Кровь и туман

— Знаешь, ты могла бы проявить хоть немного уважения, — раздаётся за моей спиной, когда я уже собираюсь ретироваться. — Я согласился тренировать тебя отдельно от других, а ты убежала в первый же день, ничего не сказав.

Я разворачиваюсь на пятках. Антон не ждёт моего ответа, лишь коротким кивком велит мне следовать за собой прочь из секции с оружием, а дальше — и из тренировочного зала. Так мы оказываемся в небольшом коридорчике с дверью, ведущей в имитационную комнату.

— Говори, — требует Антон. — Я хочу знать правду, а иначе на индивидуальные занятия больше можешь не рассчитывать.

Справедливо. Но я вспоминаю сегодняшний сон и понимаю, что реальность может оказаться очень к нему близкой.

— Кое-что случилось… — начинаю я расплывчато.

Антон ведёт бровью.

— И что же?

— Не могу сказать…

Антон выпячивает подбородок.

— Татьяна вернётся меньше, чем через неделю, — произносит он спокойно. — Если после первой же попытки ты поняла, что мой метод преподавания тебе не подходит и решила дождаться её, то спешу тебя огорчить — Таня всё ещё останется куратором направления, но теперь перейдёт на другую ставку преподавания, оставив боевую подготовку мне.

— Почему? — вырывается у меня.

— Потому что боевой подготовкой теперь буду заниматься я, — повторяет Антон. В его голосе проскакивает лёгкое раздражение. — Так что теперь придётся либо начать вести себя по-взрослому, либо…

Антон замолкает, но это явно лишь пауза для нагнетания обстановки. Что он скажет? Либо пытаться уговорить Совет разрешить мне изменить направление? Либо готовиться самой, но спрашивать с меня он будет по всей строгости?

— Я дам тебе второй шанс, но теперь всё будет исключительно на моих условиях.

Я соглашаюсь, кивая. На самом деле, методы Антона меня более чем устраивают. Он не прибегает к шоковой терапии в стиле Татьяны и он адекватен в суждениях о моих возможностях — лучшего учителя мне точно не найти.

А то, что он химера, возможно, и должно было бы смутить кого-то, но я точно не в числе этих неженок.

— И первым моим условием будет то, что твои занятия начнутся с завтрашнего вечера. На сегодня ты свободна.

Сказанное Антоном никак не вяжется между собой. Я, до этого сверлящая взглядом свои ботинки, поднимаю на него глаза.

— Что, простите?

— Андрей рассказал о том, что ты сделала для Нины, — отвечает Антон. — Я считаю, это очень благородно с твоей стороны.

— Рассказал? — я чувствую себя преданной. — Вам? Зачем?

— Ну, он рассказывал Марье, а я, так уж вышло, случайно оказался в нужное время и в нужном месте.

— Прекрасно, — вздыхаю я.

— Если бы ты рассказала тому, кому это знать необходимо, тебя бы освободили от занятий на весь сегодняшний день.

— Я вообще планировала держать это в секрете, — сообщаю я. — Увы, не всегда всё идёт так, как хочется.

Антон одаривает меня странным взглядом. Такого я не видела уже давно. Словно рентген или сканер, он заглядывает не сквозь, а внутрь.

Что он ищет?

— Ты же понимаешь, что мне придётся передать эту информацию вышестоящему руководству?

— Влас знает, — вырывается у меня. Антону это имя явно ни о чём не говорит, и приходится пояснить: — Член Совета. Он преподаёт в штабе.

— Я говорил о Дмитрии.

— Не сочтите за дерзость, но это не лучшая идея…

— Слава! — Антон произносит моё имя с коротким смешком. — Это уже наглость! Я же сказал — с этого момента всё на моих условиях.

Скрипя сердцем, я заставляю себя оставить возмущения и, понурив голову, кивнуть, мол, согласна — молчу.

— Есть вещи, сокрытие которых не приведёт ни к чему хорошему. В частности и те, что касаются здоровья и жизни.

Антон говорит правильные вещи, но кого это волнует, если они идут вразрез с моими планами?

— Я могу быть свободна? — интересуюсь я, пока с губ Антона, к слову, того ещё лгуна, не слетела ещё какая-нибудь мудрость, вызывающая у меня тошноту.

— Не смею задерживать.

Нелепый секундный танец в коридоре: я — налево, туда же и Антон, я — направо, и вот опять он передо мной, — и мы наконец расходимся. Тренировочный зал прохожу быстро и по стенке, чтобы не пересечься с Беном. Мне и правда нужен отдых. Особенно сильно я ощущаю это именно сейчас, когда гляжу на пышущих энергией стражей вокруг. Пока я едва передвигаю ноги, они бодры, быстры, веселы и слишком живы.

Такими темпами я едва ли смогу дойти до дома хотя бы к вечеру. Поэтому я прям на первом этаже штаба прикладываю ладонь к небольшому голому отрезку стены между напольными часами с кукушкой и здоровенным папоротником в горшке, успевая глянуть на циферблат первых. Ещё и трёх нет, но для меня эти сутки длятся уже явно больше двадцати четырёх часов…

Закрываю глаза. Как там выглядит моя комната? Помню зелёный ковёр. Помню компьютерный стол. Помню стеллаж с… мягкими игрушками, кажется? Или книгами? Свободной рукой провожу по лицу. Тяжёлый случай. С таким же успехом я могу попытаться открыть портал в квартиру, которую видела в фильме по телевизору — ориентиры всё равно те же.

— Слава?

Я устала слышать собственное имя с вопросительной интонацией. И почему все вокруг считают, что имеют право лезть в мою жизнь и мои дела, осуждать меня и решать за меня, как будет правильно?

Я закипаю. Ладонь, касающаяся стены, сжимается в кулак.

— Слав, ты хорошо себя чувствуешь?

— Я просто хочу домой, ладно? Просто домой. Отстаньте от меня.

— Давай я.

Чужая рука, тёплая и мозолистая, убирает мою собственную со стены, осторожно взяв за запястье. Я открываю глаза. Кожа чужой руки, занявшей моё место, имеет красивый карамельный оттенок, а ногти на её пальцах выкрашены полупрозрачным лаком с приятный жёлтым блеском.

— Полина, — констатирую я, и лишь потом оборачиваюсь.

— Хорошо, что я была у тебя в гостях на прошлый день рождения, — улыбается мне Полина.

Стена под её ладонью быстро становится дверью из светлого дерева с круглой ручкой и стеклянными вставками. Домашняя, уютная и навевающая какие-то странные ностальгические чувства.

Прямо как все миротворцы.

— Спасибо, — произношу я.

Хотелось бы добавить в голос чуть больше благодарности, но я рада уже хотя бы за то, что до сих пор могу ворочать не только ногами, но и языком.

— Всегда пожалуйста. И выздоравливай.

Попадая в свою комнату, первым делом я плотно зашториваю окна. Затем плетусь в ванную, где наскоро умываюсь и оставляю всю одежду в корзине для грязного белья. Вернувшись обратно, ставлю телефон на беззвучный режим, бросаю его на прикроватную тумбочку. Ныряю под одеяло. Закрываю глаза.

В этот раз точно не придётся считать никаких овец. Я почти сразу чувствую, что засыпаю.

— Чертовски длинный день, — заключаю я вслух сама для себя.

— И ты ошибаешься, если считаешь, что он уже закончился, — говорит кто-то посторонний.

Я широко распахиваю глаза.