Одержимость

14

Лёгкое шипение бури вторило тонкому звуку гитары. Музыка была ленивой, она подпитывала моё сердце и разум, пока я рисовала. Это были дни, в которые я чувствовала себя живой. Дни, когда снег достиг трёх футов и всё ещё продолжал идти, и я стала пленником красивого художника. Улыбка расползлась по моему лицу, когда я села на белый мрамор рядом с Декланом.

— Мне очень нравится эта группа. — Он повернул голову и улыбнулся мне.

— Мне тоже. Она помогает сосредоточиться на работе. — Я наклонилась в сторону и увеличила громкость.

Мы сидели, скрестив ноги, бок о бок около полутора часов. Мы вот так и проводили большую часть времени, сидя в моём укрытии, над чем-то работая. Сегодня я изначально планировала нарисовать то, чем гордился бы Дали, но вместо этого карандашом сделала набросок изгиба челюсти Деклана, наклон его носа, и прежде чем я поняла, что именно рисую, у меня уже был почти полный портрет.

— У тебя получается всё лучше, — Деклан слегка ухмыльнулся.

— У меня хороший учитель, — сказала я, и, когда он наклонился ко мне, моё сердце забилось чаще.

У нас случился первый поцелуй несколько недель назад, и с тех пор мы крали поцелуи всякий раз, когда могли. Это было глупо, но мне нравилось, когда Деклан тратил несколько минут между занятиями в школе и целовал меня в нише или заброшенном коридоре. И когда звенел школьный звонок, то перспектива опоздания — последнее, о чём мы думали.

Наши художественные проекты были забыты, поскольку его рот нетерпеливо двигался напротив моего. Мне было всё равно, что мои родители были на кухне и могли поймать нас. На вкус он был как зубная паста и что-то сладкое — просто он. Когда он обнял меня сзади за шею и потянул губу зубами, я рвано выдохнула. Я потеряла себя в ощущениях его губ и пальцев, запутавшихся в моих волосах. Я застонала, когда он отстранился, и его хихиканье разогрело мои щёки. Возможно, он посмеивался надо мной, но и он также тяжело дышал, как и я, и что-то подсказывало мне, что он сдерживается. Мы были слишком молоды, чтобы хотеть большего.

Скажи это моему сердцу.

— Мне нравится целовать тебя. — Я смущенно шмыгнула носом, потому что правда легко соскользнула с моих губ.

Его смешок превратился в хохот, и мой живот наполнился бабочками. Я попыталась ударить его по плечу, но он осторожно перехватил меня за запястье и соединил наши руки, переплетя пальцы.

— Я ненавижу, что мне приходится уходить. — Его улыбка пропала, и цвет глаз углубился.

Я посмотрела на наши соединенные руки, как они сочетались. Моя рука была такой маленькой по сравнению с его, но это не было неудобно.

— Я тоже это ненавижу.

Это правда. Я слишком скучала по нему, когда его не было рядом, и беспокоилась, что его настроение ухудшается, когда меня нет рядом. Он так много боролся с мыслями и голосами, которые слышал. Он рассказал мне о них, прежде чем мы начали официально встречаться, и должна признать, что сначала это напугало меня. Но он всегда был так откровенен со мной, и, если честно, мне нравилось, что он особенный. Я рассказала ему столько же, и с тех пор, наши отношения... они изменились, и он стал для меня больше, чем просто друг, стал для меня важным. Мы стали важными друг для друга.

Музыка переключилась, и группу «Low» заменила «Interpol», и настроение поднялось.

— Если снег будет валить так же, я мог бы спрятаться в твоём шкафу и остаться на ночь, — улыбка Деклана была озорной.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку, прежде чем сказать:

— Обещаешь?

Песня «Low» «Over the Ocean» играла и отражалась от стен студии. Она окутывала меня. Волна мелодии разбилась и поглотила меня, когда слёзы обожгли глаза. Я сделала глубокий успокаивающий вздох, когда оттолкнула воспоминание. Деклан пригласил меня остаться сегодня, он впустил меня, и когда заиграла знакомая мелодия и я взглянула на него, мне захотелось вернуться в убежище того снежного дня. Начать заново и никогда не отпускать его.

— Не могу поверить, что ты всё ещё слушаешь это. — Дрожащими руками я установила свой холст на мольберт, который он поставил для меня.

Он кивнул и надел белую футболку, провел рукой по взлохмаченным волосам и нахмурил брови.

— Иногда... иногда это единственное, что помогает мне рисовать.

Я посмотрела на него, благодарная ткани, которая укрыла его точёную грудь. Не уверена, что смогла бы говорить как настоящий взрослый, если бы Деклан всё это время оставался полуголым.

— Я... я не рисовала годами. — Горло сжалось, и мой язык стал похож на наждачную бумагу.

Деклан отвернулся от меня, посмотрев на собственный холст.

— Начни с основ, Пэйдж, — втянул он воздух. Моё имя влияло на него, и я не была уверена: хорошо это или плохо. — Нарисуй то, что знаешь, — сказал он, не отрываясь от изображения моих глаз.

Он подвинул рабочий стул, который стоял между нами, ближе ко мне. Его палитра была заполнена цветами: синим, фиолетовым, серым, оранжевым и красным. Я очень хотела поднять свою кисть и окунуть её в краску, хотела узнать, существую ли ещё в этом мире. Посмотреть, действительно ли Пэйдж Саймон умерла, или я всего лишь сошла с ума. Я едва не умирала со страху. Деклан начал работать, а я не могла не смотреть на него. Его руки порхали по картине, как будто опытный музыкант играл на пианино. Мой пульс беспорядочно бился, а желудок закрутился в узел. Моё же полотно оставалось таким же пустым, как и я.

— Деклан, я…

Он остановился, наклонил голову и спросил:

— Ты нервничаешь?

— Что, если я слишком сильно изменилась? — мой голос был слабым.

— Я думаю, что всё осталось, как прежде. — Он не сводил глаз с пола, но его голос стал громче, и я почувствовала, как в моих венах вспыхнула надежда. Она расцвела в моей груди, как блестящая красная роза. — Талант не исчезает.

Талант.

Я позволила себе поверить, что мы говорим о нас, а не о моей способности рисовать.

Он снова замолчал, и комок в горле превратился в осколки стекла, когда я снова повернулась к своему полотну. Я не готова.

Я отступила от мольберта и посмотрела на Деклана краем глаза. Он возобновил работу, словно меня не было рядом, и, если бы я не была такой эгоисткой, то ушла бы. Но я не могла, поэтому отошла и села у дальней стены. Сидела и смотрела на него. Я восхищалась им издалека, как когда была подростком, и когда музыка нашей юности заиграла вновь, всё, казалось, вернулось на круги своя. Я только надеялась, что на этот раз мы оба получим немного решимости.

Я проверила свой телефон: пятнадцать минут второго. Мой копчик болел от долгого сидения на холодном бетонном полу. Но до сих пор я отказывалась двигаться. Деклан закрыл свои краски, вытер руки полотенцем и посмотрел на мой неиспользованный холст. Он уставился на него, его губы разомкнулись и кулаки сжались. Если бы это было в прежние времена, я бы спросила, что только что сказали голоса. Он бы посмотрел на меня грустными глазами, прежде чем сказать мне что-то ужасное. Голоса всегда были жестокими, и если бы я была в силах изменить одну вещь в Деклане, то не избавила бы его от галлюцинаций, а сделала бы их полезными, заставила их говорить то, насколько он замечателен.

Я оторвалась от наблюдения, разминая конечности. Глаза Деклана двигались по моему телу, и я дернулась под тяжестью его взгляда. Я нервно потянула край моего свитера, а затем вытерла руки о джинсы, пока он следил за мной. У меня не укладывалась в голове, насколько он изменился с годами. Этот великолепный мужчина сейчас шёл ко мне. Деклан взял свой телефон, который был подключён к стерео, и положил его в карман. Музыка затихла, и я ощутила клаустрофобию. Я пришла сюда, чтобы поговорить, и всё, что сделала — пряталась всю ночь в углу. Это был огромный шаг вперёд, белый флаг, но я всё ещё была как на иголках.

Деклан молча глубоко вздохнул, собираясь с духом, прежде чем снова взглянуть на меня. Я закусила губу, не зная, что делать или говорить, пока стояла на месте, словно немая. Он снова посмотрел мне в лицо, и его нахмуренные брови выражали то, что казалось беспокойством.

— Ты голодна? — спросил он.

Мой желудок готов был рухнуть прямо ему под ноги при одном упоминании о еде. Я покачала головой.

— Нет.

— Есть одно место, ниже по улице. Оно открыто двадцать четыре часа.

Снова покачала головой. Я столько хотела рассказать ему, но ресторан был неподходящим местом для этого, и, кроме того, когда он смотрел на меня, его глаза наполнялись смесью страха и неопределенности, я не хотела заставлять его... нас.

Наступила тишина, и всё, что я слышала, было его дыхание. Это успокоило меня и придало немного уверенности.

— Спасибо, что позволил мне остаться.

Он потёр шею, и от этого движения край футболки задрался, обнажив кусочек кожи. Я опустила взгляд.

— Я не буду тебя беспокоить.

— Не надо.

Его тон был суровым, и я подняла голову, встретив его холодные глаза.

— Что?

— Не строй из себя жертву. Мы оба потеряли достаточно, чтобы заслужить это.

Я вздрогнула, его челюсть сжалась, плечи напряглись от гнева.

Я сделала шаг назад к двери.

— Я-я-я...

— Подожди, — выругался он. — Я не имел в виду... я имею в виду... чёрт возьми, Пэйдж, ты здесь, — он с недоумением посмотрел на меня.

Моя нижняя губа начала непроизвольно дрожать, и мне пришлось сделать несколько коротких вдохов. Вдох и выдох. Вдох и выдох, чтобы удержать эмоции. Я узнала от Кларка, что слезами ничего не добьёшься.

— Мне не следует быть здесь, но я должна сказать...

— Что сказать? — спросил он, повысив голос.

— Я должна сказать... — у меня сжалось горло, и когда я попыталась заговорить, слова застряли в горле.

— Что сказать? — его взгляд смягчились, и он подошёл ко мне.

Плотину прорвало, и я поняла, что задыхаюсь, глотая воздух сквозь рыдания. Жар от его ладони на моей щеке облегчил каждый вздох, пока я не смогла видеть сквозь поток слёз.

— Извини меня, — его тон был полон такой грусти и тоски, что вина, которую я ощущала, разорвала моё сердце, и я развалилась на куски.

— Прости меня, — удалось мне сказать. Когда он снова посмотрел на меня, я была уверена, что у меня галлюцинации — он снова был мальчиком: невинным, с широко раскрытыми глазами. — Мне очень жаль.

Он обнял меня, и когда моя щека коснулась его футболки, я снова почувствовала себя в безопасности.

— Я знаю.

Некоторое время мы так и стояли. Он обнимал меня, крепко прижимая к груди. Никаких обещаний или серьёзных обсуждений. Только два человека, которые в тот момент нужны друг другу больше, чем кровь, что быстро бежала по их венам.

Это было очищением.

Возможным возрождением.

Никаких улыбок и поцелуев. Не нужно больше слов сегодня. Только мирный бальзам принятия. Мы были одни в целом мире, и, конечно, я удостоверюсь, что он обо всём узнает, но прямо сейчас мне нужен его запах, наполняющий мои лёгкие, и сердце, которое бьётся напротив моего уха. И когда он отпустил меня, я знала, что в какой-то момент он выяснит, что Пэйдж из прошлого испарилась, и я должна была быть готова к тому, что за пределы извинений он не выйдет.