Кровь и туман

Не полностью, но для вечерних сумерек и этого хватает.

Ждать мне приходится недолго: Кирилл появляется спустя пару минут после моего прибытия. Он выходит из-за кучи бетонного и кирпичного мусора и останавливается в паре шагов от меня.

— Думал, ты больше никогда не захочешь меня видеть, — говорит он.

Я вглядываюсь в его силуэт. Вдруг, это снова не он, а лишь иллюзия?

— И правильно делал, — отвечаю я. — Ты и носом не повёл, когда из-за тебя едва не погиб Ваня, а он, между прочим, и твоим другом был! Я больше не знаю, чего от тебя ожидать. Я в принципе больше тебя не знаю…

Кирилл пришёл с выражением расслабленности на лице, но теперь от неё не осталось и следа.

— Мы здесь не для того, чтобы вести дружеские беседы, верно? — спрашивает он.

Подходит ближе. Ещё ближе. Я напрягаюсь. Рука самопроизвольно дёргается к креплению, но останавливается, прежде чем схватиться за рукоять меча.

Кирилл сокращает всё расстояние между нами. Теперь, находясь в полуметре от него, я уверена, что передо мной не видение. Но чтобы убедиться в этом, я позволяю себе протянуть руку и коснуться его плеча.

Плоть и кровь.

Я перемещаю руку ниже, на грудь.

Бьющееся сердце.

— Я сразу понял, зачем ты меня позвала, — шепчет Кирилл. — Рано или поздно, это должно было случиться.

Его голос дрожит под конец предложения. А меня вдруг переклинивает. Разум затуманивается, кровь приливает к лицу. Вот я нормальный человек; вот у меня из-под ног уходит земля и я, срывая любые тормоза, набрасываюсь на Кирилла с кулаками.

Я бью до тех пор, пока не перестаю чувствовать боль и различать, сжаты ли ладони в кулаки. Бью до последнего хруста и до последнего противного чвякания, порождённого алой кровью и тем мясом, в которое превратилось лицо моего когда-то лучшего друга.

Я бью, но не чувствую ни облегчения, ни удовлетворения. Всё, к чему я пришла — это грязные руки и сломанные пальцы.

Я останавливаюсь. Переваливаюсь на землю рядом с Кириллом, с трудом, но всё ещё дышащим. Откидываюсь назад, складываю ноющие ладони на животе. В такой позе хоронят мертвецов, но у стражей другая учесть — концом моего пути станет жаркая печь в крематории. Затем, если повезёт и нам удастся выиграть войну и восстановить городскую защиту, мой прах окажется одной из охраняющих жителей сил.

— Почему ты не остановил меня? — спрашиваю я.

На черничном небе полно звёзд, которые знающий с лёгкостью соединит в созвездия, но мне без труда удаётся найти лишь жалкий ковш. Я вспоминаю о том, что однажды вычитала в интернете: люди состоят из звёздной пыли и не существовали бы вовсе, если бы звёзды не взрывались.

Звёзды умерли однажды, чтобы такие, как я бродили по земле и творили великие дела — ведь только этим можно оправдать чью-либо смерть.

— Я заслужил это, — хрипит Кирилл в ответ.

Впервые за долгое время я не пытаюсь приложить ни грамма усилий, чтобы облегчить чью-то боль. Я согласна с Кириллом, и именно поэтому я сейчас здесь.

Думаю, звёзды посчитали бы своё убийство бессмысленной тратой энергии космоса, если бы узнали, как бестолково я распоряжаюсь подаренным ими шансом.

Я слышу голоса защитников. Они покидают свои точки и бегут к нам. Кто-то из них зачитывает Кириллу его права, кто-то поднимает его на ноги. Я не смотрю, но слышу, как он стонет от боли и как шелестят его одежды, когда он оказывается в вертикальном положении.

Перекрывая мне вид на небо, надо мной возникает лицо Бена.

— Слав, ты как, в порядке?

Что вообще есть порядок теперь, когда я пересекла точку невозврата?

Я не чувствую за собой тяжёлого чувства вины, связанного с предательством. Я сделала то, что стоило сделать уже давно, ещё в то время, когда на моём месте была другая Слава. Другая — не значит менее умная, и потому не догадавшаяся принять такое решение. Другая — потому что всё ещё верящая в то, что её друг детства образумится и сдастся сам.

Кирилл… Он мог хотя бы попытаться бежать, но он не стал, позволяя мне избить себя до полусмерти.

Он знает, что я поступила правильно. Я знаю, что перегнула палку.

Но смысл уже не в этом, а в том, что игры кончились. Пора платить по счетам.