Дикие грехи

– Все хорошо, все хорошо, – шептала она.

Трей остановился, но издал леденящее кровь рычание.

Дон тихо сказал дрожащим голосом:

– Он не подходит тебе.

– Если таково твое мнение, то мы пошли отсюда.

– Тарин…

– Нет. Мы уходим, – сказала она, потираясь подбородком о грудь Трея. – Давай, Флинстоун, пошли отсюда.

Но он был сосредоточен на Доне.

Дон опять попытался.

– Тарин…

– Я сказала нет. Ты обидел мою пару. Если бы ты не был моим родственником, я бы вцепилась в твою глотку. А теперь отвали.

– Дай им уйти, – приказал Ник, приблизившись к ним. Он уважительно кивнул Тарин и Трею.

– Спасибо, что пригласил нас Ник, – тихо сказала она.

Надавив всем своим весом на Трея, она попыталась сдвинуть его с места. Безрезультатно, и совсем не удивительно.

– Ну же, пошли домой.

Слово "дом", казалось, проникло сквозь дымку помутнения и вывело его из состояния "убить Дона", поскольку напряженность покинула его тело, и он слегка ей кивнул.

Молчаливый и жесткий как Терминатор, он провел её до машины и умчал их с территории Ника за секунды.

Спустя несколько минут он оставался всё таким же беспокойным, и действовал, словно на автопилоте. Тарин хотелось попробовать разговорить его. Но по какой-то причине, и она это почувствовала, Трею нужно было остаться наедине со своими мыслями.

Следуя этому инстинкту, она стала рассматривать пейзаж впереди и ничего не сказала.

Трей думал, что чем дальше уедет от той стаи, тем спокойнее станет. Но этого не происходило. Может заявление Дона о том, что Трей недостаточно хорош для Тарин так его возмущало. Или его слова о том, что Трей не мог дать ей того, чего она хотела.

Или же предложение Дона, чтоб она осталась в его стае и создала пару с другим волком. Но нет. Как бы сильно всё это его не бесило, ничто из перечисленного не было единственной причиной, ответственной за его плохое настроение.

Что действительно выводило его из себя – стремление Тарин защищать его.

Ни одна женщина, не считая его матери, или Греты, никогда его не защищала. Тарин не только это сделала, но и практически выбрала его вместо своего дяди. Его бесило, что её поступок что-то значил для него, хотя и не должен был.

Но кое-что раздражало его ещё больше. Он не понимал, как расценивать её действия. Были они настоящими, или же наигранными, для большей правдоподобности подлинности их союза. Он пытался убедить себя, что ему нет до этого дела.

Трей говорил себе, что это – ничего не значащий пустяк, но на самом деле его тронул поступок Тарин.

Ему надоело то, что она постоянно совершала вещи, которые действовали на него таким образом, оставляя гадать: вела ли она такую же внутреннюю борьбу, или он всё принимал слишком близко к сердцу

Например, когда она огрызалась, если кто-то сомневался в их союзе, как было с Броди и её дядей. Тарин поступала так потому, что её чувство собственности укоренилось так же глубоко, как и его, или всё дело было в её волчице?

Или как она сдерживалась, чтобы не заклеймить его. Она поступала так из-за того, что не могла больше оставаться беспристрастной, или же её волчице трудно было держать дистанцию?

И как она неоднократно изо всех сил старалась помочь ему образовать как можно больше союзов, хотя он никогда её об этом не просил. Почему она так делала? Потому, что он был не безразличен ей, и она хотела помочь, или же она просто хотела помочь стае в целом?

Трей не хотел в одиночку вести эту странную внутреннюю борьбу, и как бы глупо это не звучало, он хотел, чтобы Тарин что-то чувствовала к нему.

И поэтому плохое настроение было его спутником на протяжении долгой поездки домой и все еще оставалось с ним несколько часов спустя, когда он сидел на одном из стульев на берегу озера, греясь в лучах полуденного солнца.

Он знал, что Тарин не позволит ему изводить себя раздумьями и дальше, поэтому не удивился, когда до него донеслись звуки шагов. К сожалению, эти шаги не принадлежали Тарин.

– Привет, – поздоровался Данте своим обычным грубоватым голосом.

– Чего тебе?

– Да, конечно я присяду, спасибо Альфа.

– Никто не любит умников.

Он развернул стул и сел напротив Трея.

– Я так понимаю, не все прошло гладко с ее дядей.

Трей вздохнул.

– На самом деле он был рад её видеть. Все они были достаточно гостеприимны.

– Да, мне понятно, с чего ты так взбесился. Хотя ты никогда не признаешь того, что не хочешь, чтобы она уходила. И мне кажется, ты не готов смирится с настоящей причиной своих эмоций. Но мне не понятно, почему это так разозлило Тарин.

Он предпочел проигнорировать первую половину сказанного Данте.

– Её дядя не поверил, что мы настоящая пара, сказал, что наш союз – фиктивный.

Данте поморщился.

– О, ну понятно. Хотя она знает, что этот союз временный, но ей определенно не нравиться слышать от других, что он не настоящий.

– Он так же сказал, что я ей не подхожу. Сказал, что я не могу ей дать того, чего обычно хотят женщины. Потом он предложил ей остаться там и создать пару с другим волком.

– Идиот.

После небольшой паузы Трей опять заговорил:

– Ты знаешь, она меня защищала.

– Конечно защищала. Ты же её пара. Пары не выносят, когда их половинок поливают дерьмом.

– Да. Её волчица не хотела бы, чтобы кто попало оскорблял её пару, правда?

Данте фыркнул:

– Ты слепой ублюдок.

– Слепой?

– Или просто тупой.

Покачав головой, он отвел взгляд и вздохнул. Когда он снова взглянул на Трея в его глазах был озорной блеск.

– Ну… я не понимаю, что тебя так взбесило. Её дядя – засранец, но он прав.

– Ты ей не пара. Ты не можешь ей дать всего того, что хочет женщина, потому что ваш союз – временный. И да, велика вероятность, что она создаст пару с другим волком, когда уйдет.

Когда Трей предупредительно зарычал, взгляд Данте был высокомерным, самодовольным и всезнающим.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

В тот момент Трей его ненавидел. Ненавидел за прозорливость. Ненавидел за то, что друг заставил его четко увидеть, как сильно он этого хотел. Такие чувства чертовски его пугали.

Он и волка своего ненавидел. Ненавидел за постоянную борьбу с Треем при мысли об уходе Тарин, за то, что так собственнически к ней относился, без видимой на то причины.

Он так же ненавидел Тао, за то, что тот желал Тарин, он ненавидел волка, с которым однажды она создаст пару, и ненавидел её дядю за то, что тот сказал правду, которую Трей пытался игнорировать. Но больше всего он, мать его, ненавидел себя за то, что чувствовал что-то к женщине, которая даже не удосужилась пометить его.

– Зачем мне это делать?

– Вам обоим хорошо вместе. Вы смеетесь все эти дни. Вы ведете себя, как ведут настоящие пары.

– Послушай, Данте, признаюсь, она мне нравиться. Тарин веселая и хороша в постели. Но даже если бы она мне не нравилась, или будь на её месте другая – это не имело бы никакого значения, мы бы всё равно создали пару и спали вместе. Это всего лишь сделка.

Трей знал, что его слова прозвучали достаточно грубо.

Он также понял, что Тарин его услышала, когда уловил в воздухе её аромат. Чёрт.

Тарин последовала за запахом Трея, надеясь выследить его и заставить перестать изводить себя глупыми мыслями, когда услышала слова Данте.

– Знаешь, ты бы мог просто попросить её остаться навсегда.

Ведь говорят же, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего не услышит.

В этом случае выражение оказалось верным. Она не пытала особых иллюзий по поводу их отношений, и резкий ответ Трея только подтвердил её убеждения, так же она не надеялась, что он что-то чувствует к ней.

Все же ощущение было такое, словно раскаленное копье пронзило её насквозь. Почему? По той же причине, от чего её горло сдавило, а грудь болезненно заныла… Она любила Трея Коулмена. Понимание выбило воздух из её легких.

Боже, как это было ужасно. Она любила парня, для которого была лишь обыкновенной партнершей для секса. И для него не имело значения – она с ним, или другая женщина. Иными словами, Тарин была для него пустым местом.

Её волчица – которая и до того не была уверенна в своем партнере, потому, что так и не пометила Трея – очень хотела свернуться в клубок и скулить. Тарин так и подмывало ударить осла прямо по лицу. Несвойственное желание сбежать пересиливало все другие мысли.

Бежать быстро-быстро. Убраться подальше от этого человека, который имел такую власть над ней. Найти место, где можно побыть одной, и лицом к лицу встретиться со своей болью.

Поскольку разговор резко остановился и в воздухе повисла неловкость, Тарин поняла, что они почувствовали её присутствие.

Она могла вести себя так, будто и не подслушивала.

И хотя желание броситься на Трея было огромным, Тарин довольно часто имела дело с мудаковатыми Альфа-самцами и знала: крайне необходимо разуверить их в том, что они могут тебя обидеть.

Они тебя растопчут, если почувствуют слабость, как её отец и Роско. Она не могла позволить Трею понять, что она что-то к нему чувствовала.

Нацепив на лицо непринуждённую улыбку, она вышла из-за деревьев и направилась к столику во внутреннем дворе, следя за напрягшимся Треем и Данте, на лице которого появилось извиняющееся выражение.

– Чёрт возьми, Данте, обязательно поддевать его, когда он в плохом настроении? – игриво спросила она.

– Я, хм, мы просто…

Она закатила глаза и отмахнулась от его попытки объясниться.

– Я пришла взглянуть, закончил ли Трей забивать свою голову ненужными мыслям, но как вижу – нет, поэтому, я оставлю его, пусть еще похандрит.

Чувствуя себя последним дерьмом, Трей сказал:

– Тарин, подожди…

– Я обещала Шайе позвонить, так что увидимся позже, парни.

– Тарин, подожди.

Он потянулся вперёд и схватил её за запястье, но когда попытался притянуть к себе, она отмахнулась от него, как от паука.

– Я сказала, увидимся позже.

– Послушай, то что я сказал…

Он не мог подобрать слов, потому что, как говорил ей прежде, он не был хорош в извинениях. Он вообще не умел изъясняться.

– Трей, это не имеет значения.

– Нет, имеет.

Это имело огромное значение, потому что он ощущал её боль, мог чувствовать её.

– Ты всего лишь сказал правду. В твоих словах нет ничего нового, я и раньше это знала.

Трей зарычал. Он был зол на себя, за то что ляпнул то дерьмо, и на нее, за то что ушла от него.

– Тарин?

Его обращение осталось без ответа.

Данте вздохнул:

– Ты облажался по полной.

До конца дня Тарин занимала себя по полной. Она позвонила Шайе. Ездила с Грейс в бакалею. Пробежалась вокруг границы их стаи. Приняла душ. Постирала. Надрала задницу Трику в Марио Карт. Чёрт, она даже посмотрела по телевизору передачу о вязании с Гретой, во время которой они как всегда выясняли, кто из них упрямей и тверже духом.

Делала всё, что угодно, лишь бы не думать о Трее, или о его словах, а что важнее о том… что он был ей не безразличен. Она не скажет слово на букву "Л". Она официально вычеркнула его из своего словаря.

Тарин очень старалась за ужином казаться нормальной, но она была практически уверена, что никто на это не купился, поскольку ребята собрались вокруг нее в жесте поддержке, сердито поглядывая на Трея.