Наследница чужой жизни

Глава 43

Присвистнув при виде кабриолета, Сорокин неловко залез на маленькое заднее сидение. Алла попросила опустить верх. На улице похолодало и её начало знобить. Девушка поджала ноги на сидении и закуталась в кардиган.

– Ты не против Вагнера? – спросил Михаил. – Мне кажется, мистический «Лоэнгрин» как нельзя лучше подходит для этого момента.

Алла кивнула, не подозревая, что тревожная волнующая музыка ещё больше разбередит ей душу. Сорокин, требующий включить шансон, наконец, заснул. Алла смотрела на мелькающий за окном город и еле сдерживала слёзы. Мужчина, похрапывающий сзади, снова выиграл в то время, как она чувствовала, как смысл мести утекал сквозь пальцы. Михаил, почувствовав её состояние, взял её руку. Алла посмотрела на его суровый профиль. Вряд ли таком мужчине понравится та размазня, в которую она превратилась. Может, завтра ей удастся собраться и стать прежней?

Михаил гнал как сумасшедший, пролетая светофоры на красный свет. В тон ему бесновались скрипки Лоэнгрина. Алла понимала, что с Михаилом тоже что-то происходит, но ей было всё равно. Казалось, прежняя любовь в той жизни разрушила новую, только что начавшуюся, выдавив из неё все силы.

Доехали в молчании. Несколько раз Алла хотела выключить музыку, но так и не смогла протянуть руку.

Михаил резко затормозил перед воротами и нажал на пульт. Ворота бесшумно отворились. Алла вылезла из машины, глядя на тёмный замок, в которой казалось спрятался злодей из сказки. Обняла себя за плечи. Как же хочется домой. Но придётся терпеть то, что сама затеяла. Вдвоём им удалось растолкать Сорокина и, поддерживая под руки, поднять по лестнице, не обращая внимания на его кряхтение и ругань.

– Хорошо, что у меня есть комната на первом этаже, – сказал Михаил, закидывая его руку себе на плечо.

Сорокин рухнул на неразобранную кровать и пробормотал, что нужно позвонить жене. Михаил кинул ему сумку на кровать, но тот уже захрапел и забыл о своём решении.

– Вот урод, – беззлобно выругался Михаил и обнял Аллу за плечи. – Думаю, ты не откажешь выпить чего-нибудь крепкого, пока я приготовлю ужин?

Алла уткнулась ему в плечо.

– Прости, что втравила тебя в эту историю.

Михаил запустил руку в её волосы, пропуская сквозь сильные пальцы её кудрявые пряди.

– Зато теперь я знаю о тебе кусочек правды.

– Это не самая лучшая часть моей жизни. Мне стыдно, что я оказалась такой слабой, – Алла взглянула на красное лицо Сорокина, его приоткрытый рот, согнутые ноги в ботинках. Ей показалось, что сюда доносится его зловонное дыхание. – Давай уйдём, – попросила она. – Не могу рядом с ним находиться.

Они вышли из комнаты в гостиную, и Михаил, налив полный кувшин воды, отнёс его в комнату к Сорокину и запер дверь снаружи. Повернулся к Алле.

– Утром у него будет сушняк. Вода понадобится.

Алла кивнула и забралась на высокий стул за барную стойку.

– Виски? – спросил Михаил, повязывая большой чёрный фартук.

– Двойную порцию со льдом.

– Отличный выбор.

Михаил поставил два пузатых бокала со льдом на барную стойку. Сел напротив. Алла подняла бокал навстречу.

– Даже не знаю, что пожелать.

Михаил вздохнул.

– Ничего не надо. Я расскажу тебе свою историю после того, как приготовлю еду. Уверен, ты ничего не ела. Самое быстрое блюдо: спагетти с креветками под сливочно-чесночным соусом с базиликом. Не уверен, что это блюдо подходит виски.

– Это неважно, – Алла сделала большой глоток, чувствуя, как жидкость проникает в желудок.

Михаил готовил быстро и с удовольствием. В высоких шкафчиках красно-чёрной кухни преобладал образцовый порядок, и он не тратил ни одного лишнего движения, чтобы найти что-нибудь. Особенно ей понравилось, как он выхватил большой нож. Подкинул луковицу, положил её на большую деревянную доску и виртуозно разрезал на мелкие кусочки. Так же он поступил и с чесноком. Быстрыми движениями натёр сыр. Минут через двадцать мужчина уже поставил две большие дымящиеся тарелки на стол. В углублении расписной тарелки угнездились креветки, а тонкие макароны под соусом окаймляли их ровным кругом.

– Прекрасно! – оживилась Алла. – Только сейчас понимаю, как я проголодалась.

Оба накинулись на еду. Мефисто виртуозно насаживал макароны на вилку, и Алла смутилась, когда у неё несколько макаронин упали обратно в тарелку. Когда покончили с едой, Михаил снова налил им выпить.

– Я понимаю, что тебе сегодня не до меня, – сказал он, усаживаясь. – Давай выпьем за наши прошлые жизни.

– Что? – рука Аллы дёрнулась, и, если бы не высокий бокал часть жидкости пролилась бы на стол.

Михаил усмехнулся.

– Актёришка тебя выдал. Хотя некоторые подозрения у меня возникли и раньше, – Алла сдвинула брови и сжала губы, но Михаил только быстро коснулся её руки. – Я не собираюсь тебя расспрашивать. Могу рассказать о себе.

Алла кивнула, испытывая облегчение. Чужие истории отвлекают, к тому же ей хотелось бы узнать побольше о Мефисто.

– Меня убил брат, когда мне было девятнадцать, – Мефисто улыбнулся. Глаза сузились, а зубы сверкнули. – И я захватил это тело, чтобы отомстить. Почти твоя история, не так ли, Ангела?

Алла уложила подбородок на ладони.

– Знакомая история, Мефисто. Давай попробую угадать. Тебя, больше, чем брата, любили родители, а потом тебя полюбила его девушка. Твой брат устал сравнивать себя с тобой и однажды его нервы не выдержали.

Мефисто театрально взмахнул руками.

– И чем я теперь тебя буду развлекать целый вечер?

– Подробностями, – Алла протянула свой бокал ему навстречу. Они чокнулись. – Твоя история лучше. Не ты лишил себя жизни.

– Мне нужно было вырвать из сердца девушку моего брата, но я влюбился. Маришка моя одноклассница. Самые популярные парни ухаживали за ней, а я только смотрел издалека. Всё изменилось, когда с ней познакомился брат, и она стала появляться у нас дома. А брат в нашей семье считался бедовым ребёнком. Умудрялся вляпываться в неприятности, которые его преследовали. Не хотел учиться, часто дрался, был пойман на угоне машины. Ему пришлось сменить все школы в районе. Я рос маменькиным сыночком. Всегда послушный и опрятный. Учился на одни пятёрки. Читал запоем. В общем мамина гордость. Такой здоровенный парень. Сутулый в очках. Девочки обращали на меня внимание только, если надо было списать домашку. Зато брат был красивым. Высокий. Держался очень прямо. Смотрел свысока. Глаза огуречного цвета. В качалку ходил с тринадцати лет, мышцы хоть на конкурс культуристов. Однажды по иронии судьбы Маришка пришла в тот же спортзал, куда ходил мой брат. Они начали встречаться. Он её приводил домой, когда родителей не было, а меня выставлял на улицу. Меня он, вообще, не жаловал. Считал размазнёй. При случае пытался унизить. Как-то начал при Маришке. Ты только посмотри на это чучело. Спина горбатая, в теле ни одной мышцы. Колёса на пол-лица. К счастью, брату кто-то позвонили, и он вышел из кухни. Маришка подошла ко мне и очки, которые брат колёсами называл, сняла. Потом руки намочила и начала мне волосы укладывать, касаясь меня иногда, то локтем, то бедром. Мне кажется, что мужчиной я тогда стал. И так мне стало обидно, что брат меня при ней унизил, хоть реви.

Маришка оставила мои волосы и села напротив.

– Знаешь, у тебя глаза тоже красивые. Только очки надо снять. Давай тебе линзы закажем. И ещё брат прав: тебе надо в тренажёрку ходить и за осанкой следить.

Ну в общем, взялась она за меня. А я ради неё на всё был готов. Турник дома повесил, гантели купил. Это плюс к спортзалу. Даже спать на полу начал. Через полгода меня было не узнать. Девчонки в универе начали свидания назначать. Брат все эти превращения мои как будто не замечал. А когда Маришка упомянула, что я стал красивым, презрительно посмотрел в мою сторону и сказал: как был ботаном, так ботаном и останется. Всё равно один дома сидит. А я дома сидел, потому что караулил, когда Маришка придёт. Посмотреть, как она будет одета. Сказать что-нибудь. Случайно коснуться плечом в тесной прихожей. Заткнуть уши, чтобы не слышать скрип дивана.

Однажды подслушал, как Маришка сказала: не хочу, чтобы ты этим занимался. Брат ответил: это дело не бабское. Они начали ссориться. Она выбежала заплаканная и шмыг в ванную. Брат постучал в дверь и потребовал, чтобы она вышла. Она не открыла, и он ушёл из дома. Потом я напоил её чаем с маминым клубничным вареньем. Мы долго болтали об учёбе, потом о книжках. Она тоже много читала. Я пошёл её провожать, и она перед уходом поцеловала меня в щёку и сказала, что я ей ближе, чем брат.

От счастья я почти не спал. Дотрагивался до правой щеки, которой касались её губы. Не умывался на ночь. Той же ночью решил, что она будет со мной. Я подсмотрел её телефон у брата в мобильном и пригласил на книжную ярмарку на Красной площади. Мы ходили от прилавка к прилавку. Брали книги, читали вслух отрывки и клали обратно. Смеялись. Обсуждали. Ели мороженое в ГУМе, сидя у фонтана, словно приезжие. А потом, увидев её испачканный в мороженом рот с полустёршейся помадой, я притянул её к себе и поцеловал. Маришкины губы были сладкими, а ещё волнующими и родными. Мы сняли номер в гостинице. Когда наше прекрасное безумство закончилось, она спрятала лицо в ладонях и заплакала. Давно хотела уйти от брата, но он не отпускал.

Я обхватил её руками и вытер губами слёзы. Сказал, что решу вопрос с братом. Она умоляла меня не делать этого.

«Твой брат связался с людьми, которые торгуют оружием. Ты совсем не знаешь своего брата», – сказала она и оказалась права. Наверно, проще было донести на него, но я не был предателем.

Алле хотелось бы что-нибудь сказать, но слова не шли. Она закинула ногу на ногу и потянулась к бокалу. Они молча чокнулись.

– Когда я признался, что хочу быть с Маришкой, он рассвирепел. Заорал, что я отнял у него всё. Я даже не подозревал, что он меня так ненавидит. Это было страшно. Я, конечно, знал, что он меня не любит, даже презирает, но я не подозревал всей глубины этой ненависти. Он кричал, что я отнял у него любовь родителей, а теперь ещё и Маришку. И, вообще, такое ничтожество, как я, не имею права на жизнь.

Я не выдержал. Накинулся на него. Завязалась драка. Брат схватил меня за горло и стиснул. Я начал задыхаться. Он отпустил меня и ушёл. Я ещё сидел на полу и разминал шею, когда он вернулся с пистолетом. Сказал, что оставит Маришку в живых, если напишу записку, что добровольно ухожу из жизни. Он из-за такого ничтожества, как я, в тюрьму попасть не хочет. Я опять накинулся на него, пытаясь отобрать пистолет. Наверно, я был так взбешён, что мог бы и сам застрелить его, но брат оказался сильнее. Он ударил меня, а когда я пришёл в себя, то уже сидел на полу, привязанный верёвкой к батарее. Не давая мне прийти в себя, он позвонил Маришке. К счастью, она не ответила. «Я попрошу её прийти и убью её при тебе, если ты не напишешь, что я продиктую», – заявил тот, который в тот день перестал быть моим братом».

Тогда я осознал, что он сумасшедший и сделает то, что сказал. Я написал записку. Он поднёс пистолет к моему виску. Наверно, я никогда не забуду холод железа, которым он щекотал мою кожу, приговаривая: сейчас ты умрёшь, недоносок. Мгновение боли, и я завис над своим телом. Мне стало жаль моей внезапно оборвавшейся жизни. Жаль молодого тела, лежащего в луже крови. Брат вложил пистолет в мою руку, и я пытался разжать пальцы, но моё тело уже не повиновалось мне.