Грешные чувства

Глава 46

— Мы поженились в Лос-Анджелесе несколько дней назад, — не зная зачем проговорился я. Сидя на стуле сжимал ладонями свою голову, раскачивался, словно нервнобольной, не в силах больше терпеть этот липкий, ужасающий страх за любимую.

— Сыночек, — гладя по голове, как раньше, проговорила мама. — Будем молиться.

— Мам, я так ее люблю. Не смогу жить, если ее не станет, — рычал я, злясь на себя, на родителей, на саму смерть, что решила поиграть с нами в коварные игры.

Всхлипнув, мать обхватила меня руками и прижала к своей груди. Гладила меня по спине, рыдая.

— Тимур, прости, — всхлипывала она. — Мы даже подумать не могли… Что вы с Дариной…

Я верил. Хотел верить. Ведь еще год назад я сам не мог предположить, что наши жизни. перевернутся с ног на голову.

— Это я виноват, — винил себя, ведь из-за меня Рина находилась в таком тяжелом состоянии, из-за меня пришлось ускорить эту операцию, — Я оставил ее одну, нельзя было…, — шептал я, стискивая зубы.

Уже не замечал, что мои щеки стали мокрыми, что с силой сжимая ладонь матери, причинял ей боль.

— Не вини себя, ты же знаешь, ее здоровье всегда было слабое, — говорила она, разделяя со мной разрывающую на части боль.

— Нельзя. Нужно было ехать к ней, а я отправился к Бесланову, — бил кулаком по стулу, укоряя себя.

До этого, стоящий к нам спиной отец, резко обернулся и посмотрел на меня. Его усталое, осунувшееся лицо вытянулось от удивления, слыша ненавистную фамилию.

— Бесланову? — уточнил он, смотря непонимающим взглядом.

Мать, резко побледнев, кинула испуганный взгляд на отца и снова на меня.

— Да, этот мерзавец нашел меня и стал шантажировать. В Лос-Анджелесе он позвонил и назначил встречу. Я повелся, не подозревая, кто он, — ответил отцу, потирая разбитую губу.

От одних воспоминаний начинало все закипать внутри. Страшно представить, как бы все сложилось, не выберись я из заключения.

— Он горел желанием отомстить. Пытался склонить меня на его сторону, чтобы помог расправиться с тобой. Нес какой-то бред, — со злостью рассказывал о событиях, из-за которых потерял драгоценное время и все пошло кувырком.

— Я считал, что его давно нет. Думал он умер, — качая головой говорил отец, не в силах поверить в сказанное.

— Думаю теперь так и есть, — хмыкнул я, вспоминая кровавое месиво, что устроил в том подвале.

— Почему не рассказал мне? Почему скрывал? — злился он, покрываясь красными гневными пятнами.

— А почему ты скрывал, что я вам неродной? Почему? — взревел в ответ я, смотря на него. — Вы хоть представляете, что нам пришлось пережить? Каким ублюдком я себя считал все это время? А Рина ведь хотела покончить жизнь самоубийством, — смотрел на них испепеляющим взглядом.

Я вспомнил ту ночь, когда чудом успел предотвратить самое страшное и содрогнулся. Ведь еще тогда я мог потерять ее навсегда.

— Она ведь только сегодня узнала, что мы неродные… Вы отняли у нас время…, — меня несло, говорил и не мог остановится.

— Прости, сын, — печально сказал отец, приблизившись ко мне, сжимая плечо.

Присев рядом на соседний стул, он опустил голову. — Мы думали, так будет лучше…

Лучше… Все хотели, как лучше, да только все пошло по худшему сценарию…

— Тимур, мы не хотели, чтобы так вышло, если бы только знали…, — плакала мама, стискивая мою ладонь. — Ты был маленький, когда нас с тобой похитили. Пережил огромный стресс, не узнавал никого. Нам долго пришлось выводить тебя из этого состояния. Постепенно все забылось, и чтобы не нанести вред, мы решили и дальше не говорить всей правды, считая, что так будет лучше, — она закрыла руками лицо.

Благими намерениями вымощена дорога в ад, именно там мы и находились все это время…

— Ты — сын моего лучшего друга, — произнес отец, после минутного молчания.

Он поднял голову, смотря перед собой в одну точку. — Он полюбил не самую лучшую женщину, которая впоследствии родила ему ребенка, тебя.

Я молча слушал и впитывал каждое его слово. Правда давалась болезненно, но была необходима. Нужно было разобраться, наконец, во всей этой истории, расставить все точки.

— Савелий рано и нелепо погиб. Когда я узнал о ребенке, хотел просто взглянуть на него, но то, что пришлось увидеть повергло меня в шок. Пьянки, наркотики и ты среди всего этого: маленький, беззащитный с огромными глазами точь-в-точь, как у Савы. Я сорвался, отобрал тебя у нее. Не мог смотреть, как горе-мать доводит до голодной смерти собственное дитя. Снежана не простила, стала шантажировать, вместе со своим братом организовала похищение. Когда тебя освободили, ты был не в себе. Врачи советовали оградить тебя от какого-либо негатива, да и не было смысла говорить о том, что ты неродной. Для меня ты был и останешься сыном навсегда.

— Она жива? — задал единственный вопрос, ответ на который должен был знать, остальное не имело значения.

— Нет. Спустя какое-то время я узнал, что она умерла от передоза, — сухо ответил отец мне.

Выслушав отца, я ощутил острый укол совести. Я должен быть благодарен ему за то, что он сделал. Он подарил мне новую жизнь, вытащил из дерьма, в котором оказался благодаря биологической матери, а вместо этого обвиняю.

Сука! Меня штормило от потока свалившейся правды. Слишком круто все перевернулось. Мозг выворачивало наизнанку. Нужно все переварить и постараться не свихнуться.

— Не могу поверить, что вы с Риной любите друг друга, — продолжал он, видя мое замешательство. — Дай нам время. Дай принять ваши отношения.

В душе бушевал целый ураган эмоций, от которых захватывал дух. Ожидал совсем иной реакции: упреков, обвинений. А вместо этого…

— Нам пока сложно принять, но это не значит, что мы против, — поддержала мама. — Мы вас очень любим и желаем счастья.

Блядь! Я сжал руку в кулак. Угрызение совести грызло сознание. Я считал, что придется открыть холодную войну против собственных родителей. Придется сражаться за возможность находится с Риной, но все оказалась совсем иначе.

Я не услышал осуждения. Бл. дь! У меня попросили только лишь время…

За какие заслуги я получил таких родителей? Каким Богам говорить слова благодарности?

— Спасибо, — выдохнул я, понимая, что как минимум должен сказать это вслух.

Первый шаг к принятию наших отношений уже сделан, кризис в наших отношениях миновал, предоставляя время для ремиссии. — Для нас с Риной это очень важно.

Открылась дверь и перед нами появился врач в операционной одежде, заставляя нас, словно по команде, подняться со своих мест.

— Операция окончена, — проговорил он, потирая уставшие глаза и надевая очки. — Состояние стабильное, пациент переведен в реанимацию. Опасений нет.

Немного выдохнув, я прикрыл глаза, чувствуя, как страх медленно отступает.