Чёрная смородина

Но отношения выясняли другие. Замерла, прислушиваясь к звукам из зала:

— Что случилось?

Мужчина тихо засмеялся:

— Видно, здорово накосячил ведьмачок!

Я уже сама поняла, что попала на публичное примирение возлюбленных. Ведьма — миловидная девушка с длинными волнистыми волосами — сидела на втором этаже с компанией, а несчастный возлюбленный стоял внизу и признавался в любви.

— …Арсения, твой образ я храню в своем сердце. Каждый взгляд твоих карих глаз, каждое слово, которое произнесли твои губки! Ты целиком заполнила мою душу, и я уже не могу без тебя. Я люблю тебя, солнышко! Будь моей женой!

И под аплодисменты он достал маленькую коробочку с колечком. Возлюбленная молчала, но глаза блестели от слез. Парень хотел подняться к ведьме, но его не пустили друзья девушки. Ведьмак стал ворожить, пытаясь взлететь, а ему упорно мешали. Тогда он вскочил на стул, стараясь дотянуться до своей избранницы. Проклятие, я переживала за эту пару, как за старых знакомых! Видя, что у мужчины ничего не получается, дернула волка:

— Стах, помоги ему!

Оборотень фыркнул, но поднялся:

— Милая, да ты из меня веревки вьешь!

К моему удивлению, одновременно с Карнеро из-за своего столика поднялся ведьмак средних лет. Вдвоем они подхватили паренька и подсадили на площадку на втором этаже. Ведьмочка, вытирая слезы, присела, подцепила колечко и поцеловала незадачливого возлюбленного. А клиенты ресторана, получив бесплатное шоу и такой всплеск эмоций, заохали-заахали и восторженно зааплодировали.

— Спасибо, — я поблагодарила Карнеро, когда он вернулся за столик.

Оборотень кивнул, поднимая бокал:

— Давай выпьем за любовь! Иногда она сильнее магии.

Я согласно кивнула:

— И боязливым дарит смелость, и горделивым — смирение.

Не сговариваясь, посмотрели на пару, покидающую ресторан.

— Это их якорь, — я поставила бокал. — Когда в жизни наступят тяжелые времена, она вспомнит, что он сделал ради нее. А он — на что смог решиться, чтобы быть рядом. Вспомнят — и не сделают тот самый шаг, который может стать последним.

Волк допил вино, глядя на меня, но ничего не сказал.

После ужина мы вышли на улицу и домой пошли пешком. Вечер был удивительно теплый для рюена. Я улыбнулась, подставив лицо легкому ветру. И вдруг услышала:

— О чем ты думаешь?

— Об этой паре, — посмотрела на оборотня. — Они такой ажиотаж вызвали. Я еще всю ночь вспоминать буду и Тире расскажу… Это так мило и трогательно! Ты не считаешь?

— Почему же! Девушкам нравятся такие показательные признания, когда при всех заявляют о своих чувствах и намерениях.

Ведьмы словно ждали нас: выглядывали из окон, дверей. Смотрели не на меня, на альфу. А тот шел уверенно, словно находился в родном волчьем поселке, а не в обители ведьм. Чувствовалась поступь победителя, того, кто привык быть первым, всегда получать свое… Я попробовала представить Карнеро, прилюдно признающимся мне в любви, как тот ведьмак, и не получилось. Я могла представить что угодно, но только не это. Потому что я никогда не поверю, что он умеет любить! Не после того, что видела, что испытала на своей шкуре!.. И, знаете, такое облегчение наступило! Словно с плеч сняли каменную плиту.

— …А если я скажу тебе это? Если я скажу, что люблю тебя?

Менталка, будь она не ладна!

Впереди подмигнули огни дома, где меня ждала добрая Тира и рачетсы, улегшиеся у горящего камина, не потому что любили тепло, а потому, что так делали живые псы. Иллюзия жизни, иллюзия своего дома… Хватит! Я остановилась и посмотрела на оборотня.

— Стах, я хочу уйти. Ничего не получится. И все это — затянувшаяся агония. Давай признаемся, наконец, что прошедшая зима стала пропастью между нами. И не просто пропастью… Я в эту пропасть с твоей помощью свалилась, и выбираться мне долго. Не жди. Живи дальше.

— Я не хочу без тебя.

— А я не хочу с тобой.

— Люц, я знаю, что зимой причинил тебе боль — и физическую, и моральную. Но дай нам шанс!

— Нам? — переспросила я и покачала головой. — Я не представляю нашего общего будущего. Когда я думаю о нас, вижу только то, что было.

— А какое будущее ты хочешь?

— То, что предлагала Лилея: уплыть в Тесорию и попробовать там начать новую жизнь.

— И даже отомстить не хочешь? — спросил волк с каким-то горьким отчаянием в голосе.

Я улыбнулась, наблюдая за его попытками меня удержать:

— А ты бы хотел, чтобы я устроила великую месть с драками, игнором и наемными убийцами?

Он прищурился:

— Нет, но я бы понял это.

— Знаешь, чем плоха месть? Ты постоянно думаешь о том, кому хочешь отомстить. Вот ты, например, хотел найти Анетту Метси и отомстить ей. И сам не заметил, как влюбился в ту, кого ненавидел. Я так не хочу.

— Люция, все не так! Вспомни осень. Разве нам было плохо?

— Нет, отчего же! Было хорошо. Было так хорошо, что ты на радостях предложил меня Яну Грису, — усмехнулась, заметив его удивленный взгляд. — Я слышала ваш разговор.

— Тогда ты играла блондинистую дуру. Хорошо играла, я поверил! Случись этот разговор позже, мой ответ Грису был бы другим.

— Я так и поняла, когда весной шла за Яном в его спальню.

— Да я знал, что он меня проверяет: от него не несло желанием. Решил посмотреть, до какой черты он дойдет. Но едва вышел из дома, в голову полезли разные мысли: что Грис все-таки мужчина, а я сам дал "добро"… Стоял под дверями, как идиет! А как услышал это "хочу тебя раком" — все!.. Опомнился только в спальне, ты по стенке ползешь к выходу, а Грис довольно ухмыляется.

Я тряхнула головой:

— Это уже неважно.

— Важно! Я знаю, что обидел тебя!..

— Обидел?! Ты разрушил мою жизнь… хотя нет. Свою жизнь я разрушила сама, да? Ведь я "ведомая", бесхарактерная некромантка, слабая личность.

— Причем тут это?! — закричал Карнеро, взмахивая руками.

Вот и выдохся волчок. Терпение у него всегда было в дефиците.

— Стах, я уверена, пройдет время — и ты все забудешь. Найдешь себе новую подружку, ту же саму Бри. Думаю, она с радостью вернется в твой дом.

Как же противно он улыбается!

— Все-таки тебя задело, когда я спал с другими! — оборотень схватил меня за плечи. — Да, спал!!! Чтобы отучить себя от тебя, от твоего тела, от твоего запаха. Но не получилось! После твоей течки понял, что не хочу других. Вообще!.. Мне нужна только ты! И я сейчас не секс имею в виду! Я не могу находиться в собственном доме, потому что там почти исчез твой запах!..

Вырвалась из его рук.

— Стах, хватит, прошу тебя! Я из последних сил цепляюсь за свою гребаную, никчемную жизнь!

— Да почему "никчемную"?! Есть много людей и нелюдей, которым не все равно, где ты и что с тобой.

— Мне нет здесь места! Маги не забудут, кем я стала, а волки не забудут, кем я была. И чтобы я ни сделала, этого не изменить! Ты можешь приказать своей стае не трогать меня и держать рты закрытыми, но ты не можешь приказать им уважать меня и считать своей!

— Дай им время…

Не стала больше слушать. Перебила, сорвавшись на отчаянный крик:

— Я всего лишь хочу получить от жизни свой кусочек счастья! Неужели я этого не заслужила?!

И волк отступил, не ожидая такой вспышки. А я быстрым шагом направилась к дому. Слез не было. Была глухая безысходность и беспросветная тоска!

У калитки Стах становил меня:

— Я понимаю, Люция… Что ж, мне ли уговаривать тебя?!

— Ты отпустишь меня? — с безумной надеждой спросила я.

— Да.

Затаила дыхание:

— Дай слово, что не будешь удерживать меня, что позволишь уйти из стаи!

— Обещаю. Ты свободна.

Дернулась словно от боли, а потом почувствовала необычайную легкость. Оборотень пояснил:

— Я больше не твой альфа. Отныне ты — нтле лебисто.

Ночь вдруг раскрасилась яркими красками, зазвучала звуками. Я не сдержалась и засмеялась, запрокинув голову к небу. Вошла в калитку и благодарно посмотрела на волка:

— Спасибо!

Карнеро с непривычно застывшим, словно чужим лицом удержал меня за руку:

— Ты всегда можешь вернуться. Я буду ждать.

А я забрала руку, пряча ее за спину, покачала головой и… расхохоталась:

— Не-е-т!!! Ни за что!!! … — торжествующе сказала. — Ты говорил о мести? А это и будет моя самая лучшая месть тебе: если я уплыву отсюда далеко-далеко, встречу нормального волка и забуду тебя.

Я ликовала от мелькнувшей боли в медовых глазах.

— … Я буду обнимать другого и называть его своим любимым. И ОН станет отцом моего ребенка, не ты!

Лицо оборотня стало серым.

— …Это только в молодости думаешь, что самое страшное — ненависть. На самом деле самое страшное — это равнодушие. Я забуду тебя и твою стаю. И я буду жить! По-настоящему, понимаешь? Жить — это когда радуешься каждому дню, когда дышишь с охотой, когда каждое утро встречаешь с улыбкой…

Волк не дослушал, развернулся и ушел в теплую ночь, пахнущую опавшими листьями.

Вот и все.