7 причин сожалеть

Пятая причина. Малой мощностью

Ты в моей голове

— Пап, она же сейчас уйдёт! — Снова повторяет сын, словно я сам не чувствую это.

Глупая.

— Пап! Она уже переобулась и смотрит на тебя...

Даже тренер замер, изучая, как я не к месту шнурую коньки.

— Ну, па-а-ап! Она же...

Голос Никитки ломается в тот момент, когда она окончательно убеждается в своём и разворачивается к двери.

Спокойно произношу:

— Что? Хочешь остановить — догони её.

Вижу, как он презрительно морщится, выдыхая в сторону, и тут же рвёт вперёд. О, это очень интересно. Не думал, что решится.

Киваю Леониду, на что тот всплеснул руками, прошу подождать десять минут, отъезжаю за сыном, нашедшим мою защиту.

Никитос во всю скачет по рядам, чуть ли не падая каждым шагом.

Подъезжаю к ковру, скидываю развязанные ранее коньки. Вбегаю на наш уровень, замечая собственные одинокие туфли.

— Да как можно быть такой непонятливой?

Стаптываю пятки, слышу, как Никита хлопнул дверью и окрикнул её имя. Надо поторопиться.

Чёртовы ступени.

Выбегаю ровно в тот момент, когда он огибает её с щенячьми глазками и просьбой "Не уходи. Прошу, не уходи, ну!?", так и не прикоснувшись. Света замирает и спустя миг вдруг треплет его по... Голове.

Она чокнулась!?

Раз.

Обрываю собственный рывок, юркнув к стене, понимая, что что-то не так.

Два.

Никита продолжает стоять и открыто смотреть на неё, не шевелясь.

Три..

Опомнилась, отдернув руку и сжав кулак.

Четыре.

Сын повторил:

— Прошу тебя, не уходи. Ладно?

Пять...

Отрываюсь, решив выдать себя, крикнув.

— Ты опять витаешь в предубеждениях, глупая.

Вздрагивает.

— Никита, тебя ждёт Леонид Андреевич. — Сын замечает меня. — Света никуда не уйдет, не переживай.

Нехотя делает шаг, второй.

— Давай — давай, спортсмен, сейчас мы зайдём.

Проходит мимо, сверля меня недовольством.

Это я тут виноват!? Я? Он опять перешёл на другую сторону? Да ещё и так... дал к себе прикоснуться!? И пусть порывом, и пусть на миг... Обалдели оба!

— Ты решила охомутать его?

Шутку не понимает, вспоминая, что куда-то там шла.

— Свет, когда ты уже начнёшь соображать?

— Никогда!

— Я заметил. — Обернулась, продолжая сжимать кулаки... Злится? На себя бы злилась. — Что-о-о не так?

— С дамой лёгкого поведения меня ещё не сравнивали!

Не сдержался, рассмеявшись.

— О, Котова, какая ты дура!

Балеткой топнула.

— Нет, начитанная, конечно, но глупости в тебе три мешка.

— А в тебе четыре...

— И ругаешься ты по-детски. Ой, ладно. — Шагнул вперёд, думая, попятится или нет. — Давай уже буквально: ты ли стояла, "мне на плечи руки опустив?"

Фыркнула.

— Какая разница!?

— Большая. Вроде бы я тебя обнимал, верно? — Потянул. — И-и-и? Светочка включит голову или продолжит играть роль Элизабет Беннет*?

— Сам ты...

— Не разочаровывай меня. Ты всё не так поняла, как обычно. Я тебя просто поцеловал, просто произнес строчку, а ты опять надумала себе невесть что... и опять рванула, как тогда с Ниной по ухабам. Ты вообще собираешься быть со мной, или тебе априори страдать интереснее? Не пожалеешь потом?

Нравится... Этот огонёк сейчас нравятся, эта прыть отзывается во мне улыбкой.

Неловко и смущённо.

— И ты будто ничего не имел ввиду?

— Только одно...

— Что же?

Улыбнулся, прикусив на миг губу. Мне же иногда ревностно... Интересно.

— "Скольких ты ласкала? Сколько губ ты помнишь, сколько рук?"*

Зарделась.

— Чокнутый!

— К сыну иди, пай-девочка... И ответ придумай какой-нибудь вразумительный, позже спрошу.

Закрыла щёки ладошками и прошмыгнула мимо. Глупышка...

Мне это начало нравиться. И Никите похоже тоже.

-----

* Элизабет Беннет — главная героиня романа Дж. Остин "Гордость и предубеждение", что , грубо говоря, поверила "первому впечатлению" о главном герое произведения.

** С.Есенин, всё тот же "Ты меня не любишь, не жалеешь", 1925.

____

Свет

Сижу напротив, смотрю, как он пьёт шоколад из автомата в этом буфете. Никита рядом ест йогурт "с огромным содержанием белка", а я изредка притрагиваюсь к чашке зелёного чая.

Хотя, ладно, не чашке, одноразовому стаканчику постепенно остывающего кипятка с обычным чайным пакетиком внутри.

И всё это молча. Словно все вдруг онемели.

— Ты вообще понимаешь...

— Учись меня понимать...

Оба замираем от смеха Никиты. Заговорили одновременно? Отлично. Артём призывает взглядом продолжить, мол, давай, блесни.

А блесну!

— Ты вообще понимаешь, Артём, что не всем дано понять твою голову!? И вообще...

— Пап, она сказала, что ты странный.

Кивает сыну.

— Так учись меня понимать, а не думать сначала за себя и за того парня. Если не получается, переспрашивай, Котова, и не беги сломя голову...

— Свет, он сказал, что хоть он и странный, но ты постарайся...

Киваю. Ага, постараюсь...

Залпом осушаю чай. Артём спокойно делает ещё один глоток.

— Тебя Нина с Котовым заждались.

— Опять? — Вырывается. — А... Ладно.

Переспрашивает.

— Опять!? Ладно?

— Он будет принимать у неё диплом.

— И что?

— Помогает ей...

Никита опять хохочет, не то от Нины, не то от нас. Артём усмиряет сына взглядом и бросает мне:

— У тебя дома, я верно понял?

Кивнула. Прищурился.

— Мне это не нравится.

— Ну, Нине говори, она скорее всего преподавателя выбирала...

Никита вдруг обрывает.

— Не, Свет, папа не про это.

— А про что?

Мальчишка вдруг смотрит на потолок и вздыхает, словно я и правда настолько... Что они хотят!? У меня до сих пор в ногах вата, в груди свинец, а в голове опилки. И я не знаю, когда это уже отпустит.

— Погоди... Я же спросить хотела... Ты вчера заезжал к Нине с вещами?

Кивнул.

— А кто... Вещи кто занёс? Ты сам?

И его уголки вдруг поползли тихонечко вверх, обещая не самый "прикольный" ответ.

— Да, мы познакомились.

Сминаю стаканчик в руке...

— Прекрасно!

— Что в этом такого?

Никита открывает вторую баночку. Где-то рядом вздыхает буфетчица явно по своей женской доле, но сейчас с ней бы я согласилась.

Это поэтому Котов ТАК улыбался? Или все-таки Нина? По-че-му с Артёмом одни проблемы?

Хотя какая разница, что там подумает почти бывший муж, да и "взрослый мужчина" же приезжал к Нине, да?

Нет.

— Отвезите меня домой, пожалуйста.

Оба кивнули, опять замолчав.

Буфетчица побежала закрывать окно с микропроветривания, негодуя на дождь и вдруг поднявшийся шквалистый ветер, что ломает ветки о стёкла.

Стихия бушует, словно выплескивая из меня всё, что накопилось.

И нет, понять его — это какой-то вечный ребус, не иначе. Оно мне надо? Видимо, надо.

Касаюсь губ, уловив собственный жест только по факту... Смотрю, как он опять улыбнулся, всё поняв. Кивнул, немного вставая и забирая из моей руки смятый стакан.

Забирает пустые формочки у сына.

— Никит, а ты по Нине не соскучился?

— Не, пап, она меня вконтаче достала!

— Жаль, очень жаль.

И что это опять значит? Напроситься хотел или...

— Переночевал бы с Ниной у них, а то у Светланы вдруг появились неотложные дела.

Оба одновременно.

— Какие?

Артём оборачивается от урны, уже чему-то смеясь.

— Да так, мой мальчик... Ну, нет, так нет. По домам?

Кивнули.

Только почему я покраснела? И губы вдруг зажгло.

— Проводи больше времени с сыном!

Кивает, вдруг обескураживающие спросив:

— Так, Никит, объясни, только ей можно потрепать тебя по голове, или отцу ты тоже доверяешь?

Мальчик перевел удивленный взгляд на меня и вдруг рванул вперёд...

Артём вздохнул, потирая лоб.

— Он к машине, не бойся, не потеряется.

Взял мою руку, шаг от шагу сжимая ладонь. И я начинаю поражаться этому человеку.

— Артём, я не пойму...

— Спрашивай.

— Вот сейчас, смотри: ты же не получил нужный тебе ответ от Никиты и заставил его сбежать, да!?

Пропел.

— Тебе опять показа-а-алось.

— Да конечно! Ты же постоянно так делаешь... Это всё какой-то план, да!? Ты настолько хитро выдуманный? Что с Ниной, что со мной, что даже с ним...

Остановился.

— Перестань считать меня Коперфильдом. Я просто рыба-ёж, не больше.

— Перестань так непонятно изъясняться, и люди к тебе потянутся!

Улыбнулся, вдруг рванув руку на себя и поймав моё замешательство. Легко коснулся щеки, сразу отстранившись.

— Глупышка, мне и так с тобой неплохо... Так, говоришь, муж заезжает?

— Опять...

Тихонько ступили на лестницы.

— Я просто спрашиваю, Света. — Довольно пропел. — Интересный он у тебя, уведут же...

— Ты опять... Это... Погоди... Ревность?

Кивнул.

— 10 из 10.

— Перестань, уже не смешно...

Обернулся, ненадолго посмотрев. Кивнул...

Весь путь в машине даже не взглянул, только обменивался парой фраз с сонным Никитой, прося его дотерпеть до дома...

"До дома"... Почему мне так неуютно выходить на своей улице? Словно не хочется покидать этих двоих. Словно что-то за вечер не сказано, словно что-то так и не решено.

— В субботу заберу, Свет.

И всё... Даже не поцеловал. Только шины шаркнули рядом.

Снова оборачиваюсь к подъезду, быстро добегаю до козырька, снова вижу свет в своих окнах, вздыхаю, понимая, что весь этот розовый аттракцион Нининого присутствия даже не думает заканчиваться.

Никита! Сегодняшнее... Вот, что не решено.