7 причин сожалеть

Розовым кошмаром. Поездкой и лёгким касанием.

Светом и розовой дымкой

Стучу в собственную дверь, от чего всё резко замолкает на миг, а потом вновь уходит в подвывания. Она там головой треснулась?

— Нин, я вхожу.

— Не...

Не успевает. Как хорошо, что нет у меня замков на двери. Всматриваюсь в её тельце, что клубочком свернулось на кровати и прячет лицо тоненькими руками.

Вздыхаю, оседая на любимый серый ковер, сдвигая женские журналы подальше.

— Что с тобой?

Бубнит, всхлипнув.

— Ничего.

— То есть, это для тебя в порядке вещей? Я буду знать, только скажи...

Поднимает зареванные глазки.

— Ну?

— Почему жить так сложно?

И я... Я теряюсь. Ибо слышать это от розового единорога (пижама), ну, прямо... Неформат.

Она принимает моё замешательство всерьёз, опять уползая в свою розовую раковину... Рашевский, чтоб тебя! Уверена, что почти все мои проблемы — твоих рук дело.

— Так, давай, вылазь, карамелька, поговорим. — Хлопаю её по спине. — Давай-давай, Нина.

Ни в какую.

— Ну, что ты? Что не так? Из-за диплома? Тимофей... Анатольевич сказал что-нибудь не то? Или ты из-за Артёма?

В ответ Нинуля шмыгнула носом и всё же убрала руки, посмотрев так, будто в любой момент может утопить меня слезами. Ого, да у нас тут царевна Несмеяна родилась? Хорошо, идём от обратного.

— Нин, что не так с твоей жизнью?

— Всё не так...

Ох, уж этот максимализм. Беру её за руку, замечая неестественные следы на запястье. Что за ерунда?

— А конкретнее, конфетка?

— Свет, иди спать...

— Давай поговорим. Что с дипломом?

Надулась, пытаясь вырвать руку, которуя я тихонько поглаживаю.

— Почему Тимофей Анатольевич считает меня такой ду-у-урой? Я чуть не обнулилась, пытаясь понять всё, что он говорил, но это же не значит...

— Кто факультет выбирал?

Отвела взгляд.

— Папа.

— Потому что "ногти — это не профессия"?

Кивнула, опять допустив дрожь губ. Больно?

— Ну, у тебя есть салон, разве нет?

— Это тоже он... Хотел показать, что я не справлюсь.

А я думала, Артём...

— Интересный способ спустить деньги. Возьми и справься.

Посмотрела, шмыгнув.

— Думаешь, это так просто?

— Уверена, что нет. Но пойми, что это шанс не только что-то ему доказать, но и вырасти самой. Займись юр.частью, пиаром, используй свои соц.сети, привлеки девочек-подружек...

Нина ложится на спину.

— Что не так? Что у тебя с отцом?

Вытирает свободной рукой слезы, пока вторая до сих пор у меня.

— Ничего... Его нет. Он, как Торренто, всю жизнь появляется только, когда моему миру приходит крендец.

— Например? — Вспоминаю, что этот "взрослый мужчина" на что-то намекал раньше. — Что-то случилось серьёзное до Артёма?

Простонала, закрывшись.

— Нин, я помочь хочу.

— Ну, я... Я как-то тусила с ребятами, а потом один меня... Ну, напоил и...

И понятно.

Сглатываю, пока Нина давится слезами и прикусывает губу, обронив одно:

— В первый раз.

Нет, я не ожидала. Вот тебе и красивый профиль в Инстаграме, дубль 2.

Смотрю на неё уже какую минуту.

Это многое объясняет, скорлупа объясняет её эгоизм, невидимый домик, куда она всё прячется, но...

— А Артём?

— Он нежный... И надёжный... — Потерла нос. — Был, пока ты не появилась...

Помолчала.

— Папа тогда всё почти сразу узнал, а Тёмчик оказался рядом с ним и забрал к себе.

Нежный? Надёжный? Рашевский? Мы об одном человеке? Ладно, допу-у-устим, что это её деформация после пережитого, или я его толком все же не знаю.

— Нин, не совру тебе сейчас, у всех, наверное, было всякое в жизни, у меня тоже. Я не подпускала никого до мужа, но могу, если ты позволишь, понять и не осуждать, наверное.

Только на душе от этого менее тошнотнее не становится. Ну да ладно.

Пытаюсь найти слова, что могли бы вернуть ей улыбку и тут вдруг понимаю одно.

— Ты же не из-за этого всего заревела, да?

Оп, дернулась, опять закрываясь. Так, что произошло раньше? Ну-ка, думаем... Написал кто? Артём опять? Или может... Да ну нет.

— Ты из-за меня? — Замерла. — Стоп, тебе... Что... Правда... Он нравится?

Вскочила, дернувшись из комнаты, что я аж руку её отпустила.

— Нина!

Пошла за ней, та уж успела долететь до двери, и пока я осознавала её реакцию (хоть сколько потом отрицай), принцесса сбежала на кухню, опять завыв.

Схватила нервно кувшин и налила себе воды, разбрызгав половину.

— Нин, да что в этом такого?

Видимо, не ожидала, ибо стакан замер и почти перестал трястись в её руке.

— Я не понимаю...

— Не ври. — Села на табуретку. — Да не буду я ругаться, дурочка.

Обернулась, растянув искусаные губы.

— Я не дурочка!

— Не спорю. Расскажешь или самой догадаться?

— Нечего рассказывать.

Кивнула, якобы поверив.

— Тогда давай я начну. Он отличный мужчина, умный, сильный, красивый, рукастый, умеет заинтересовать, завлечь и вообще его все обожают, да?

— Я не...

— Окей. Я прекрасно знаю, что на работе у него целый гарем поклонниц от уборщицы бабы Шуры до первокурсниц и спокойно к этому отношусь.

— Ты ему доверяешь?

— Просто не люблю, я же говорила?

— А он тебя...

— И он меня тоже, только привык, потому что удобная. И сценку улыбочек устроил сегодня исключительно для тебя, уж не пойму почему. Так когда он тебе... Когда сердце дернулось?

Молчит же, партизанка.

— Нин, ты объясни, я пойму.

— На первом курсе... На первой паре... Но я его не люблю!

— Четыре года назад? И каждый раз теряешься, когда его видишь? И сердце всё замирает, как даже от Артёма не замирало? Да?

Ой, спряталась...

"Сколько там стихийных бедствий в этой голове?"*

— Он не в курсе, естественно?

— Нет, за ним весь поток бегает, а я так не могу... Я даже слова не могу вымолвить толком, когда он так близко, я его пар боюсь так...

Голова ватная, проходили.

— У меня так с Артёмом было 13 лет назад.

Глазки раскрылись.

— И нет, не прошло. Поэтому не убеждай, что это ничего не значит, ладно?

— Я запуталась... Вообще не понимаю, что со мной такое!

— А по-моему всё ясно, ты отзеркалила мою ситуацию, поздравляю. Артём тебя "спас", эдакий рыцарь в твоих глазах, которому ты просто благодарна...

Ага, конечно, "рыцарь". Мать его. Долбанутый.

— А Котов покорил таким какой он есть. Ревновала ко мне?

Улыбнулась, смотря, как губу прикусила.

— Как ты меня ещё не отравила, Нин? Или как я тебя?

Фыркнула, наконец успокоившись.

— Все в порядке, честно. Но ты же скоро выпустишься... Что будешь делать?

— Не знаю-ю-ю...

— Ладно, разберемся. Спать идём?

Замерла, не решаясь.

— Что ещё?

— А можешь...

— Что?

— Лечь со мной...

Кашлянула.

— Расскажи мне про него, пожалуйста... Я могу про Артёма...

— Ой, не надо, обойдусь. Что тебе рассказать? Тим потом нас же обеих прикончит, если ты что-то сболтнешь, так что... Иди спать. И, да-а-а, — Подняла палец вверх, вспомнив уже в дверях. — перестань себе запястье прикусывать, пытаясь боль в душе приглушить. Во-первых, не поможет. Во-вторых, ты правда подумала, что я с ним пересплю?

— Светуль... но вы же муж и жена...

— Дурочка.

Что я поняла в свои 31? Одной легче. Без всех этих му....жиков. * * *

И имя моё — твой антипод

Утро встретило головной болью, песенками Нины из ванной, сожженым кофе и его СМС-кой, которую даже страшно читать.

Еле как залажу в серый клёш, что давно не выгуливала, поправляю такой же пиджак и, не говоря ни слова на прощание только вышедшей из душа, розовой феечке (футболка), улетаю из дома.

Даже умудряюсь проработать пол дня, постоянно одергивая себя от телефона.

— Мало ли, что он написал. Тебе не 17, Светлана.

Верно, не 17, могла не напоминать сама себе и не пытаться сдерживать свои эмоции. Безрассудство всё равно опять перевесило.

7:34 Рашевский: "Как спалось?"

12:36 Светик: "Твоими стараниями — жутко."

Погасила экран, снова принимаясь за свой обед. А он в ответ снова смеётся...

12:40 Рашевский: "Я рад, что настолько тебе не безразличен."

Аж жевать перестала, прочитала ещё раз и выкинула смартфон на край подноса. Учительница иностранного на это отвела взгляд, будто ничего не заметив.

Экран опять загорелся.

12:41 Рашевский: "Никита соскучился, просит встретиться."

И мне так хочется спросить "А ты?", но это уж совсем сумасшествие. Поэтому... Поэтому набираю банальное:

12:45 Я: "Работаю до 5."

12:46 Рашевский: "Заберу."

В раздумья влетает голос той учительницы...

— Ой, Вы так светитесь, Светочка!

Светочка кивает и вспоминает, что пора бы уйти к себе.

Время тянется так, словно кто-то отматывает его в обратную сторону. Мне хочется не отлипать от телефона, ожидая хоть что-нибудь от него, но гора документов по левую руку должна рассортироваться в шкафу по правую, и сама это точно не сделает.

В 16:57 кидаю очередной взгляд в зеркало, изо всех сил заставляя себя больше не прихорашиваться. Третий пшик духов не переживу даже я, а пудра ляжет таким слоем, что в цирке в выходные приняли бы за свою.

Всё это от жуткого нетерпения увидеть их. Интересно, Никита не откажется поиграть со мной? А Артём? Усмехнулась...

Стоило только выйти, как заметила въезжающую в главные ворота Ауди. И вот стараюсь не улыбнуться, а не получается.

Он быстро подъезжает, открывая сразу переднюю пассажирскую дверь и кричит, заметив, что я замерла...

— Даже не думай садиться назад.

Устраиваюсь, обернувшись в пол оборота к Никите. Рашевский старший как-то странно улыбается, словно я уже в чем-то провинилась, но ещё не знаю об этом...

Нина, какой к лешему "милый"!?

— Никит, я так рада тебя видеть. — Игнорирую все тот же взгляд Артёма — Как время провёл у бабушки?

Смущается, улыбнувшись.

— Хорошо было, прикольно! Ба омлет такой готовила... И оладушки, папа их очень любит! А ещё она сказала, нам тебя к ней как-нибудь привезти, если папа тебя с ума не сведёт.

Чувствую, вот эта женщина точно отлично знает своего сына.

Выдавила улыбочку. Артём на это фыркнул, почти не отрываясь от дороги, и вдруг схватил мою ладонь, приблизив немного к себе, тут же поймав Никитин взгляд в зеркале заднего вида. И судя по ухмылке, точно заметил, как меня прошибло дрожью.

— Сын, смотри, ничего страшного! Хочешь взять руку — бери, не хочешь — Отпустил. — Не бери.

До сих пор чувствую его пальцы на своих.

— Подождите... Я вам манекен или подопытный кролик?

Никита захохотал. Артём же просто кивнул и продолжил следить за дорогой. Ненормальный.

Оборачиваюсь к Никитке. Хоть он меня поддержит или их фамилия — это заразно?

— Никит, что это было!?

Мальчишка пожимает плечами, сверкая папиной улыбкой.

— Мы просто только с обследования...

— Обследования?

Замечаю кивок Артёма, что всё также погружен в белую мерцающую линию впереди.

— Угу, и папа рад о-о-очень, что у меня почти ничего не нашли...

— Почти? Где?

Отмахивается.

— Никит...

Артём обрывает.

— Никитос, что ты её пугаешь? Она теперь весь вечер дрожжать будет. Да, Светик?

И посмотрел так... Многозначительно. Мол, знает он от чего, почувствовал, как меня дёрнуло от его прикосновения.

Что с ним делать-то таким ужасным? Любить? Его? Будто у меня был выбор.

— Кстати, а едем-то мы куда?

Рашевский младший всплеснул руками и гордо заявил: