Наследница чужой жизни

Глава 49

Михаил уснул только на рассвете. Сегодня день икс. Уже сегодня он снимет актёришке повязку, и он увидит своё лицо. В голову хирурга лезли мрачные мысли. Что, если Алла, увидев, что он сделал с Сорокиным, обидится и бросит его? Как он будет жить без неё? Или Сорокин подаст в суд и его дисквалифицируют как пластического хирурга?

И этих «если» за ночь набралось так много, что Михаил начал жалеть, что ввязался в Аллину игру. Когда стало совсем тошно, включил прикроватную лампу и долго смотрел на Аллу. Она спала на боку, лицом к нему, подложив руку под щёку. Рыжие локоны разметались по белой наволочке. Лицо было спокойным. Всю эту неделю он старался провести с Аллой. Думал, а вдруг этот день последний? Алла непредсказуема и очень импульсивна. Он даже сделал то, что никогда не делал. Сослался на болезнь и перенёс две операции клиенток на следующую неделю. Любовь сделала его уязвимым. Любовь заставила пойти на преступление. Много раз он хотел рассказать Алле правду, но не решался. Скажу завтра, обещал он себе каждый день. Завтра так и не наступило.

Не буду больше об этом думать! И продолжал прокручивать варианты. Что, если ему придётся уехать? Поедет ли с ним Алла?

К утру, окончательно измучавшись, его накрыло спасительным сном. Проснулся от мелодии телефона. Алла встала. Сквозь полуприкрытые веки он наблюдал за ней. Прикрытая лишь длинными волосами она стояла возле окна и разговаривала по телефону. С ним! Он прислушивался к её голосу, пытаясь отловить там нотки радости, но редкие слова звучали сонно и равнодушно.

Положив телефон, Алла вернулась в постель.

– Вот придурок не терпится ему. Время ещё только девять. – Она потянулась и, положив голову на плечо Михаилу, обняла его. – Ты плохо спал? Неужели волнуешься?

– Я всегда говорю: волнуются пускай клиенты.

– Тоже правильно. Можно мне поприсутствовать при снятии перевязки?

– Нужно, – Михаил приподнялся на локте. – Вдруг тебе понравится моя работа?

– Уверена, ты слепил из него красавчика, а козёл этого не заслуживает. Но всё равно хорошо, что ты не сделал из него Гуинплена.

– И почему это хорошо?

– Не знаю. Сама на себя удивляюсь. У меня был такой шанс отомстить, а я его не использовала. Слабачка. Ладно, пойду завтрак готовить. Хочется блинчиков с клубничным вареньем. А ты можешь ещё поваляться.

Михаил не стал её удерживать. Даже на утренний секс сил не было. Хотя если бы она его коснулась. Только коснулась. А вдруг больше ничего не будет? Ему хотелось остановить её, сдавить в объятиях, спросить любит ли она его так же сильно, как он её? Впрочем, он знал ответ. Алла лишь позволяет себя любить.

Михаил заставил себя подняться. Пошёл в комнату с тренажёрами и через силу начал заниматься. Нельзя раскисать, говорил он себе. Сегодня всё решится. Алла должна понять, что он сделал это ради неё.

Михаил усадил Сорокина в специальное кресло. Алла села в уголке кабинета на банкетке. Михаил снял повязку, закрывая от неё Сорокина своим телом, чтобы самому увидеть результат.

Лицо Сорокина казалось прекрасным, и первая мысль, которая возникла Михаила: что это мне он так обрадовался? Да не тебе, дурачок, он теперь всем так будет радоваться. Даже когда злится и готов убить. И когда плачет. Прекрасное лучезарно-удивлённое выражение. Распахнутые глаза без сеточки морщин и кокетливо приподнятые брови. Прекрасный Гуинплен, который станет ещё лучше, когда сойдут отёки и побледнеют шрамы.

– Ну как? – насторожённо спросил Сорокин.

– Ты прекрасен, – сказал Михаил.

– Дай мне зеркало!

– Сейчас поищу, – Михаил отошёл в сторону, не сводя глаз с Аллы. Она должна увидеть это первой. Он будто художник нарисовал актёришке новое лицо, которое застыло подобно мгновению, запечатлённому на картине. Алла вскочила со стула. Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Она улыбнулась Сергею в ответ и ждала, что улыбка пропадёт. Никто не улыбается вечно. А вот Сорокин будет. Глаза у девушки слегка расширились от удивления, она ждала какого-нибудь изменения и не находила. Алла вопросительно взглянула на Михаила. Сложив руки на груди, он тоже улыбался, подобно настоящему Мефисто, наслаждающегося своей местью.

Сорокин заёрзал, глядя на Аллу, но его беспокойство теперь отражалась только в движениях тела, нервных руках, подёргивании головы. И при всём этом он продолжал улыбался. Алла не могла ни отвести глаз, ни что-нибудь сказать. Улыбка навсегда. Теперь он никогда не сможет сниматься в кино. Никому не нужны застывшие лица. Она нервно улыбнулась, понимая, что сделал Михаил. И его не в чем было упрекнуть. Мефисто сделал Сорокина прекрасным. Алла, прекрасно помнившая лицо Сергея в юности, не видела у него такой чудесной улыбки. И его глаза, ранее смотревшие из-под тёмных бровей, настороженно, теперь светились радостью. Это была изощрённая месть. Сам дьявол не придумал бы лучше. Алла понимала, что Мефисто сделал это ради неё. Он отомстил за неё, продемонстрировав свою любовь и теперь ждал, не сводя с неё взгляда.

– Ну что ты молчишь? – спросил Сорокин Аллу.

Алла качнула головой, дав понять Михаилу, что оценила его работу. И приняла результат. Теперь она действительно чувствовала себя отомщённой. В душе поднялось глубокое чувство благодарности. Твой враг – мой враг. Так должно быть у влюблённых. Алла перевела взгляд на Сорокина и еле удержалась от смеха. Обеспокоенно ёрзающий в кресле, с беспомощно приоткрытым ртом, он продолжал улыбаться.

– Ты прекрасен, – сказал она. – Даже ещё лучше, чем в те студенческие годы.

Сергей посмотрел на Михаила. На Аллу. Он чувствовал подвох и понимал, что эти двое в заговоре. Иначе с чего бы им переглядываться. И это удивлённое выражение лица Аллы. Сорокина обуял страх. По спине стекла струйка пота. Что они с ним сделали?! Его фигура, вылепленная бесконечными тренировками и массажем и лицо, которым восхищаются тысячи женщин – это всё, что у него есть. И он не может это потерять.

– Дайте мне зеркало! – потребовал Сорокин, выбираясь из большого кресла, наподобие тех, что стоят в стоматологическом кабинете.

Михаил с опаской посмотрел на Сорокина, а потом на инструменты, которые аккуратно лежали на тумбочке возле кресла. Хирург пропустил момент, наслаждаясь местью. Теперь его в кресло не засунуть. Главное убрать Аллу.

– Алла, открой, пожалуйста вон тот шкафчик возле двери и посмотри есть ли там зеркало.

Михаил прекрасно знал, что там нет зеркала. Зеркало было в тумбочке, где лежали инструменты. Увидев, что Алла на безопасном расстоянии, Михаил нагнулся и достал зеркало из тумбочки. Посмотрел на Сорокина. Ну ты сейчас получишь свою красоту, урод.

– Алла, я вспомнил: зеркало здесь, – Михаил выпрямился. В руках круглое зеркало на пластмассовой ручке. – Может, присядешь, чтобы в обморок не упасть от своей красоты? – не удержался он от сарказма.

Сорокин вскинулся. Нетерпеливо протянул руку. Михаил загородил собой инструменты и подошёл ближе.

– Шрамы посветлеют, отёки уйдут.

– Давай уже! – Сорокин чуть ли не вырвал зеркало у Михаила. Дрожащей рукой поднёс к лицу и замер, разглядывая себя. Облегчение, которое должно было проявиться на лице в первые секунды, затмила лучезарная улыбка. Сорокин повернулся в анфас, потом опять посмотрел прямо. Михаил физически чувствовал, как он пытается сделать серьёзное выражение лица. Всё, что он мог сделать, это чуть-чуть наморщить лоб, но это лишь прибавляло комизма, а не сердитости.

– Что за хрень! – воскликнул актёр, пытаясь изобразить хоть какую-нибудь мимику, чтобы стереть улыбку. Потерпев неудачу, повернулся к Михаилу. – Это пройдёт? – спросил он. – Скажи, что я не буду улыбаться вечно?

Михаил пожал плечами.

– Возможно, со временем и пройдёт. А что тебе не нравится? Выглядишь моложе лет на двадцать. Морщин нет. Подумаешь, улыбка?! Кому мешает улыбка?! – он посмотрел на Аллу, которая обхватила себя руками. Поймав взгляд Михаила, сделала шаг вперёд, но он еле заметно покачал головой и указал на дверь, но она возмущённо качнула кудрями. Упрямая, как всегда, подумал Михаил. Ему стоило больших трудов держать себя в руках.

Сорокин бросил зеркало на пол, и оно разлетелось на кусочки.

– Ты, хирург долбаный. Ты, что оперировать не умеешь?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Как я теперь сниматься буду?! Как я должен сыграть гнев, боль или горе с этой дурацкой улыбкой?

Алла подошла ближе, несмотря на предостерегающий взгляд Михаила.

– А знаешь, ты и раньше не очень-то умел играть, – вдруг заявила она. – Одинаков во всех сериалах. Так что кинематограф не сильно потерял в твоём лице. Будешь в рекламе сниматься. Например, йогурт рекламировать, – Алла улыбнулась. – Вот это твоё!

Она почувствовала, что тиски, которые сковывали её, разжались. Мужчина, который её любит, сделал всё, чтобы отомстить за ту глупышку, которой она была. Устроил целый спектакль.

– Что?! – Сорокин метнулся к ней. – Да ты, вообще, дрянь. Всё из-за тебя. Кто ты такая, вообще?! Ты никто. Ты умерла! Сходи на могилу и посмотри, что ты умерла!

Алла побледнела. Сорокин, опрокинув стул, уже был возле Аллы, когда Михаил оттащил его, заломив руку за спину.

– Если ты сейчас не прекратишь это представление, я тебе всю рожу скальпелем порежу.

Сорокин вывернулся из-под руки.

– Я в суд подам на тебя! Тебя отстранят! Ты никогда не будешь оперировать! Ты будешь в тюрьме сидеть! – выкрикивал Сорокин, прижатый Михаилом к стене.

– А теперь послушай меня, – жёстко сказал Михаил. – Мы никаких договоров не подписывали. Денег ты мне не платил. Ты даже не знаешь, кто я такой. Свидетелей нет. Считай, что однажды к твоему лицу приклеилась улыбка. Это плата за нежелание стареть, если хочешь.

Алла встала так, чтобы Сорокин мог её видел.

– А ещё это плата за мою жизнь. За обман. Считай, что я встала из могилы, чтобы испортить тебе жизнь. И я дорого отдала бы, чтобы посмотреть на реакцию твоей жены, сыновей и друзей, – она поцеловала Михаила в щёку. – Спасибо тебе, Мефисто.

Глаза у Сорокина округлились.

– Мефисто?! Это Мефистофель что ли?!

– Ну а какой ещё помощник может быть у приведения? – улыбнулась Алла. – Ты сам сказал, что меня нет, – она показала пальцем на Михаила и рассмеялась. – Его тоже нет. Мы призраки.

– А-а-а! Отпустите меня! Отпустите меня! – заорал Сорокин и начал вырываться.

Михаил чуть ослабил хватку.

– Ты можешь набрать в шприц лекарство? – спросил Михаил у Аллы. – Надо вколоть ему успокоительное, а то он совсем мозг потеряет.

Под руководством Михаила, Алла нашла нужную ампулу, набрала полный шприц, сопровождаемая криками Сорокина, который то требовал, то умолял, то плакал.

Хирург вколол ему снотворное. Подёргавшись, актёр обмяк и свалился на пол.

– У нас есть два часа, – сказал он, глядя на Аллу. – Что будем с ним делать?

Алла задумалась. Очень странно, что, затевая месть, она не продумала конец. И теперь не нашла ничего лучше, как прижаться к Михаилу. Он крепко обнял её.

– Ты со мной, Ангела? – спросил он, поднимая её лицо, чтобы видеть глаза.

– Да. Теперь уже точно да, – на глазах у Аллы выступили слёзы. – Никто никогда не любил меня, так как ты. Прости, что втянула тебя в это.