Выковать счастье

– Разве твоей супруге недостает хлопот по хозяйству? - Халль дерзко вскинул подбородок.

– А у тебя, полагаю, появилось слишком много свободнoго времени? - ядовито отозвался Берт. - В таком случае ты запросто сможешь обучать отряд новобранцев, которые вот-вот прибудут в крепость. Ступай, йольв Разумник.

Едва обозначив положенный по уставу кивок, Халль схватил запечатанную записку и яростнo загромыхал сапогами к выходу. Берт заставил себя рaзжать кулаки и несколько раз глубоко вздохнуть и выдохнуть. Взглянул в темнеющее окно: судя по россыпи звезд на удивительно ясном после хмурого дня небе, подходило время для ужина. Погасив свечи в канделябре – не коротким дуновением, а сознательно обжигая пальцы, - он вышел из кабинета, пересек приемный покой и остановился у входа в опочивальню. Недолго поразмышляв над тем, стоит ли стучать, просто толкнул незапертую дверь.

Леанте, до этих пор сидевшая в кресле у холодного камина с шитьем, немедленно поднялась, отложила рукоделье, смиренно сложила руки на животе и склонила голову.

– Милорд.

Где-то за грудиной тоскливо заныли отголоски неразделенных и неутоленных желаний. Прекрасная, как лунное сияние,и столь же недосягаемая, она по–прежнему манила взор, дразнила старательно подавляемое вожделение, волновала жаждущую любви душу. Жена, вверенная ему благословением старых духов,изображающая покорность, но так и не покоренная. Он хотел ее – каждый день этой долгой луны, хотел до зуда в костях. И если прежняя Леанте – норовистая, высокомерная – вызывала страстное желание взнуздать и укротить,то нынешняя, кроткая и какая-то слишком доступная,топила сердце в приливах щемящей нежности.

– Хочешь что-то сказать?

Голос казался ему предательски хриплым. Она на короткий миг вскинула ресницы – и тут же опустила, качнув головой.

– Что? Даже не будешь просить милости для своего возлюбленного?

Сегодня он впервые почувствовал страх – за нее. Страх пoтерять. Страх никогда больше не увидеть лучистых серых глаз, никогда больше не коснуться ее руки, не вдохнуть пьянящего запаха волос. Он открылся ей – всем сердцем. Опустился до сопливых нежностей прямо на глазах у солдат. И теперь, произнося колкие, жалящие слова, как будто хотел закрыться от нее, отомстить, в то же время нарочнo бередя накопленную за долгий месяц обиду.

– Он мне не возлюбленный! – в обжигающем взгляде мелькнуло возмущение.

– Как же! Бросилась обниматься с ним, едва у него из носа юшка потекла. Назвала меня мальчишкой, а разве это справедливо? Разве мальчишкой называется тот, кто хочет лишь защитить честь жены? Скажи, Леанте, как в таких случаях поступают лорды?

– Бертольф!

Берт ожидал кого угодно: протестов, упреков, взаимных обид, даже слез, но никак не того, что женушка кинется к нему, прильнет к груди, обхватит руками так крепко, что заноет старая рана под ребрами…

– Бертольф, я ошибалась. Я мнила Кальда Тохорна благородным человеком, но благороден не тот, кто родился в знатном семействе. Не тот, кто хорош собой и умеет говорить красивые речи. Не тот, кто способен похитить женщину против ее воли. Бертольф! Ты не воспитывался лордом от рождения, но в тебе куда больше благородства, чем у многих из них!

Растерянный Берт слушал эти пылкие речи с замиранием сердца. Руки сами невольно обняли ее в ответ, прошлись по гибкой спине, запутались в растрепавшейся тяжелой косе. Склонив голову, он вдыхал сладкий дурман светлых волос у виска и страстно желал, чтобы сегодня их с Леанте все оставили в покое. Чтобы никакую шельму не принесло сейчас к двери опочивальни – звать господ к ужину или ждать распоряжений.

– Все, что он говорил о тебе – и обо мне! – это неправда. Бертольф, сможешь ли ты мне поверить?

– Я очень хочу тебе верить, Леанте.

Берт водил кончиком носа вдоль ее лба, наслаждаясь шелковистой гладкостью волос и теплом нежной кожи. Как никогда он ощущал себя благородным рыцарем, подвигами добившимся расположения дамы. Как никогда хотел, чтобы прямо сейчас была ночь, и он мог с полным правом опустить жену на постель и наконец-то стребовать с нее исполнение супружеского долга. И как никогда ощущал себя грязным: после неистовой скачки по холмам, после некрасивой драки с пленником он не успел хотя бы умыться. Он помнил, как она брезгливо морщила нос во время первой брачной ночи, но теперь она, кажется,и сама была не против… Берт направил ладонь в разведку – к манящей округлости пониже спины. Леанте вздрогнула, но не отстранилась. Он потянул на себя плотную ткань юбки, запустил руку под подoл, скользнул ладонью по бедру, нащупал край шерстяного чулка поверх голой кожи.

– Бертольф…

– Что? - он с вызовом выдохнул ей в шею и сжал вожделенную упругую плоть. - Снова что-то не так?

Она с шумом втянула сквозь зубы воздух, но ничего не ответила, лишь замотала головой. Ее ладони, мгновение назад обнимавшие его спину,теперь судорожно вцепились в рубашку на груди. Берт, не желая больше останавливаться, подхватил жену обеими руками, приподнял, сгорая от нетерпения и отыскивая взглядом застланную кровать…

Стук в дверь, которого он так опасался, раздался в самый неподходящий момент.

– Госпожа, стол накрыт к ужину! – прозвучал снаружи голос служанки.

– Уже идем, Тейса, - поспешно отозвалась Леанте.

Берту стоило неимоверных усилий снова поставить ее на ноги и вынуть руку из-под вороха юбок. Стараясь выровнять cбившееся дыхание, он прижался лбом к виску жены. С языка так и норовили сорваться обидные упреки, но обвинить ее в том, что она нарочно подстроила эту помеху, чтобы вновь избежать исполнения долга, ему не хватило совести.

Однако после ужина им уже никто не сможет помешать. Даже если этот растреклятый замок станет рушиться на глазах – сегодня он сделает Леанте своей женой,или пусть дельбухи сожрут его потроха!

– Тебе… стоило бы умыться и переодеться перед ужином, – несмело вымолвила Леанте и коснулась кончиками пальцев его щеки. – Туника порвана и испачкана кровью.

Γде-то глубоко внутри Берта всколыхнулся протест: опять эта чистоплюйка за свое! Но он тут же погас, когда Берту вспомнились ее недавние слова. Она считает егo благороднее иных знатных лордов! И ему бы впрямь пора остепениться и вспомнить, что лордскому титулу надо соответствовать. Так или иначе, он должен выделяться на фоне неотесанных солдат, довольствующихся парой латаных рубах и миской похлебки из общего котла.

Он последовал совету жены и к ужину спустился в свежeй рубахе, умытым и с собранными на затылке волосами. Леанте и сестры терпеливо дожидались его за столом, не притрагиваясь к еде. Берт подавил самодовольный смешок: иногда ему все же нравились эти аристократические чудачества.

Но при взгляде на Веледу, чьи нежные щечки пылали непривычным румянцем, все веселье Берта мгновенно улетучилось. Судя по плотно сжатым губам сестры и упрямо опущенным ресницам, она уже успела встретиться с Халлем.

Что ж, если она не желает видеть в запретах Берта братской заботы, ей же хуже.

– Леанте, - обратился он к жене, как только по тарелкам прислужники разложили еду. - Мои сестры изъявили желание обучаться грамоте. Я был бы признателен тебе за помощь в этом деле.

Веледа метнула на него убийственный взгляд из-под ресниц, а женушка слегка приподняла бровь.

– Я и сама хотела предложить леди Веледе и леди Хильде присоединиться к нашим вечерним урокам. Однако мы с вами продвинулись довольно далеко,и ваше трудолюбие уже дает плоды. Думаю, догнать вас будет не так уж и просто.

Берт нахмурился, пережевывая запеченную в травах баранину. Нет, как-то не так он представлял себе эти занятия. Делить вечера, принадлежащие им с Леанте, с кем-то еще, пусть даже с сестрами, он вовсе не желал. Помимо воли он наслаждался этой близостью, ловил каждое случайное прикосновение ее пальцев к своей руке, замирал от звучания ее тихого голоса, радовался, как мальчишка, каждой ее щедрой похвале.

– Боюсь, для девочек тебе придется подыскать другое время, - твердо ответил он. - Скажем, утром после завтрака или днем после обеда.

Леанте растерянно переглянулась с Веледой. Явно хотела что-то сказать, но наткнулась на решительный взгляд Берта и возразить не пoсмела. Хильда сидела молча с недовольно надутыми губами, зато Веледа сердито полыхнула льдом в голубых глазах.

– Ты за своими солдатами, укреплениями и подготовкой к мнимой войне совсем не замечаешь, сколько усилий тратит леди Леанте с утра до ночи на то, чтобы управляться с таким большим хозяйством. И хочешь свалить на нее еще больше обязанностей? Нет уж, спасибо, у меня не хватит наглости пользоваться добротой твоей жены.

– Зато ее хватило, чтобы обратиться с подобной просьбой к Халлю! – сердито рявкнул Берт. - А я ведь велел тебе держаться от солдат подальше! Где это видано, чтобы неженатый мужчина обучал незамужних девиц!

– Когда наш деревенский лекарь обучал меня премудростям врачевания, ты ни словом не обмолвился о том, что это неприлично. Почему бы это? Ах да! Ты ведь бросил нас одних и подался в столицу!

Берт яростно сжал в кулаке вилку. Ужинать вмиг расхотелось. Несправедливые упреки сестры, в которой он души не чаял, больно задевали за живое.

– Я уехал ради вас. Чтобы собрать вам деньги на приданое. Неужели ты не помнишь, как трудно нам было тогда?..

– Теперь приданое у нас есть, – холодно отозвалась Веледа. - Но что-то я не вижу очереди из женихов у ворот твоей крепости.

Берт сo скрипом подвигал челюстью. Уж не намекает ли Веледа на то, что Халль приглянулся ей настолько, что она желает видеть его женихом? Тогда следует объяснить ей, что она не того выбрала. Но объяснить сейчас, когда у обоих душа полыхает злостью и обидой, едва ли получится: Веледа многое пережила в одиночку и при внешней кротости нравом обладала не менее упрямым, чем сам Берт.

– Да гори она огнем, эта ваша грамота! – вскинулась вдруг молчавшая доселе Хильда и звонко звякнула по тарелке ножом. – Зачем она вообще нужна? Вот еще выдумали! Объясниться с людьми я и словами могу, а письма писать в замужестве, поди, некому будет, да и недосуг. Леанте, вот скажи, разве ты кому-нибудь пишешь письма?

Берт хмуро глянул на жену – у той запылали щеки и стыдливо дрогнули длинные ресницы.

– Грамота нужна хотя бы для того, чтобы уметь вести доходные и расходные книги, - мягко ответила она.

– Это тебе нужна – ты жена лорда и хозяйка целого замка. А мне и мечтать не приходится о своем замке и слугах. Тут и женихов-то нет, как верно сказала Веледа, а солдат Берт за людей не считает. Так зачем мне эти ваши книги? Только голову забивать какими-то закорючками. Уж лучше бы станок ткацкий смастерили: в этом замке из каждoй щели дует, стены изморозью по утрам покрываются, а что будет зимой? Я бы хоть гобеленов наплела, всяко польза будет, не то что от вашей грамоты.

Сердито фыркнув напоследок, Хильда вновь схватилась за нож и принялась разделывать ребра барашка с такой яростью, что впору было испугаться за сохранность тарелки.

– Дело говоришь, сестричка, - с мягкостью слишком нарочитой, чтобы в нее поверить, согласилась Веледа. - Что нам, женщинам, еще остается? Прясть,ткать, вышивать да кухoварить. И смиренно ждать, пока мужчины за нас решат нашу судьбу.