Кровь и туман

В наш первый короткий разговор я старательно избегала одной только мысли о том, что это похоже на разговор с психотерапевтом, но теперь это — то, чего я жажду.

Я снова открываю рот. Если делиться откровениями, то до конца. Кто знает, когда я ещё буду настолько отчаявшаяся, что захочу поделиться своими проблемами с кем-то, с кем в адекватном состоянии я бы делиться никогда не стала.

— Дядь Валь, я…

Предупреждающий сигнал раздаётся по штабу коротким обрывком и тут же замолкает. Это повторяется несколько раз, пока не повисает окончательная звенящая тишина. Так не должно быть. Валентин вскакивает. Двери гостиной распахиваются, и её наполняют немногие, но весомые личности. Влас, Анита. «Бета» в полном составе. Бен с Марком. Марсель. Во главе их всех — обеспокоенный Дмитрий.

Первой, кто нарушает повисшую паузу, становится Анита.

— Система полетела, — сообщает она. — Кто-то использовал против нашей защиты равносильный ей энергетический поток.

— Как это возможно? — искренне интересуется Марсель.

— Полагаю, легко, если имеется образец одного из компонентов энергии, являющейся основной составляющей нашей защиты, — произносит Дмитрий. — Когда на руках имеется, так сказать, опытный образец, сгенерировать нужный магический рецепт труда не составит.

Гадюка бы сейчас умерла от зависти, увидев то количество яда, что сочится через интонацию его голоса. Разумеется, эти ни к кому конкретно не направленные слова, адресованы только мне, поэтому раньше, чем он говорит ещё хоть что-то, в игру вступаю я:

— Если бы эта защита выполняла свою работу качественно, она бы не обламывалась при малейшем противодействии силы чуть более могущественной.

Все взгляды устремляются на меня ещё раньше, чем я замолкаю. Никто не осуждает, здесь лишь голый, искренний и жаждущий быть утолённым интерес.

— Это сломало не только городскую защиту, но и каким-то образом нарушило функционал призмы, — продолжает Анита, чем совершенно не помогает ситуации. — Она…

Анита замолкает. Лезет в карман медицинского халата, достаёт телефон. Я уже знаю, что каждый из гаджетов женщины связан между собой и со всей техникой в штабе, ведь так удобнее всё держать под контролем, поэтому не удивляюсь, когда после нескольких нажатых кнопок на висящем в углу гостиной телевизоре загорается экран.

Перед нами определённо карта Дуброва; когда я подхожу ближе, вижу знакомые улицы и даже могу сориентироваться и найти дом, где живу. Ещё несколько кнопочных комбинаций — и карта покрывается разметкой, напоминающей обозначение циклонов в телевизионных прогнозах погоды.

— Как это, — я указываю на телефон в руках Аниты, затем на экран телевизора, — работает, если система вышла из строя?

— Я кандидат технических наук с признанными великими умами современностями работами в сферах информатики и вычислительной техники, радиотехники и систем связи и биотехнических систем и технологии. У меня всегда есть план «Б» на подобный случай и запасной план на случай, если не сработает план «Б».

Анита не хвастается — просто ставит меня перед фактом, как если бы я спросила её про любимое шоу или время года, и это вызывает гораздо больше восхищения, чем если бы она пыталась что-то этим мне доказать.

— Видите красные тени? — свободной от телефона рукой Анита проводит над экраном. — Это места разрывов энергетического защитного поля над Дубровом.

— А синие? — вклинивается Марсель, встающий рядом со мной.

— Синие — это посторонняя энергия, — отвечает Влас. — Но местная. Линии электропередач, или, в случае вмешательства природы, раскаты грома, например. В общем, что-то, что может создавать эфемерные помехи. Для защитного поля они не представляют никакой опасности.

— Поэтому синяя здесь везде, — произношу я, разглядывая лёгкую морскую пелену по всей площади карты. — Электричество.

— Верно, — кивает Анита. — Но нам стоит обратить внимание на то, чего на карте быть не должно.

— На зелёный цвет, — снова Влас. — Зелёным обозначается не прошедшая идентификацию энергия.

— Например? — спрашиваю я.

— Магия, — слышу я голос Риса.

Потому что, задавая вопрос, я подсознательно знаю ответ.

— Магия, — Рису в моей голове вторит Влас по мою правую руку. — Любого типа, любой силы, любой природы. Главное — не зарегистрированная ранее.

Я кусаю губы, погружаясь в раздумья. Зачем кому-то понадобилось совершать нечто похожее на террористический акт? Неужели, королева Зимнего двора решила сорвать последние ограничения в своих действиях?

— Магия фейри не в счёт, — спокойно сообщает Рис. — Влас упоминал о не прошедшей идентификацию магии, то есть ту, которая принадлежит потокам, ранее не пересекающимся с Дубровом.

— Но я всё равно не понимаю — как это работает?

Только когда несколько долгих секунд мне не поступает никакого ответа, я вспоминаю, что задала вопрос вслух, и решаю пояснить, пока ситуация не стала неловкой:

— Предположим, некто появляется через призму в Дуброве, проходит пункт Перехода и регистрацию, но при этом его магия всё ещё будет считаться… незаконной?

Я хожу по тонкому льду. Каждый мой вопрос может выдать во мне неумёху и незнайку. Для того, кто служит стражем два года, такое не просто непозволительно — настоящий нонсенс.

— Не совсем, — отвечает Анита, не сводя с меня внимательного взгляда. — То есть, совсем не так. Любая магия, проходящая через призму и пункт Перехода, сразу же отражается в каталогах АПО, но…

Раздаётся тихий вздох, разлетающийся по комнате эхом предупреждения и привлекающий к себе внимание не хуже крика на пределе объёма лёгких. Каждый из присутствующих осматривает друг друга в поисках его источника и неожиданно для себя находит его во Власе, который успел отойти, пока мы разговаривали, к стороне комнаты, окна которой выходят на центральную дорогу.

Я вижу кровь, когда Влас сжимает ладонь в кулак. Во второй его руке зажат колдовской кинжал.

— Влас? — зову я. — Что ты делаешь?

Тот не отзывается. Он на секунду касается оконного стекла, оставляя на прозрачной чистой поверхности единственный кровавый след своей ладони. Затем принимается перебирать пальцами воздух в нескольких сантиметрах от окна, и это похоже на фортепианную игру без музыки как таковой.

Вместе с тем стекло искажается, приобретая мутный вид и становясь больше похожим на твёрдый туман.

Власова ладонь единожды вздрагивает, сжимается в кулак, замахивается в ударе над стеклом, но… проходит сквозь него. Ноги сами ведут меня, заставляя подойти ближе и удовлетворить любопытство. И вставая чуть позади Власа, я вижу вместо окна небольшую панораму: овраг и подступ к нему в виде четверти моста, оканчивающейся стальным туннелем, открытым с обеих сторон.

— Пункт Перехода, — говорю я.

Это очевидно, поэтому никто не подтверждает мои слова вслух. Влас лёгким движением руки заставляет панораму «подъехать» ближе, и мы оба одновременно вздрагиваем, когда видим то, чего видеть не ожидали и уж тем более не хотели бы ни при каких обстоятельствах.

Я накрываю рот ладонью, но это не помогает предотвратить обжигающие глаза слёзы. Стражи-таможенники: два защитника, один миротворец и один хранитель — все они мертвы. Лежат по периметру пункта, вдоль стальных стен с мерцающими линиями помех и покрытыми кровью экранами.

— Что за чёрт?

Мои слёзы и мой дрожащий голос собирают вокруг нас с Власом всех присутствующих в комнате. Теперь не две, а десять пар глаз уставились на смертельную картину.

— Это война, — голос Дмитрия звенит в моей голове колокольной трелью. — Кто-то объявил нам войну.

— И что теперь делать?

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Дмитрия. Теперь, когда речь идёт о всеобщей безопасности, наши личные разногласия не имеют никакого значения.

— Нужно узнать кто и зачем, и уже потом решать, как поступать, — отчеканивает Дмитрий. Затем декларирует чуть громче: — Сейчас основная задача каждого направления — найти способ минимизировать потери, не зависимо от источника их образования. К этому относится всё: начиная с магической энергии и заканчивая человеческими жизнями. Анита, — взгляд Дмитрия, до этого блуждающий по небольшой толпе, останавливается на девушке. — Срочно вызови всех кураторов и инструкторов, включая Татьяну с Евгением. Сбор у меня в кабинете через полчаса.

Дмитрий разворачивается на пятках и идёт к выходу. На пороге дверь едва не шлёпает его по лицу, когда неожиданно открывается сама.

Несмотря на то, что первой в гостиной появляется Шиго, всё внимание приковано только к той, что идёт позади неё. Нина. Раньше, чем кто-то реагирует, я бросаюсь к ней и лишь только чудом не сбиваю с ног, обнимая.

— Слава Богу, с тобой всё в порядке, — произношу я ей на ухо.

— Тебе спасибо, — Нинины руки крепко обхватывают меня в ответ.

Моя бы воля — я бы никогда не расцепила наши объятья. Но обстоятельства не на моей стороне, и их волю выражает Дмитрий, так и не ушедший, а лишь замерший в дверном проёме.

Он откашливается:

— Все мы рады, что ты снова с нами, Нина, но сейчас не время для сантиментов.

Нина отстраняется на меня и обращает внимательный взгляд на Дмитрия.

— Что-то случилось?

— Необходима полная боевая готовность. С вероятностью, стремящейся к ста процентам, нам только что объявили войну.

Нинины губы растягиваются в улыбке.

— Как хорошо, что я жива! Никогда не простила бы себе, пропусти такое!

Нина выглядит лучше, чем я помню. Возможно, это приятный бонус от «лечения» Эдзе, а может он сам проявил некую инициативу, вернув её не только сознание и жизнеспособность, но и силу.

И чем дольше я смотрю на Нину, тем отчётливее осознаю, что снова сделала бы то, что сделала, если бы это помогло вернуть дикую и свободную девушку с того света.

Моё настроение меняется, когда Дмитрий уходит и гостиная наполняется гулом переплетающихся голосов. Меня словно отбрасывает назад в прошлое, где через нечто подобное я уже проходила.

У меня кружится голова.

Я продолжаю изучать лицо счастливой Нины.

Истории не нравится то, что случилось с ней по нашей вине. Слишком многих мы вырвали из костлявых лап её подруги смерти.

Дрожь пробирает каждую клеточку моего тела.

Если это действительно война — кто-то обязательно падёт.

— Нет, — раздаётся голос Риса где-то совсем рядом. Я не верчусь на месте, чтобы увидеть его; даже несмотря на то, что сейчас едва ли кто-то заметит моё странное поведение, давать лишний повод кому-либо усомниться в моей адекватности совсем не хочется. — Даже не надейся. Смерть — это избавление. История не позволит тебе умереть раньше, чем ты заплатишь ей по всем своим долгам.

Что ж. Полагаю, жить я буду вечно.

Точка кипения