Полузвери

Глава двадцатая

Лёна зашла бесшумно. Она как-то сразу вся выросла в дверном проеме, прошла через залу и присела на одно колено возле Хельги. И я опять поразилась — ее грации и ее переменам во внешности. Девушка походила по пластике на огромного гепарда, настолько гармонично двигалось тело, габаритное, плоское, с длинными руками и ногами — потрясающе красиво! А голова без волос — только белесый ежик. Одета во все мужское, даже туфли, но при повторном взгляде догадалась что это скорее всего для маскировки на кладбище.

— Госпожа Один… я предана вам и роду. Вы в праве наказать меня, но я не преступила ни один из законов и ни одного из правил.

— Это правда. Кто бы еще додумался запрещать умирать… Но ты обманула!

— Нет. Всем сердцем желала смерти…

— Поздоровайся для начала.

— Здравствуйте, госпожа Один.

Хельга сидела в кресле за пустым столом залы, а я в уголке дивана. Вся в черном, далеко не блондинка и кожа не сливочная, не заметить нельзя — но Лёна, как появилась, даже глазами не повела в мою сторону.

— И за волосы не оттаскать. А поприветствовать невестку?

— Здравствуйте, госпожа Нольд.

Я заметила, как напряглись шея и желваки девушки. Лицо она отвернула, но краем увидела всю реакцию — тяжелая челюсть стала еще тяжелее. Как опасалась ревности, так и получила — Лёна заранее меня невзлюбила.

— А теперь объясняй, — жестко приказала старуха, — почему обещала матери выйти замуж за выбранного ей человека? Ты, всегда своевольная и дерзкая, я думала, что в тебе достанет духа выйти за того, какого полюбишь, а не по приказу, как большинство бесхребетных волчиц!

— Можно с глазу на глаз?

— Нет. И не смей подниматься, я еще не решила — прощать тебя или нет.

Лёна шевельнулась, а Хельга пресекла попытку сменить положение. Девушка ниже склонила голову, но и в такой смиренной позе умудрялась возвышаться. Голос стал глуше:

— Два года назад я отдалась мужчине. Мать в поместье обустраивала фонтан, наняла столичных рабочих, и один из них мне понравился. Взаимно. Мать застукала… прогнала и его, и всех остальных потом…

Замолчала, и я подумала, что это и есть то преступление, из-за которого Алекс прижала дочь — нельзя до совершеннолетия, или нельзя без брака. Но Хельга, не выдержав долгой паузы, сухо цыкнула:

— И что с того? Возраст согласия и твой выбор.

— За три дня до этого приезжал Нольд, навестить меня.

Не поняла почему после этой фразы старуха опять начала чернеть и сжиматься. У нее раздулись ноздри и зазмеились стиснутые губы. А Лёна совсем тихо продолжила:

— Мать обещала… если ослушаюсь, расскажет всем, что застала с ним. И Нольда казнят. Ей поверят, а мне и ему — нет… все знают, что мы близки с самого детства! А она обернет нашу семейную привязанность и дружбу в инцест!

Хельга вскочила и взревела! Самым горлом из нутра, и у меня волосы встали дыбом от крика. Тело само собой задрожало животным ужасом, я вжалась в диван и протряслась так, будто в двух метрах не старая и высохшая женщина, а лютая медведица! Даже не волчица!

Великий Морс… была уверена, что после убитых детей и так ненавижу глыбу-мать на пределе возможного, а теперь поняла, что это был совсем не край. В сердце вспыхнули испепеляющие чувства — гадливости, омерзения и злобы! Я бы тоже рычала, если бы не свело челюсти.

Девушка уже не говорила, а всхлипывала:

— Она сказала, что будет только рада… всю жизнь мечтала убить выродка, а теперь в любой момент может сделать это руками нашего же закона. Ослушаюсь — исполню ее мечту. Меня только на потерянную невинность проверить, и все доказано.

Синие глаза полыхали и изливались свечением. Хельга сжимала кулаки, глубоко дышала и скалилась желтыми зубами в пустоту — не обращенная ни ко мне, ни к понурой Лёне, а к далекой и недосягаемой Алекс Нольд. С очередным выдохом, убавила черноты, а как только опустила глаза на светлый затылок, почти спокойно сказала:

— Я не буду тебя прощать, потому что не за что. Встань, девочка, дай мне тебя обнять. — Обняла, ласково погладила по плечам. — Почему сразу ко мне не обратилась? Почему Нольду не рассказала о шантаже?

Великорослая девушка, выглядящая на десять лет старше себя, только беспомощно понурилась.

— Голодна? Идем ужинать.

— Нет. Не хочу.

— Это приказ. Сожрать кусок мяса — лучшее средство от нервов и для прилива сил. Ева, ты тоже.

Ярость осела сама по себе, и мысль о бесчеловечной женщине ушла на время на задний план — все равно не достать, и не мне думать о том, как наказывать. Прислушавшись к внутреннему, поняла — к Алекс нет точечной ненависти за конкретные преступления, я ненавижу ее глобально, как порождение зла, как черную душу — такую же, как у Валери Вальд. Это их клан убийц и ублюдков, они сородичи друг другу, стая нелюдей! И это война род на род, жизни против смерти…

Лёна утерла щеки, сняла пиджак, оставшись в плотной мужской рубашке под горло, и пошла, как велено, в столовую. Я тоже. Взглядом девушка со мной старательно не пересекалась, и даже в целом, как на объект, не смотрела — я рядом будто источник не черного, а яркого-белого, на которое невозможно повернуть головы. Ослепляющее пятно.

Сели за убранный стол, Хельга нажала кнопку как утром и стали молча ждать. Неуютная церемония. Неужели старухе вот так жить нравится? Обслуга в три человека, выхолощенная квартира в целый этаж, и неизвестно что в бесконечно дальних комнатах. Пустота такая, что только эхо гуляет, и телу зябко.

— Поела?

Я посмотрела на Лёну, которая ковырялась в тарелке без аппетита, но, оказывается, Хельга спросила только меня.

— Да.

— Пойдешь со мной. А ты, девочка, отдыхай и жди здесь. Без возражений.