7 причин сожалеть

Третья причина

Тьма, не желавшая появляться

Торможу возле дома, указанного адресом в деле собственной сотрудницы. Какая Света упрямая — до глупости просто. Неужели думала, что молчанием решит проблему?

Во-первых, личное дело давно оцифровано, до которого добраться мне — дело двух минут при работающем 4G.

Во-вторых, геолокация Никиткиного смартфона явно выдает это место.

Неужели правда думала, что не решусь, не стану? Тут же личный "семейный" интерес, его не задавишь.

Подцепляю два букета, что едва ли сгладят моё появление, но не зря же отменил совещание, да?

Вглядываюсь в окна, почти сразу замечаю Никитину макушку на первом же. Так, домофон...

Пройден, и даже слышу щелчок двери впереди.

Встречает только она, да сын, что кивнув скрылся в зале, где оборвались голоса сразу после щелчка за моей спиной.

— Кто? Артур или ты?

И она понимает, но не спешит ответить.

— Ну, что ж, мне же легче, можно особо не стараться. Не рассказывать же о себе, раз уже все запуганы, да, солнце?

Отводит взгляд, сцепляя руки за спиной.

Значит, она?

Почти успеваю усмехнуться, вдруг нехотя подаётся вперёд, сама пугаясь, как близко оказалась.

— Артём, не порти им вечер.

Улыбнулся... Мне нравится её присутствие, нравится, как она смотрит не на меня, как опасается, что я снова сотворю что-нибудь "дикое", поддаваясь своим желаниям, верно?

А мне хочется, поэтому... Кидаю цветы на какую-то полку, осматриваюсь, отмечая обычный светленький коридор с чуть более свежим ремонтом, чем у неё. Особенно привлекает дешевенькая дверь, что легко выбить, но едва ли кто-то сейчас попытается. Следом замечаю включатель. Нет, лучше без света.

— Что взамен?

Встречается взглядом, пытаясь кольнуть.

— Это твой брат.

Да чихать я на это хотел, как и на то, что подумают невольные слушатели, что трусят выйти ко мне. Не хотят сами, выманим.

Поэтому ладонь, резко касаясь выбеленной кожи, сдавливает её запястье, втягивая за собой в уборную. Люблю её слабость.

Окутываю собой, закрывая за ней дверь на защёлку, следом впечатывая это солнышко, погрузившееся в темноту.

Не решается кричать, как всегда. Потрясно.

На миг отстраняюсь, уже привыкнув к тьме, тут же подаюсь к ее оцепенению, зарываясь в волосы, проводя неторопливые жадные полосы вдоха по её шелковой шее...

— Я предупреждал.

Впитываю её запах, такой чистый и едва уловимый, что хочется вгрызаться зубами, вцепляться в каждый дюйм.

С её губ сдавленно и хрипло сходит моё имя.

— Тём...

Только сейчас пытается очнуться, но руки вновь попадают в мои тиски. Я предупреждал.

Кто-то дёргает за ручку, а я ещё даже не начал.

Отводит голову, вновь совершая ту же оплошность. Боится кричать, отталкивать, надеясь выйти отсюда не уронив ни копейку гордости да достоинства.

И мне это нравится. Нравится склоняться над ней, хотя я бы всё отдал, воспользуйся она сейчас моментом, усади меня на край ванны, вплетись пальчиками в пряди, прижимаясь. Я бы даже поддался, наслаждаясь мыслью, что тут, в этой квартире мы не одни.

Перекинь она свои ладошки на мою шею, нависай сверху, скользни по пуговицам рубашки, проникни...

В дверь продолжают долбиться, догадавшись включить свет. Следом раздается голос Артура, а дальше влетает первый удар.

— Мы сейчас выйдем. — Кричит пай-девочка, наконец оценив ситуацию, непроизвольно отдающей волной вжимаясь в меня.

При свете Светик становится куда увереннее и уже смело пытается скинуть мои пальцы, едва слышно рыча при этом.

Нравится.

— "Будь спокойна, моя деликатная...

Вздрагивает в моих руках, и я всё же нарушаю собственное решение не целовать её. Легонько. Всё то же место.

Сразу поняла, что Северянин? И в глазах сейчас точно скользнула горечь.

— Робко любящая и любимая: просто моя ароматная, нежно-грустная, необходимая…

Жаль, что переведу всё в шутку?

Резко отпускаю, почти сразу находя кран, выпуская из него воду с её же всхлипом.

Да ну, не поверю. Набираю ладонь ледяной, выливая ту на рубашку, симулируя подтёки.

Оборачиваюсь на её в миг вздымающуюся грудь. Пробрало? Да ну, какие мы нежные. Сжимает кулачок, выбивая лёгкие.

— Умойся и выходи, всё в порядке.

Огибаю, слегка отстраняя от двери, дожидаюсь второго удара и открываю замок, провожу сырой ладонью по ткани.

— Добрый всем день. — Вваливаюсь в дверной проем, встречаясь взглядом с собственным далёким воспоминанием.

Киваю, считывая в ответ лёгкую нетерпимость. Нисколько не изменился, всё тот же умный мальчик, что давно перерос в мужчину.

За его спиной прячется Нинель, сцепляя кисти с рукой Артура, что только сейчас отстраняется от повторного удара. Защитит? От меня?

— Рад Вас видеть, как поездка? Выспались или не получилось?

Артур скалится, что-то явно отвечая за неё. Перевожу взгляд на женщину, решившую наконец оторвать исполосованные очертаниями вспученный вен руки от лица, что так не похоже на Светино. Худенькая блондинка, с колким, притворно обессиленным взглядом. Беспокоится за собственных девочек?

— Представляете, пока добирался, поставил пыльцой этих ваших чертовых лилий себе такое пятно...

— Каких лилий!? — Срывается голос их матери.

Артур ловит воздух, не веря ни одному слову. Но мне его одобрение и не нужно.

— Как раз за Вашей спиной. — Вся троица оборачивается, только сейчас заметив цветочки. — Сейчас Света отмоет руки и расскажет, как пыталась спасти мою рубашку.

Ненароком провожу по груди, сам замечая алые и бордовые крапинки, подтверждающие наглую ложь.

— В темноте? — Усмехается Артур.

Глаза их мамы снова заволокло волнением.

— Почему бы и нет? В чем разница между светом и тьмой, верно? Лишь в том, что свет так легко поглотить.

Закатывает глаза, распрямляя рукава, утаскивает Нинель за собой. Их мама, кажется, пытается поверить, пряча взгляд от меня и изредка содрогаясь натянуто фальшивой улыбкой.

Поговорили обо мне? Отлично, теперь заслужил приход. Никита ожидаемо копается в торте, а я уже почти осваиваюсь, как вдруг едва вздрагиваю от тепла ладошки на моём ребре.

Чувствую её аромат совсем близко, смакуя желание развернуться и сотворить с этим солнышком что-нибудь очередное, для неё незабываемое.

Только она шепчет едва слышно.

— Прошу ещё раз, не порти ничего.

О как... Решаю не оборачиваться, ответить, смотря на всю, только севшую по своим местам троицу, не считая единственно важного сына. А ему тут неплохо.

— Почему, солнце?

Не пытаюсь загасить ухмылку от реакции каждого на явно услышанное. Букеты продолжают лежать в коридоре, и это уже надоело.

— У тебя замечательная семья, а ты боялась.

Света щипает всё то же место, но разве это того не стоит? Чудесная проверка на вшивость. Выставляю ладонь, останавливая её мать от попытки схватиться за сердце.

— Ладно, шучу.

Артур гневится, но его достоинство выше этого. Выше меня. Всегда было.

Представляюсь, едва коснувшись щеки их матери, хоть та и слишком напыщенно морщится, явно сравнивая мою персону с зятем.

— Простите, если не к месту. Своих только заберу и отчалим. У нас, представляете, шашлыки из морепродуктов... Хотите к нам? Вижу, что нет. Жаль-жаль.

Света наконец садится рядом с Никитой. А я чем хуже? Тесню взором собственного сына, что заранее догадался приготовить хоть что-нибудь и для меня.

— Артём Игнатьевич... — Нинель пытается улыбнуться.

Брат наконец встаёт, показывая собственную серьезность (будто кто в ней сомневался), а я ещё ничего и не сказал особо.

— Погоди, торт хоть попробую. Свет, как тебе, вкусный?

— Тём, пожалуйста...

Её мама пожирает меня взглядом, слишком открыто начиная ненавидеть.

— Вы простите, что потревожил. У Вас замечательная дочь, — Исправляюсь. — обе. И зять, наверное, тоже, да?

Оборачиваюсь к брату.

— Этот тоже ничего, поверьте.

Женщина неплохо держится.

— Да верю-верю. А всё же... Какие у Вас отношения с моей Светочкой?

Улыбнулся, пробуя первый кусок.

— Самые теплые. Не бойтесь, не обижу её. А торт ничего, — Обернулся к пай-девочке. — сладкий...

Света вспылила, отбросив ложку.

— Тём...

— Я сам. — Доносится из-за спины.

— Серьезно? Любовь так меняет характер?

Снова перевожу взгляд на светленькое каре.

— Вы его окучивайте получше, он о-о-очень перспективный. А из семьи какой интеллигентной, да и вообще мужчина с мозгами. Это нынче редкость, поверьте.

Нинель рядом оттягивает назад ненаглядного. Артур плюёт "Шут" и садится обратно, утопая пальцами в собственной гриве.

— Я тоже скучал эти 5 лет, Артурчик, потом поговорим... Никит, ты наелся?

Сын кивнул, отстраняясь от стола.

— Свет, мы ждём в машине, сильно не задерживайся.

Я знаю, что он сейчас злится и не понимает, почему его папа такой. Громко хлопнул дверью, громко щёлкнул ремнем, нахмурился, отвёл взгляд и вообще пыхтит маленьким паровозиком.

— Никит, злишься?

Исподлобья вполне заслуженно:

— Нет.

— Кто врать научил? Света? Отчитать её? Поговорить с ней?

Вот... Вспылив, треснул ладошкой по подголовнику моего сиденья. Я считываю его эмоции в зеркало и сам этому улыбаюсь.

Так... Когда не доволен, когда злится, он неосознанно становится ближе. Ближе, чем позволяет его накинутый "панцирь".

И этот концерт стоил одного единственного недовольства — жеста собственного ребенка.

— Я тебя очень люблю.

Замирает, отдернув руку.

— И если ты что-то испытываешь, злость, обиду, привязанность — это хорошо.

— Пап...

Мой мальчик начинает узнавать слишком многое, и от этого становится люто страшно. Мне хочется до глупости взять его и никуда, ни за что... Но так нельзя.

Нельзя, потому что люблю.

Нельзя, потому что есть результат.

Нельзя, потому что не игрушка, которую можно оградить от всего. И, да, я не могу быть с ним вечно.

Хоть единственная причина, заставляющая вздрагивать ночами, — эти вот детские глазки, что сейчас, кажется, слишком сердиты.

— Что не так, Никитос?

— Пап, ну, что ты как маленький! Если Света тебе нравится, зачем ты так при её-то маме?

— Может, это тебе она нравится, мальчик мой?

— Ну, пап... Они же обидятся!

— В этом и суть. Ладно, идёт уже, не вступайся, даже если поколотит.

Сын прячет смешинку, сам зная, что не пересилит себя. А жаль. Очень жаль, я старался.

Садится рядом с сыном, развязывая узел наушников и... Ого, они уже на той стадии? Уже есть любимые треки? Никита позволил быть рядом? Быстрее, чем ожидал.

Светик терпит до моего дома, молчит изо всех сил, все перекрёстки игнорирует мои невинные вопросы, отвечая только Никите, но не противится ехать ко мне.

Даже умудряется протерпеть почти час, разговаривая ни о чём с Ниной, смотря Никитин мультик в зале, будто и правда так любопытно.

И только, когда сын убегает за наушниками в единственную розовую комнату этого дома следом за её хозяйкой, Света встаёт и идёт в мою сторону.

— Объясняйся, Рашевский.

Ей явно трудно говорить, и если скажет ещё хоть что-то или просто опустит сцепленные ниже груди руки, вся лавина меня точно задавит. А так умело притворялась ледышкой.

Мне нравится, как мы сейчас смотрим друг на друга.