Контракт с подвохом: убить незабвенного

Глава 11. Уроки живописи

Я стояла перед невысокими, в два этажа домами, плотно прилепившимися друг к другу и напоминающими мне человеческий муравейник. Всё так, как и говорила Парвина. Перепутать сложно. Сюда, по её словам, соседствуя с семьями рабочих, стекается андеграундная богема представителей всех видов искусства. И действительно, вместе с криками детей из окон доносились звуки странной музыки. Я вздохнула, уже чувствуя, с чем мне предстоит столкнуться, подошла к двери и три раза постучала о неё массивным кольцом.

Через несколько секунд мне открыл мальчик — оборванец с растрёпанными рыжими волосами, оттопыренными ушами и большими серыми глазами. Он захлопал ресницами и спросил наивным голосом:

— Тётенька, Вы к кому?

— Одо Сависсо проживает здесь? — имя я прочла с небольшого листочка, который дала мне Парвина. Мальчик кивнул учтиво и проговорил каким-то заговорщическим полушёпотом:

— Следуете за мой, Госпожа.

Всё это выглядело странно. Похоже, мальчик попал под влияние творческих персон. Но мне ничего не оставалось, как идти за ним. Паренёк закрыл входную дверь и повёл через запаренную от готовки на кухне рядом прихожую к лестнице. Тут я обратила внимание на стены: они сплошь были исписаны странными символами всех оттенков от ярко-красного до приглушённо-бордового; рядом с ними красовались лица людей, выполненные в разных манерах — наброски из пары штрихов или мазков, немыслимое соединение геометрических фигур, чётко выведенные линии контура и ещё много чего, под что мой разум не мог подобрать слова. "Сразу видно — творческие натуры", — подумала я, поднимаясь за мальцом по лестнице. Он привёл меня на чердак, где, по всей видимости, и жил Сависсо. Табличка на двери гласила: "О, всяк входящий во дворец фантазий Одо, кланяйся не творцу, но искусству, ибо только оно достойно восхваления!"

— Сколько пафоса… — не удержалась я. Мальчик приложил палец к губам:

— Вы только при господине Мастере так не говорите… Он натура ранимая, с тонкой душевной организацией…

— Это ты от него таких слов нахватался? Знаешь хоть, что они означают? — я сложила руки на груди.

— Знаю! — обиделся мальчик. — Почти всё знаю!

— Ну ладно, полно тебе, — чуть улыбнувшись, я подступила к двери и бросила мальчику серебряную монетку. — Гуляй.

— Спасибо, Госпожа! — от обиды не осталось и следа, и радостный мальчик быстро сбежал по лестнице со своим выигрышем. Я же коротко постучала и, не дожидаясь ответа, вошла в заветный чердак.

Дух андеграундного искусства здесь чувствовался во всём: разбросанные по полу в творческом беспорядке одежда, какие-то склянки, кисти и карандаши, завешанные тканями стулья и шкафы, огромнейший таз с водой, в котором обосновалось не меньше дюжины голых девушек, и в центре сего хаоса сам Мастер, как ему и полагается, — стоит за мольбертом и быстрыми резкими движениями водит кистью по холсту. Получается что-то странное: на чёрном фоне вырисовываются светло-зелёные очертания женских тел, отдалённо напоминающие позы девушек в тазу. Наверное, что-то в этом есть.

— Одо Сависсо? — прокашлявшись, громко спросила я. Мужчина, стоявший спиной ко мне и лицом к натурщицам, обернулся. Высокий и худощавый, в чёрной, испачканной красками мантии, с этаким коршуновым носом, сдвинутыми чёрными бровями, прищуренными тёмными глазами и небрежно собранными в хвост засаленными волосами. Окинув меня быстрым взглядом, он отбросил кисть и неожиданно ловко подскочил ко мне. Послышался его низкий, на удивление приятный голос:

— Взгляд, дерзко устремлённый в Бездну, бесстрашие в волнах бровей, хитрость линии носа, сила хрупкой челюсти… То, что нужно! — он бесцеремонно ухватился пальцами за мой подбородок и повертел его из стороны в сторону, пока я не успела сообразить, что происходит. — О, какая грация…

— Эй! — тут же придя в себя, рефлекторно оттолкнула его рукой. — Что Вы творите?!

— Искусство, дорогая моя, — художник лишь рассмеялся и махнул рукой на стул. — Присаживайтесь, я сейчас же начну Вас писать!

— Что?.. Но я не… Я не натурщица! — вспыхнула я. — Одо, я от Парвины. У меня к Вам важное дело.

— Какое дело?! Его можно отложить! — мужчина настаивал на своём.

— Вы не поняли, я не собираюсь Вам позировать, — я начинала злиться. — Парвина сказала, что Вы можете знать о работах, поступивших на аукцион…

— Милочка, я Вам ничего не скажу, пока Ваш портрет не будет готов! — отрезал Сависсо. Я вздохнула, уже готовая сдаться:

— По-другому мы договориться не сможем?..

— Между прочим, портрет Парвиночки я тоже писал, — заявил горделиво художник и тут же шикнул на взволновавшихся девиц. — И она осталась довольна. Так что садитесь-садитесь.

Ругая всё на свете, я села на стул. Ещё пару минут Одо выбирал положение моего лица, пока, наконец, не остановился на полном профиле и уселся за мольберт с новым холстом. Я краем глаза наблюдала, как он быстро орудует кистью и что-то бормочет себе под нос. Наконец решилась спросить:

— Одо, Ваши работы продаются на аукционе дома Бинхмнарс?

— Да-да. Мой покровитель выставляет их там, и я получаю большой процент. Не отвлекайтесь, — ответил художник, не отрываясь от работы.

— Стало быть, мой портрет тоже пойдёт на аукцион? — предположила я, уже строя планы в голове.

— Вы можете приобрести его сразу… — Сависсо задумался над чем-то, замерев на месте.

— Нет-нет. Не буду лишать такой радости других ценителей искусства, — я поёрзала на месте, чувствуя, как ноги, привыкшие к постоянному движению, уже затекают. — Одо, а Вы знаете, какие ещё работы будут выставлены на продажу?

— Там продаются работы многих моих товарищей по цеху: Дирка, Уильямса, Кортнеги… — начал Одо. — Но лишь одного из них я считаю достойным — Альбора Дорте. Лишь один он постиг истинную суть абстракции как способа выражения глубинных течений смыслов реальности и гиперреальности.

— Э-э-э… Понятно… — в подробности я вникать не стала. — Одо, Вы сами придёте на аукцион? Я тоже буду там. Мы могли бы встретиться…

— Помолчите, я пишу Ваш рот, — строго перебил меня Сависсо, и мне пришлось замолчать. Однако в голове я уже всё продумала: за этот портрет я буду предлагать самую высокую цену, чем заинтересую Дроута и втяну его в торг, затем уступлю. И надо будет заставить Сависсо поговорить с Дроутом и упомянуть, что я была его натурщицей… Но для этого мне нужно придумать поддельную личность и легенду. Может, связать это всё с портретом?..

***

Наконец картина была готова. Я встала, разминая затёкшие конечности, и тут же решила взглянуть на портрет. Увиденное меня поразило: чёрный фон и одна непрерывная ярко-зелёная линия, повторяющая очертания моего лица и цвет моих глаз. И это он собирается продавать за бешеные деньги? Ну-ну.

— Осталось название, — проговорил довольный своей работой художник.

— Не торопитесь, Одо, — я перевела взгляд на него. — Когда Вы собираетесь передать картину покровителю?

— Завтра утром, — ответил он с удивлением.

— Тогда назовите… "Портрет зеленоглазой", — проявила я фантазию. Сависсо моей идеей проникся:

— Достаточно абстрактно, мисс… Эм…

— Когда там следующий аукцион? — я перевела тему с моего пока еще не существующего имени.

— Уже через дня три-четыре, — припомнил Одо.

— В таком случае, не желаете ли быть моим сопровождающим? — я искусно улыбнулась. — Расскажете мне о своём творчестве подробнее.

— С превеликим удовольствием, дорогая моя, — Сависсо как-то чопорно улыбнулся в ответ.

— Я к Вам ещё зайду, Одо. А сейчас меня ждут дела, — я развернулась и направилась к выходу, пока тот не успел вспомнить о том, что так и не узнал моего имени.