Король (не) желает жениться, или фиктивный брак для монарха

переходила от мужчины к женщине и наоборот, но и возрастала в каждом, делая обоих сильнее.

Но для этого требовалось доверие и симпатия двоих. Чем серьезнее чувства, тем насыщеннее

обмен. Любящие сердца всегда выигрывали.

Засыпая, ловлю себя на мысли, что будь мы магами — за одну эту ночь превратились бы в самых

могущественных в королевстве.

Вторая мысль перед полным погружением в забытие — о Роберте. Надеюсь, он не потеряет маму.

Но записку мы-таки отправили в перерыве между обменом энергией. Ответственные родители.

Глава 29

Утро встречает ярким светом и солнечными лучами. Кто-то забыл задернуть шторы.

Пытаюсь встать с кровати, но что-то мешает.

Ощупываю инородный предмет — рука. Оборачиваюсь и вижу спящего Генриха.

События прошедшей ночи яркими картинками проносятся в моей голове. На лице мигом

появляется румянец.

Только попробуй сказать, что ты ничего не помнишь, находилась в беспамятстве, и это все не ты, а

наша связь руководила твоими действиями, - произносит Генрих с закрытыми глазами и сильнее

прижимает меня к себе.

- Ты не спишь?! — восклицаю. — И нет не собиралась, честно.

- Тогда и не говори, что теперь жалеешь и собираешься проклинать меня за поруганную честь, -

выдает он следующее предположение.

- Хм, скажем так, честь поругана давно и тобой. Но я не обвиняла тебя раньше, не буду и сейчас.

- Замечательно, - Генрих только теперь открывает глаза, и его губы расползаются в широкую

улыбку, — Ты так прекрасна с утра.

Осторожно ощупываю свою волосы. И без зеркала понятно, что они сбились в один сплошной

колтун. Без посторонней помощи мне не обойтись, если хочу вернуть им прежний приличный вид.

- Шутишь, да? — щурюсь. — Ты прекрасен, - произношу с нажимом, - а я едва ли.

Генрих действительно ослепителен — стрижка, свежее лицо, белоснежные зубы. Как будто он

давно бодрствует и привел себя в порядок. Подавляю рвущуюся наружу зависть.

- Да, милая, восхищайся своим королем, мне это нравится, - говорит он поворачиваясь на спину и

закидывая вторую руку за голову.

- Позер, - качаю головой и ложусь ему на грудь.

Хорошо. Уютно. Тепло. Вставать не хочется.

- Точно не жалеешь? — доносится осторожное от Генриха.

Переживает, волнуется. Приятно.

Точно, - отвечаю с улыбкой. –а ты?

Он ведь тоже может передумать, мало ли. Не обязан обожать меня.

- Нет, конечно. Как можно жалеть о ночи, проведенной с любимой? О таком только мечтать, а

потом радоваться, кода мечта осуществилась, - говорит он будничным тоном.

Погоди, - поворачиваюсь, чтобы видеть лицо Генриха, - что ты только что сказал?

Как меня назвал? Любимой? Тебе известно значение этого слова, правда? Или ты его

употребляешь, как и «милая», для связки.

- Мне много чего известно, Адель, - он щелкает меня по носу. — И милой я тебя называю, потому

считаю такой, а не для связки. И да, я тебя люблю. Мне казалось это очевидным. Я для тебя

сделал столько, сколько ни для кого не делал, а ведь мы вместе еще очень мало. Не удивлюсь, если скоро мои хорошие поступки на твое благо перекроют все, что я делаю для королевства.

Присматриваюсь. И ведь не обманывает и не преувеличивает.

- Тогда, возможно, мне стоит радеть за твое королевство? — выгибаю бровь. — Это ‘позволит тебе

не забывать о нем, отвлекаясь на меня.

Генрих прокладывает дорожку из поцелуев на моем виске и только потом произносит:

- Полагаю, именно так и поступают умные королевы, приручившие своих мужей.

- Ахах, тебя никто не приручал. На домашнего зверька ты не похож, не преувеличивай, - смеюсь.

— Или думаешь, я не замечаю, как мягко ты меня подталкиваешь в нужную сторону во всем, что

касается моей жажды деятельности.

- Совсем нет! Как можно?! — восклицает театрально Генрих. — Оно все само, честно!

Я ведь не виноват, что строительство нового комплекса занимает время, а рабочие тебя не

слушаются. А насчет последнего — так тебе самой нравится помогать мне с бумагами и текущими

делами.

- Да, все само получилось, звезды совпали. Я так и думала, не переживай, -отвечаю с улыбкой. —

И мне нравится, ты прав.

- О чем и речь, - Генрих победно вскидывает брови.

- Я тоже тебя люблю, - решаюсь на откровенность. — Поняла, когда мы были в приюте.

Удивительно, но так и есть. В наших странных взаимоотношениях с Генрихом едва ли кто-то

увидел бы любовь, но теперь я понимаю, что она давно со мной. с нами.

Генрих тут же целует меня, и я могу физически ощущать его радость, а также облегчение. Оно

проскальзывает хотя он привык гасить подобные чувства за непоколебимой уверенностью в своих

силах.

- Я знаю твои эмоции! — восклицаю удивленно, отстраняясь. — Не угадываю, а именно знаю!

Чувствую их на физическом уровне через поцелуй!

- Дай попробую, - Генрих снова припадает к моим губам. — Действительно. Твое удивление и

восторг разливаются по моим венам.

- Это наша связь, да?

- Видимо,- Он пожимает плечами. — Такие, как мы, феномены. Малоизученные и уникальные.

Добавляет Генрих самодовольно.

Я согласно киваю и внезапно осознаю, что обязана признаться. Дальше тянуть смысла нет Я все

равно опасаюсь реакции Генриха, страшно мне, врать не буду. Но нужно.

- Я должна кое в чем признаться, - начинаю, опустив глаза на подбородок Генриха.

— Вернее, рассказать. Но я не виновата! Я пыталась раньше. Правда, лишь раз.

- Адель, расслабься, - он нежно проводит по моей щеке, - я тебя не укушу.

Независимо от того, в чем ты собираешься сознаваться.

- Честно? — поднимаю глаза.

- Абсолютно, - он кивает — Хочешь, поцелуемся, считаешь мои эмоции сама.

- Нет - качаю головой, - я верю. Фух, - выдыхаю, - в общем.

«Роберт твой сын», - собираюсь сказать я, но нас грубо прерывают.

Ваше величество! — колотят в дверь так, что нам отлично слышно в спальне. — Это срочно! Вы

нужны! У нас чрезвычайное происшествие!

На секунду мы оба затихаем, а потом резко начинаем шевелиться. Не сговариваясь, поднимаемся

с постели и натягиваем одежду. Не знаю, как Генрих, а я все делаю с оттенком легкой паники, которая грозится перерасти в сильную.

В голове набатом стучит одно и то же имя — «Роберт, Роберт, Роберт». Оставила мальчика одного

на столь продолжительное время, а теперь у них чрезвычайное происшествие. А если…

Всхлипываю, отгоняя от себя дурные мысли.

— Адель, я уверен, что с Робертом все хорошо, — Генрих перехватывает меня в проеме и

прижимает к себе. — Они бы использовали другую формулировку, случись что с мальчиком.

— Откуда ты? — начинаю вопрос, а потом передумываю. — Не важно. все равно идем. Что бы ни

произошло, дело не терпит отлагательств.

Мы синхронно выскакиваем из двери, я опережаю Генриха лишь на шаг. Чинно киваю стражникам

и магам, которые почему-то тоже тут, одергиваю платье и, как можно незаметнее, пытаюсь

пригладить волосы. Естественно, не выходит. Да и пришедшие — взрослые люди, в состоянии

сложить два и два.

— В чем дело? — строго спрашивает Генрих, переводя все внимание на себя. – Я жду доклад.

Велен? Дмитрий?

Обращается он к магам.

— Да, ваше величество, — те словно отмирают, — идемте, в фамильном зале произошло кое-что.

Хм, полагаю, леди будет тоже любопытно увидеть.

— И это все? Вы ломились в мои покои из-за такой мелочи? — возмущается Генрих.

— Я посчитал, что, как минимум, напали на королевство!

— Поверьте, ваше величество, там тоже необычное происшествие, — отвечает примирительно

один из магов.

Доходим до загадочного зала. Стражников оставляют снаружи, аргументируя тем, что они при

всем желании не вошли бы.

— Спасибо, можете быть свободны. все равно доступ только мне и магам, которым я позволил, —

отпускает Генрих людей.

— Значит и я пойду, я ведь не маг. Хочется увидеть сына, громко произношу и разворачиваюсь.

Беспокойство за Роберта немного утихло, но все равно будет лучше убедиться воочию, что с ним

все в порядке.

— О нет, вы как раз точно сможете войти, миледи, — говорит Дмитрий и буквально подталкивает

меня в зал, открыв дверь.

— Что вы себе позволяете?! Руки убери, — тут же ярится Генрих.

— Простите, ваше величество, исключительно ради чистоты эксперимента, — маг поднимает

перед собой запястья. — Да вы сами посмотрите, ее светлость вошла, как будто сама королева, а

не ваша избранница.

Я не вслушиваюсь в дальнейшую перебранку, оглядываюсь. Зал, как зал. Немного мрачноват, как

по мне. И стены увешаны слишком большим количеством портретов.

Кажется, здесь обязан висеть каждый правитель Ардории.

ОЙ, висеть, какое ужасное слово.

Поворачиваюсь к единственной стене, которая не в портретах. Она вся сплошь покрыта красивым

гобеленом ручной работы. На нем, на фиолетовом фоне выткано большое дерево со множеством

ответвлений. Очень красиво.

— Портрет герцогини появился рядом с вашим буквально утром. Такой мощный поток магии был, что мы с Веленом мигом примчались. Испугались, если честно. Думали, что дворец магически

атакуют. А тут вот, — Дмитрий указывает рукой на гобелен. — И процесс не завершен. Я чувствую, он продолжает ткать. Как завершит, будет еще одно имя с портретом. А может, и не одно.

Всматриваюсь в область, на которую указал маг. Действительно, портреты, имена, линии. Они

словно листки на кроне, от которых растут молодые побеги.

— Прекрасно, — тишину нарушает Генрих, — значит, мы совершили магический брак, — заявляет

он оптимистично. — А мне говорили, что это невозможно, что семейная магия правителей

настолько зачахла, что мы способны размножаться лишь с четко выверенными ритуалами.

Хорошо, что все вы ошибались.

— Как магический брак? — спрашиваю я. — С татуировкой? Я не заметила. Начинаю лихорадочно

осматривать себя, даже порываюсь платье задрать.

— Милая, — руки Генриха успевают вовремя, — я понимаю твое любопытство, но давай мы

утолим его наедине. Я помогу тебе в твоих поисках, ладно?

Маги прячут усмешку, а я осознаю, что собиралась только что сделать.

— Конечно, ты прав, — выпрямляюсь, пытаясь вернуть себе достоинство.

— Узоры на теле могут проявиться позже, — говорит вдруг Велен, — им может понадобиться

закрепление связи.

И снова двусмысленные намеки.

— Велен, — строго одергивает его Генрих, — ты разговариваешь со своей госпожой, с леди! Это я

вам позволяю быть самими собой при мне, но не с ней!

— Простите, ваше величество, — подает голос Дмитрий, — просто мы с братом думали, что, — он

замолкает, — как бы это правильнее сформулировать.

— Да, мы назвали происходящее чрезвычайным происшествием, потому что не были уверены, что вы сами хотели, чтобы так получилось.

— Думали, на месте разберемся. И посмотрим на реакцию герцогини.

— Зачем смотреть на ее реакцию? - Генрих переводит недоуменный взгляд с одного на другого.