Репит

Глава 1

Тату-салон, на окне которого элегантным шрифтом написано «Ларсен и сыновья», находится на оживленной улице в модном районе Портленда. Внутри чисто и уютно; играет музыка и слышно тихое жужжание. Двое парней отдыхают на зеленом замшевом диване, листая журналы.

При виде меня хорошенькая миниатюрная девушка за стойкой замирает, разинув рот.

— Привет. Могу я поговорить с…

— Ты, черт возьми, шутишь? — гремит низкий голос.

Я встречаюсь взглядом с высоким светловолосым мужчиной, сплошь покрытым татуировками. Он худощав, но с приличными мускулами. Точеную челюсть покрывает щетина, идеальные губы, прямой нос, высокие скулы. Он был бы красив, если б не хмурился. Хотя вычеркните это. Он красив независимо от его взгляда.

— Нет, этому не бывать, — он подходит ко мне и берет за предплечье: крепко, но не жестоко. — Ты не вернешься.

— Не трогай меня. — Он игнорирует мои слова и подталкивает к двери. Я начинаю паниковать и сильно шлепаю его по груди. — Эй, приятель. Не. Прикасайся. Ко мне.

Он останавливается и удивленно моргает.

— Приятель?

Не знаю, чего этот парень ожидал, но он отпускает меня.

На то, чтобы восстановить дыхание уходит не меньше минуты.

«Проклятье!»

Все в салоне теперь смотрят на нас. Девушка за стойкой и двое парней, ожидающих на диване. Темнокожая красотка с густыми волосами, держащая тату-пистолет, и пожилая женщина — ее клиентка. У нас собралась целая аудитория, но они молчат. Единственный шум — это песня из стереосистемы, в которой мужчина поет о том, что он снова в черном.

— Ты должна уйти, — говорит красавчик чуть тише, но все еще резко.

— Сначала мне нужно задать тебе несколько вопросов.

— Нет.

— Ты это сделал? — Я закатываю рукав футболки, чтобы показать плечо.

Татуировка прекрасна и выглядит невероятно реалистично: букетик фиалок с оливково-зелеными стеблями и листьями,

Парень хмурится.

— Конечно, это сделал я.

— Я была твоей клиенткой? Отлично. — Теперь все прояснилось. Это хорошо. Неизвестность меня бесит. — Я тебе не заплатила или что?

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты злишься.

В этот момент он смотрит на мой лоб, и из злого его взгляд становится удивленным.

Я тут же приглаживаю челку, пытаясь спрятать шрам. Глупо смущаться, но я ничего не могу с собой поделать.

Парень аккуратно отводит мою руку и убирает челку.

Я замираю, пытаюсь отступить, но упираюсь в дверь. Парень не делает мне больно, просто заставляет нервничать, подойдя так близко, и, тем не менее, какая-то часть меня не возражает против его прикосновений.

«Странно. Может, он в моем вкусе?»

Глубокие морщины прорезают его лоб, пока он изучает меня. Именно по этой причине я и подстригла челку. Шрам начинается в паре сантиметров от линии волос и заканчивается ниже правой брови. Он широкий, зазубренный, и пока еще темно-розовый.

«Посмотрел и хватит!»

Я отталкиваю парня, и, к счастью, он отходит. По крайней мере, делает шажок назад.

— Так ты меня знаешь? — спрашиваю я, пытаясь прояснить ситуацию. — В смысле больше, чем клиентку?

Он просто смотрит. Я не понимаю, что означает выражение его лица. Может быть, смесь грусти и растерянности?

«Он правда очень красив», — проносится в голове.

— Ну? — настаиваю я.

— Что, черт возьми, с тобой случилось?

Неделей ранее

— Ты готова?

Я спрыгиваю с больничной койки.

— Да.

— Хорошо. Машина ждет на парковке, мы поедем прямо домой. Все готово, — тараторит моя сестра Френсис с уверенной улыбкой. — Не о чем беспокоиться.

— Я не волнуюсь, — вру я.

— Хочешь еще раз посмотреть фотографии моего дома?

— Нет. Все нормально.

Френсис служит в полиции и винит себя в том, что случилось — не исключено, что это связано с ее работой.

Ей тридцать, она на пять лет старше меня. У нас одинаковые светло-рыжие волосы, голубые глаза, маленькая грудь и «детородные бедра» — ее слова, не мои. Дерьмовое описание, как по мне, но, учитывая нынешнее состояние, приходится полагаться на чужое мнение.

В любом случае, мы с Френсис похожи. Я видела это на фотографиях и в зеркале, так что мы определенно родственники.

Медбрат Майк просовывает голову в дверь.

— Эй, Клем, все улажено, можешь идти домой. Есть какие-нибудь вопросы или тебе что-нибудь нужно? — Я качаю головой. — Позвони доктору Пателю, если возникнут проблемы, хорошо?

— Хорошо.

— Будь на связи, малышка, и дай знать, как идут дела.

— Ладно.

Майк исчезает.

— Хочешь забрать цветы? — спрашивает сестра, и я снова качаю головой.

«Вот и настал этот момент. Пора». *** *** ***

Мое первое воспоминание — как я очнулась в этой больнице, и этот же день можно считать моим новым днем рождения. Дело в том, что мне проломили голову. Пара нашла меня без сознания в луже собственной крови на тротуаре в центре города. Сумка и бумажник пропали, а оружие — забрызганная кровью пустая бутылка из-под виски — валялось рядом. Ханна, нашедшая меня, плачет каждый раз, когда описывает ту ночь. А вот Джек, ее парень, дважды побывал во Вьетнаме и видел события похуже. Они первые принесли мне цветы, а вообще букетов в палате не много. Похоже, у меня мало друзей.

По словам детектива Чена я, по-видимому, ужинала одна. Ела равиоли с сыром и шпинатом в тыквенном соусе, запивая «Перони» — это, как я выяснила, дрожжевое итальянское пиво, которое хорошо сочетается с пастой.

Звучит неплохо. Может, как-нибудь попробую.

Камеры наблюдения ресторана зафиксировали, как я сняла сто пятьдесят долларов, прежде чем вышла из ресторана. На тихой улочке, где я припарковала машину, не было ни камер, ни прохожих. Только тот, кто напал на меня.

Так умерла прежняя Клементина Джонс и родилась новая.

Если правда, что каждый человек состоит из своего и частично чужого опыта, то я сейчас — чистый лист.

*** *** ***

Как всегда по утрам больничные коридоры переполнены пациентами, посетителями и медперсоналом. Я вытираю вспотевшие ладони о штаны. Приятно носить нормальную одежду, и ничем не выделяться. Я хочу смешаться с толпой, наблюдать и учиться.

Френсис краем глаза наблюдает за мной, но ничего не говорит.

Она часто так делает. Я бы сказала, что ее молчание делает меня параноиком, но я уже и так параноик.

— С тобой точно все в порядке? — наконец спрашивает она, пока мы ждем лифт.

— Да.

Мы заходим в лифт. Когда он начинает двигаться, мой желудок подскакивает к горлу. Через переполненный вестибюль мы выходим на солнечный свет. Снаружи голубое летнее небо, зеленые деревья и много серого бетона.

Рядом снуют машины и люди, легкий ветерок ерошит мои волосы.

Один раз вспыхивают фары ближайшего к нам белого седана, и Френсис открывает багажник, чтобы я положила туда сумку. Тревога превращается в предвкушение. Я не могу сдержать улыбку. Я видела машины по телевизору, но никогда не ездила в них. *** *** ***

Настоящее время

— Амнезия, — бормочет он в сотый раз.

Обычно за этим следует «черт», «дерьмо» или еще какое-нибудь ругательство. На этот раз ничего.

Может, он, наконец, привыкает к этой мысли.

Я сижу напротив него и изучаю меню. Оно такое же мерзкое и липкое, как стол.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще? — спрашивает официант с натренированной улыбкой.

— Я буду пина-коладу.

— Ты ненавидишь кокос, — сообщает мне Эд Ларсен, откидываясь на спинку сиденья.

— Оу.

— Попробуй «Маргариту».

Я повторяю это официанту.

Эд заказывает еще пива, все время наблюдая за мной, а я не могу решить, что хуже: его откровенный осмотр или вороватые взгляды моей сестры. Эд предложил вернуться к нему и поговорить, но я отказалась. Я не знаю этого парня и не чувствую себя с ним в безопасности. Поэтому мы пришли сюда. В баре темно и малолюдно, учитывая, что сейчас середина дня, но, по крайней мере, здесь мы не наедине.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я.

В ответ он достает из заднего кармана бумажник и протягивает водительские права.

Информация — это хорошо

— Спасибо, — я гляжу на дату рождения. — Ты на семь лет старше меня.

— Да.

— Насколько серьезными были наши отношения? Мы долго были вместе?

Эд облизывает губы и отворачивается.

— Разве тебе не у кого больше спросить обо всем этом? Твоя сестра, например?

Я просто смотрю на него.

Он хмурится, потом вздыхает.

— Мы встречались около полугода, прежде чем решили съехаться. Это продолжалось восемь месяцев.

— Довольно серьезно.

— Если ты так говоришь. — У него несчастное лицо, но мне нужно знать.

— Я тебе изменила?

Теперь хмурый взгляд сменяется свирепым.

Несмотря на его «кончай-трахать-мне-мозги» флюиды, мне трудно не улыбнуться. Этот парень — просто ходячий генофонд. За неделю после выписки из больницы я видела несколько привлекательных мужчин, но ни на одного не реагировала так, как на Эда. Мне хочется хихикнуть и откинуть назад волосы, как какая-нибудь тупая идиотка.

Все это ново для меня и немного ошеломляюще.

— Почему-то мне кажется, что именно я «плохой парень» в этой истории.

— Нет, ты мне не изменяла, — рычит он. — И я тебе не изменял, что бы ты ни думала.

Я удивленно вздергиваю брови.

— Хм. Так вот почему мы расстались?

— Чушь собачья! И вообще это было херней с самого начала. — Эд отворачивается и допивает свое пиво.

Я просто молчу и жду.

— У тебя нет никаких воспоминаний, никаких чувств ко мне? — наконец продолжает он.

— Нет, ничего.

Он напрягает челюсть и сжимает руки.

— Это называется травматическая ретроградная амнезия, — пытаюсь объяснить я. — Моя эпизодическая память: воспоминания о событиях, людях и прошлой жизни исчезли. Но я все еще могу готовить кофе, читать книгу или водить машину. Вроде того. Вещи, которые делались постоянно, понимаешь? Но мне и водить сейчас не разрешают. Моя машина пылится у дома сестры, потому что мне сказали подождать, прежде чем снова сесть за руль. Нужно убедиться, что я в порядке. Кроме того, очевидно, что часть моего мозга, отвечающая за запреты, социальные ограничения и тому подобное, немного запуталась. Вот поэтому я не всегда реагирую правильно или не обязательно так, как ты ожидаешь от меня прежней.

— Прежней тебя?

Я пожимаю плечами.

— Для нее это такой же хороший ярлык, как и любой другой.

— Она — это ты, ты — это она.

— Возможно. Но я ее совсем не знаю.

— Господи, — бормочет он.

Это так неловко.

— Я тебя расстраиваю. Прости. Но есть вещи, которые мне нужно знать, и надеюсь, что ты мне поможешь.

Официант приносит наши напитки. Бокал «Маргариты» посыпан солью и пахнет лимоном. Я делаю глоток и улыбаюсь.

— Мне нравится.

Эд мрачно тянется за пивом, тату на его предплечье перекатываются вместе с мышцами. Его татуировки охватывают множество тем. Бутылка с надписью «яд» с черепом и скрещенными костями среди роз. Анатомическое сердце. Тату пистолета. Маяк, омываемый волнами.

Интересно, это маяк Портленд Хэд Лайт на знаменитом мысе Элизабет? На днях об этом что-то рассказывали по телевизору.