На поверхности

Глава 18

Тея

Сейчас

Когда золотая медаль легла мне на грудь, я улыбалась, но внутри чувствовала себя мертвой.

Я не ощущала радости, не в эту минуту. Мне было так больно до глубины души, что ничто не могло исцелить это, и у меня не было другого выбора, кроме как идти дальше. Просто продолжать жить дальше и делать для этого все возможное.

Как я всегда и делала.

К счастью, мне больше не приходилось беспокоиться о новом месте жительства, еде или крыше над головой.

Я была богата.

Я заслужила свое будущее и имела право на то, чтобы оно было ярче прошлого.

В тот момент, когда заиграл государственный гимн, и толпа завопила от радости, я не подпевала. Я просто шевелила губами, ища его на трибунах.

Конечно, Адама там не было.

Ненависть к нему переплелась с давней любовью, которая была моим проклятием. Взглядом я нашла Анну и Роберта, но Адама, как он и обещал, не было. Я сильнее ощущала это отсутствие сейчас, когда чувствовала боль в мышцах, которые долго не работали. Боже, я все еще ощущала его внутри себя, хотя его здесь не было.

Несмотря на то, что я проснулась в пустой кровати.

У Адама даже не хватило порядочности поцеловать меня на прощание.

Ублюдок.

Монотонный звук гимна стих, но я не осознавала этого. Фактически, я сдвинулась с места только тогда, когда девушки по обе стороны от меня, в том числе Хилари Бентон из сборной США, занявшая третье место, суетливо сошли с пьедестала.

Чувствуя себя хрупкой, черт, хуже — ломкой, я направилась в раздевалку.

Сегодня наступило начало моей новой жизни, потому что сегодня на моем счету было шесть золотых олимпийских медалей.

Я была не просто Теодозией Кинкейд, цыганкой, перекати-поле, приемным ребенком, объектом для благотворительности.

Мое имя собирались записать в учебники истории.

Сделав глубокий вдох при этой мысли, я стала пожимать руки народу, который стал собираться возле шкафчиков, в нужный момент притворяясь, что смеюсь и улыбаюсь.

Сбежав, наконец, я стала пробираться сквозь толпу, зная, что Анна и Роберт будут меня ждать.

У меня не было никакого желания видеть их, и я знала, что если просто исчезну, это ранит их чувства, но мне было все равно.

Меня это не волновало.

Мне нужно было исчезнуть.

Я спрятала свой чемодан в шкафчик раздевалки, когда переехала из Олимпийской деревни в номер соседнего отеля, где мне не нужно было находиться рядом с другими спортсменами. Я была зла на Лори, которая прошлой ночью не пришла ночевать, поэтому игнорировала ее сообщения.

Предательница.

Конечно, было глупо винить ее, поняв, что единственной предательницей здесь была я. Я была тем, кто впустил Адама в свое тело, кто не выставил его за дверь.

Я даже не могла понять, что меня так расстроило. В конце концов, он же сказал, что уезжает, только я не ожидала, что он уйдет сразу после вчерашней ночи.

Проснуться в одиночестве, ощутив себя партнершей на одну ночь?

Боже, как мне хотелось оторвать ему голову.

Эта мысль наполнила негативными эмоциями, которые стали бушевать во мне, и когда они переполнили меня, я поняла, что мне нужен отдых. Возможность поразмышлять, возможность подумать о своих следующих шагах. Мне бы не удалось сделать это в Деревне. В честь меня должна была пройти вечеринка, и хотя было невежливо с моей стороны избегать ее — и мне определенно нужно было расслабиться, — это было последнее, с чем я могла справиться прямо сейчас. Мне нужно было пространство. Немедленно.

Когда я вышла на улицу со своим чемоданом, не встретив Роберта или Анну, я почувствовала себя большим победителем, чем когда выиграла золото. Поймав такси, я быстро заскочила в него, — если немедленно не выберусь отсюда, то сойду с ума.

Дав водителю адрес отеля, номер в котором забронировала утром, я достала зазвонивший телефон. Я позволила звонкам идти на голосовую почту и игнорировала сообщения, как всегда делала, когда хотела помучить себя, чтобы вспомнить, почему в этом фарсе слишком трудно было участвовать.

Я открыла «Фейсбук».

Отыскав профиль Марии Рамсден, урожденной Лопес, я уставилась на них.

Всех троих.

Счастливую семью.

Рядом с Адамом должна была стоять я, а не сука, которая пыталась меня убить, но, как я довольно быстро поняла, элита всегда держится вместе. Сомкнув ряды, чтобы защитить себя от нас, простой черни, не заботясь о сердцах, которые они разбили на своем пути.

Ребенок, Фредди, был похож на своего отца, а его отец выглядел так же, как любовь всей моей гребаной жизни. Малыш был красив. Абсолютно великолепен. Но меньшего я и не ожидала.

Как будто фарс передо мной не может быть красивым.

Как будто.

Если бы.

Они хотели помучить меня? Им это удалось.

Я сжала губы, когда в верхней части экрана возник поток всплывающих сообщений от Анны и Роберта, тренера, который требовал моего присутствия на пресс-конференции, как и от остальной команды.

Мне не хотелось называть родителей Адама «семьей», но так оно и было. Возможно, они разбили мне сердце, но они также дали мне шанс быть здесь сегодня. Совершать рекорды. Иметь весь мир у моих ног.

Я прикусила нижнюю губу, чувствуя себя злой и неблагодарной, но просто… Я знала свои пределы.

Добравшись до отеля, я отправила Роберту сообщение, в котором объяснила, что мне нужно было исчезнуть.

Поскольку он был классным и по-своему поддерживал меня до последнего, он ответил, что все в порядке, но пресса требует со мной интервью.

Я: Помните Рене Лизетт?

Роберт: Журналистку?

Я: Ага. Я поговорю с ней.

Роберт: Где она работает?

Я: Не знаю, не важно. Я поговорю с ней. Дам ей сенсацию.

Роберт: Как тебе будет угодно. Ты уверена, что не хочешь отпраздновать сегодняшнее событие? Ты блестяще справилась, Тея. Я не мог бы гордиться тобой больше, если бы даже попытался.

Я: Определенно нет, но спасибо. Я просто немного ошеломлена происходящим.

Я не была ошеломлена. Я была в порядке. Затем Адам испортил все, заявившись прошлым вечером и напомнив обо всем, что было неправильным в моей жизни. Обо всем, что сделал неправильным он.

Войдя в отель, где на полу по всей длине фойе располагалась причудливая небольшая спа-ванночка. Я посмотрела на мужчин и женщин, погрузивших в них свои ноги, все свое внимание сосредоточив на экранах своих телефонов, и, захваченная этой идеей, зарегистрировалась, дала носильщику, как рассчитывала, эквивалент десятидолларовых чаевых, и направилась к ним.

Когда мои ноги оказались в воде, что-то во мне успокоилось.

Как всегда.

Вода никогда меня не подводила.

Никогда.

Прислонившись головой к стене позади себя, я постаралась расслабиться, пытаясь найти утешение в том, что всегда будет частью моего кошмара.

Потому, что кто такие Адам, и остальная часть его семьи, и Мария?

Католики.

Все они.

А это означало, что развод был запрещен, и это с лихвой обеспечивало меня будущим, наполненным горькой сладостью невыполненных обещаний и утреннего секса, что заставляло меня чувствовать себя жалкой и потерянной.

Я была тем, кто ставил преграды между нами, но кто всегда ломался.

Почему?

Потому что Адам был любовью всей моей жизни, а я его.

Но все пошло наперекосяк еще до того, как у нас появился шанс начать.

Проклятие?

Ага. И я жила с этим знанием каждый гребаный день своей жизни.