Игрушка палача. Книга первая

Глава 18

Наверное, худшее в этом нескончаемом кошмаре – это ожидание. Долгое, мучительное, практически бесконечное. Когда время становится твоим личным палачом, накручивая нервы на раскалённые иглы, которые не забывали царапать или впиваться в сознание и агонизирующую душу при каждом болезненном воспоминании с жалкими попытками ни о чём не думать. Но что Элии ещё оставалось делать запертой одной в пустой комнате, которую она успела исследовать меньше, чем за полчаса и даже до тошноты налюбоваться из окон местными пейзажами?

В итоге она забралась с ногами на один из диванов и укуталась в покрывало, используя подлокотник вместо подушки и мечтая вовсе отключиться от окружающей реальности. От всего, что с ней уже произошло, и что ещё должно было произойти. Потому что нет ничего хуже, чем вспоминать. Думать о том, что ещё совсем недавно ты жила другой жизнью, с людьми, которые до сих пор являлись частью тебя, твоего существования, и которых ты всё ещё продолжала чувствовать.

Не удивительно, почему она никак не могла смириться со своим нынешним положением. Ведь собственное сознание (да и тело тоже) этому противились. Не желали воспринимать весь этот ужас, как за необратимый фатум. Она же ещё только вчера жила в своей родовой общине, среди людей, которых знала с самого рождения, окружённая вещами и теми представлениями о жизни, которые были, есть и будут истинной основой её личного бытия. А то, что с ней сделали потом… Вырвав из привычного и такого родного мира, лишив абсолютно всего, даже ничтожной веры на возвращение… Как в такое вообще можно поверить и до конца в себя принять? Проще, наверное, и вовсе лишиться памяти или как-то убить душу, чтобы та не ныла и не кровоточила каждую чёртову секунду и не скулила подобно побитой собаке, не ведая, как это всё прекратить и остановить. Как прервать этот кошмар, в котором она была никем и ничего не могла с ним поделать? Абсолютно ничего!

Великие Праотцы! Мама, Герт, старшие сёстры София и Патси с их семьями, тётка Зои, бабушка Ирма, Алий… Милостивые Боги… Алий!

Теперь она понимала, почему так долго не хотела обо всём этом думать. Думать о том, что стало с её миром, во что превратили Дементрий эти монстры, нелюди, восставшие из ада демоны. Бездушные твари и чудовища, сделавшие её в своей преисподней бесправной игрушкой для своих постельных утех. Уничтожившие самое ценное, что у неё было – её прошлую жизнь, всё, чем она раньше жила и ради чего жила!..

Принять в себя всё это? Как?! Проще, наверное, умереть и чем скорее, тем лучше. Потому что… потому что она не выдержит всего этого. Каждый божий день вариться в этом адовом котле, вместе с выворачивающими душу воспоминаниями, среди осознанных потерь и под стокилограммовым телом убийцы, насильника и собственного палача… Она же по любому свихнётся. У неё не хватит ни сил, ни чего-либо другого, чтобы пропускать через себя всё это снова и снова. Каждый раз. Изо дня в день. Смотреть в лицо того, кто убил её любимого у неё на глазах и не сходить при этом с ума…

Если её снова начало трясти от этих мыслей, точнее даже, лихорадить, как долго она вообще сумеет здесь продержаться? А ломало её уже буквально физически так, словно она и впрямь подцепила какую-то острую инфекцию. Хотя, кто его знает. Может, так оно и было.

Правда, где-то к обеду вернулась Симона с бесшумно въехавшей в открывшиеся двери самоуправляемой тележкой, и Эл пришлось на какое время отвлечься от внутреннего ада, чтобы вернуться ненадолго в окружающий.

- Метресс Алане не нравятся твои физические показатели и полученный после соития с мастером Майроном болезненный дискомфорт. – служанка буквально с ходу озвучила пожелания своей госпожи, приблизившись к Элии со стаканом воды и какой-то маленькой прозрачной коробочкой в руках. – Ты должна принять эти лекарства перед обедом. Потом, как поешь, поставишь себе свечку и полежишь потом с ней неподвижно где-то пару часов.

- Должна?.. А если я не хочу ничего принимать?

Девушка всё равно интуитивно привстала с подлокотника, принимая сидячее положение и почти неосознанно, ещё плотнее кутаясь в покрывало, как в защитную броню. Если ей снова прикажут оголиться…

- Твои мысли на этот счёт тут никого не интересуют. Или ты хочешь, чтобы тебе всё это начали колоть насильно, в специальной для наказаний комнате?

- В комнате для наказаний?..

У Эл даже волосы на затылке ощутимо привстали, а по спине прошёлся колкий озноб. Из-за чего её чуть было не передёрнуло всем телом буквально.

- Здесь никто не будет с тобой нянчиться, а за любое непослушание или невыполнение хозяйских приказов, будет следовать незамедлительное наказание. Ты можешь, конечно, проверить на своей шкуре, что это такое, но, если хочешь узнать моё личное по этому поводу мнение – не советую. Куда лучше смириться с сексуальными предпочтениями мастера Майрона, чем получать наказание от его посредников или от метресс Аланы. Тут вообще нет никаких вариантов. Хотя, смотри сама. Выбор за тобой, пусть и сильно ограниченный.

И, словно в заключение к своему назидательному монологу, Симона протянула Элии стакан с водой и таблетки. Как и до этого, лицо служанки скрывала всё та же маска-респиратор, из-за которой было просто невозможно разглядеть лица с его истинным выражением. Одни лишь глаза – пустые, безучастные, без единого намёка на сочувствие.

А что Эл ещё оставалось делать? Воспользоваться тем самым ограниченным выбором и узнать, как её вскоре за него накажут?

Правда, рисковать сейчас совершенно не хотелось. Тем более при свежих воспоминаниях о своём недавнем путешествии в грузовом перевозчике. Или о том моменте, как Майрон держал Алия за горло всего лишь одной рукой, намереваясь свернуть парню шею в любую из ближайших секунд?..

Конечно, она выбрала таблетки, пусть и не сразу протянув к ним дрожащие ладони. После чего чуть не вскрикнула от испуга, когда Симона резко и без предупреждения сорвала с неё покрывало.

- Это последнее предупреждение. Пока метресс Алана ничего по этому поводу не говорила, но лучше её не дразнить.

Дальнейший обед прошёл уже без каких-либо эксцессов. Элия молча перебралась за стол и кое-как проглотила половину отмеренных ей порций, в этот раз на удивление съедобных и похожих на нормальную еду из её мира. Мясной бульон на первое, грибное рагу с салатом из свежих овощей и тушоной говядиной – на второе. Ещё и целый десерт в виде причудливого шоколадного пирожного обильно политого фруктовой глазурью. Даже было жалко глядя на столь искусно приготовленные и художественно оформленные блюда не испытывать при этом достойного их аппетита.

- Где-то часа через три-четыре я вернусь с лёгким перекусом и лекарствами. Ужина, скорей всего не будет. В это время мастер Майрон уже возвращается домой. Если он не захочет посетить сегодня эти комнаты, тогда, возможно я что-нибудь и принесу тебе поесть. И не забудь про свечку. Знаешь, как и куда её вставлять?

Эл тут же густо покраснела от последнего вопроса служанки, понимая, что ещё не скоро привыкнет к подобному к себе отношению. Как и к своей постоянной наготе. Словно она всего лишь кусок мяса, у которого нет ни души, ни чувств, ни собственного достоинства и с ней можно обращаться, кому как вздумается.

Правда, с Симоной было не так уж и дискомфортно. Появись здесь метресс Алана или сам Майрон – реакция на них последовала бы совершенно иная. Хотя слова служанки о будущем вечере как-то совсем не вдохновляли. Пусть его ещё только предстояло дождаться, но легче от данного факта всё равно не становилось. Тем более, что ждать пришлось снова в абсолютно одиночестве под гнётом беспощадных мыслей и воспоминаний. Разве что удалось даже немного подремать – видимо, подействовали какие-то принятые перед обедом лекарства. Но всё равно, ни телу, ни душе всё это спасительного облегчения не принесло. Может, перестало лишь физически ломать и лихорадить. А вот приснившиеся за это время короткие сны или, точнее, их обрывки, больше напоминали насильственный над спящим сознанием бред.

Где-то уже ближе к вечеру, как и было обещано, снова пришла Симона. Лёгким перекусом оказались свежие фрукты и какой-то напиток, похожий на молочный. И, конечно же, парочка капсул с неизвестным содержанием.

- Когда я уйду, прими душ и хорошо обмойся между ног. Потом сядешь в центре комнаты, как вчера, на колени и будешь ждать мастера Майрона. Если он так и не появится, приду уже тогда я. Как видишь, ничего сложного. Не жизнь – а сплошной курорт за возможность вкусно поесть и бурно кончить от натурального мужчины, а не какого-нибудь трёхполого фрика.

Последние слова служанки резанули по сознанию очередным шокирующим разрядом, от которого Эл едва снова не передёрнуло, как от реального удара по голове. Наверное, нет ничего хуже, когда слушаешь подобное, а потом осознаёшь, насколько все эти вещи для таких, как Симона, естественны и обыденны. После чего пытаешься как-то с этим смириться, найти хоть какую-то отдушину или лазейку для израненной души, с помощью которой сумеешь продержаться в этом мире ещё немного… ещё чуть-чуть… Но вот только для чего? Чтобы выжить? Зачем?..

Слава предкам, служанка вскоре ушла, и Элия вновь осталась одна, переживая новый приступ нешуточного страха. Ведь её предупредили о возможном приходе мастера Майрона, и о том, что она должна быть к этому готова, в буквальном смысле слова.

Правда, через какое-то время паника постепенно улеглась, и девушка сумела дойти до душа без сильной дрожи в коленках. И уже, стоя там под струями горячей воды, её настигли первые симптомы лёгкого возбуждения. Разве что в этот раз они не сопровождались сильным эмоциональным волнением. Скорее наоборот. Ей впервые вдруг стало всё равно, если даже не хорошо. Легко и свободно. Словно в её голове что-то взяли и отключили. То, что раньше воздействовало на психику и скручивало нервы в тугие болезненные узлы.

Причём, когда она снова вернулась в комнату, то отправилась сразу на кровать, проигнорировав указания служанки касательно ожидания хозяина в позе покорности на коленях. Какая разница, где он её увидит и увидит ли вообще? Вдруг он сегодня не придёт? А ей впервые за столько времени было на это плевать. Впервые ей хотелось хоть чем-то здесь насладиться, вернее теми ощущениями, которыми её накрыло.

Плохо, что растущее в ней возбуждение не давало ей заснуть – ныло в воспалённых сосках и в жарко пульсирующем лоне, разливаясь по интимным мышцам и под кожей раскалённой лавой неуёмной похоти. Может поэтому она какое-то время и не шевелилась. Старалась не шевелиться и ничего не делать, закрыв глаза и плавясь, будто воск, в этих ненормальных приливах. Пытаясь устоять перед соблазном что-то сделать… захотеть… захотеть большего…

Дотронуться до себя… провести кончиками пальцев по невероятно чувствительной коже, над грудью, потом по самой груди. Сладко всхлипнуть при соприкосновении с зудящими сосками и, не удержавшись, сжать на ногах пальцы, чтобы пойти ещё дальше. Мазнуть по рёбрам и животу поверхностными ласками и… остановиться над лобком… совсем ненадолго. Чтобы потом коснуться ноющих долек больших половых губ и снова ахнуть… и чуть осмелеть. Прижать кончик пальца к вершине их схождения – безумно чувствительной и уже увлажнённой греховными соками. Заскользить ещё дальше – по горячей, очень мокрой и невероятно гладкой «мякоти» интимной плоти, еле-еле сдерживаясь от протяжного стона…