнеслись к этому.

Данте встал, а затем опустился на одно колено, склонив голову. Маркус повторил за ним. Затем Райан, Трик, Доминик, Грейс, Лидия, Кэм, Ретт, Тао и наконец Брок.

– Нет, ребята, пожалуйста, не надо, – сказала Тарин. Но они остались на том же месте и были похожи на рыцарей, её это испугало до чёртиков. – Давайте уже, поднимайтесь, – она толкнула Трея. – Скажи им встать.

– Они признают в нас свою Альфа-пару, предлагая свою преданность.

– Отлично, они могут быть преданными стоя.

Трей повернулся к своей бабушке, которая выглядела, как обиженный ребенок.

– Грета?

– В мое время такого никогда бы не произошло, – сказала Грета. – Когда я встретила твоего деда, мы оба были девственниками. Ты не можешь мне сказать, что она была невинной.