Живая: Принцесса ночи

Глава двадцать вторая

Если хочешь быть свободным, добудь сам себе свободу.

Эпиктет

На следующее утро зарядил дождь. Зоя не тренировалась, чтобы поберечь силы перед решающей битвой. Это будет последняя, думала она, либо мы все погибнем, либо победим, другого не дано. И в ее руди ворочалось что-то склизкое, черное, мерзкое — страх, не иначе. Никакой физиологии, только чувства. День обещал быть тяжелым — девушка раскаивалась, что переспала с Карлом, не так это было, как она ожидала, просто бездарная растрата времени и энергии. Никакая магия от их соития не пробудилась, удовольствие оказалось чисто физическим. Это даже было неплохо, но как-то приглушенно, издалека — словно она в то время была под действием снотворного. Даже их свидание в Румынии в ее воспоминаниях было иным, более ярким, более чувственным.

Зоя застыла у кухонного окна, не в силах оторвать взгляда от бегущих по стеклу потоков воды. Улицы сквозь них видно не было, только расплвычатые серо-бурые пятна — дома, деревья. Курить не было сил и уже не хотелось. Уже давно, на самом деле, не хотелось.

— Ты переживаешь?

Зоя обернулась. Позади нее стоял Хэвен — очень близко, наклонясь, словно ожидая что-то увидеть за плечом девушки, будто она могла прятать нечто любопытное в кольце рук на груди. Волосы у мужчины были мокрыми — то ли он принимал душ, то ли выходил на балкон. А может быть, и на улицу. Первый ливень весны всех притягивал.

— Дождь — хороший знак. Мы однажды уже выиграли битву при дожде.

Зоя вздрогнула.

— Когда я потеряла глаз? Хороша победа.

— Нет, раньше. Ты, наверное, не помнишь.

— Память ко мне вернулась.

Хэвен отступил на шаг. От него совершенно по-особенному пахло табаком и влажной тканью, мокрыми волосами, очень мужской запах, который понравился бы Зое на Айкене. Но и исходящий от ее учителя, он… успокаивал.

— Память-то — да, но тебе все же приходится прилагать усилия, чтобы разобрать свои воспоминания по крупицам. Ты для этого слишком человек. Теперь. Во всем есть свои минусы. Кстати, что, наш щепетильный принц понял, что с его стороны глупо выговаривать короне, что она побывала на слишком многих головах? Впрочем, если Карлу недоступно осознание, что ты теперь — живая, не его это вина, царственные особы часто избирательно туповаты, как шкодливые дети. Когда им невыгодно, они то ли прикидываются непонимающими, то ли действительно не пускают в разум и мысли.

Зоя улыбнулась, чувствуя, как теплеет в груди от слов учителя: он сказал, что она живая! И тут Хэвен разъяснил ей, что имел в виду, так, что она этого не ожидала. Он осторожно взял ее за плечи, развернул к себе, взглянул, словно отец, наставляющий дочь перед свадьбой:

— Ты должна быть очень осторожна в этом бою. Да, ты выживешь, если у тебя вырвут сердце, потому что теперь в тебе две души. Но именно эти-то души и делают тебя более человеком, более уязвимой, чем до этого.

Зоя вздрогнула. Так значит, она сама себе придумала, что в ней осталась частичка Айкена, осколочек их любви — все было проще.

— Глаз, что ты вернула от Паломы, содержит в себе душу Симонетты. Если вздумаешь рискнуть рубином, помни про сапфир, — Хэвен наклонился, поцеловал девушку в лоб и отпустил ее плечи.

Вот как, думала Зоя, глядя на то, как учитель затворяет за собой дверь в коридор. Он поделился с нею военной хитростью.

День перед битвой все трое: Зоя, Хэвен и Карл провели в намеренной праздности, почти тяжелой, почти граничащей со скукой. При этом, все трое ощущали, как аккумулируется в них сила, нарастает напряжение: словно напружинившийся перед прыжком леопард, напрягший все мышцы. И для Зои часы до решающей схватки словно были отмерены заранее: как только настало утро, она отбросила одеяло и села на постели. Карл спал в гостиной, там, где раньше она проводила ночи на диване, когда только-только познакомилась с Айкеном, рядом с собой девушка принцу лежать не позволяла. Хоть что-то должно было, по ее разумению, оставаться недоступным для него до их свадьбы. Впрочем, от этого слова Зое становилось почти плохо — как-то мерзенько, противно на душе, как от мела, забившегося под ногти. Как могло случиться так, что в девятнадцатом веке ей удалось выйти замуж по любви, а в первый год двадцать первого века она покорно отдавала себя — как вещь? По иронии судьбы, именно тогда, когда в ней меньше всего от вещи и осталось. Когда она наконец приблизилась к настоящему существованию так близко, как еще никода раньше…

Зоя прошла в ванную, думая обо всем этом, не потревожив ни Карла, ни Хэвена: пусть поспят еще хотя бы полчаса. Но когда она вышла, плохо вытершаяся, в мокром халате и со стекающими на воротник с волос каплями воды, учитель уже был полностью готов — одет и вооружен, а принц натянул рубашку и брюки. Мужчины собрались на кухне: Карл дул на горчий кофе, зажав между пальцами левой руки (мизинчик был пафосно оттопырен) крекер, Хэвен готовил омлет (перевязь с мечом и айкенова наплечная кобура ему, кажется, не мешали).

— Будешь…?

— У меня нет аппетита, — вяло отозвалась Зоя. Отчасти он пропал еще и оттого, что солнце подсветило Хэвена сбоку, и, прищурившись, его можно было принять за Айкена.

— Ты должна поесть. Слишком живая, чтобы отказаться от еды. А нам нужно выдержать этот бой.

И ей пришлось съесть все до крошки. Потом они оделись и вышли из дома. Было странно отправляться на бой ясным днем — впервые за все время. Но полдень так же страшен, как и полночь, напомнила себе Зоя, это такой же точно магический рубеж.

Солнце уже почти по-летнему пекло, подтверждая ее слова. Это был необычный день. Вся природа словно трепетала в унисон с тремя путниками.

— Когда перестанет поступать оплата за квартиру, люди заподозрят неладное. Взломают дверь — и что увидят? — размышлял, потирая небритый подбородок, Хэвен.

— Ни единого следа Айкена Купера, — хмыкнул Карл.

— Если его исчезновение сочтут преступлением, оно никогда не будет раскрыто. И я рада. Он должен был закончить жизнь таинственно.

Карл проглотил слова: просто он никому не нужен. Принц предпочел завести разговор о другом. С каждой минутой, с каждым шагом, приближавшим их к пустырю, он все сильней хотел пойти на попятную.

— Еще не поздно повернуть назад, — шепнул Карл. Зоя обернулась, свирепо взглянула на принца: ноздри раздувались, как у зверя.

— Нет. Поздно. Я возведу тебя на трон, если пойдешь со мной, клянусь, но если нет — я пойду все равно. Ради памяти Айкена, Дэйва и Симонетты.

Карл опустил голову, тяжело, как пьяный, и покорно, как вол.

— Ты боишься? — улыбка Хэвена демонстрировала оба клылка. Не было понятно, кого именно он спросил.

— Ужасно, — тряхнула челкой Зоя, тем не менее, предвкушающе облизывая губы. Сердце ее ухнуло и забилось — тяжело, гулко, как камень, а не как живой мягкий орган.

Тянущее чувство грядущего момента истины, конца — в том или ином смысле, предощущение боли, как натянувшая кожу игла, заноза за миг до того, как войдет в плоть. «Кажется, я всю жизнь ждала именно этого дня.»

— Это настоящая война, — ухмыльнулась Зоя, трепеща, как на американских горках, ровно в тот момент, когда они вошли на пустырь. Но не успела троица сделать и пары шагов, как в центре пустого пространства перед ними возник небольшой отряд, возглавляемый Габриэлем. Король мял в руках использованную карточку с руной невидимости.

— Ой, какая неожиданность. Свидание!

Зоя вышла вперед, раздвинув напарников плечами. На ней было ярко-алое атласное платье-солнце, едва скрытое накинутым поверх легким пальто, и туфли на высоких каблуках — тоже ослепительно красные. На бедре висели сразу два меча — ее собственный и трофей, добытый в бою с Паломой. Очень красиво и в стиле Дворов — выйти на бой в вечернем наряде. Одно движение, и расстегнутое пальто с плеч девушки стекло на землю.

— Хотела напасть исподтишка? Не удалось! — торжествующе возопил Габриэль, воздевая над головй меч.

Зоя медленно выступила из туфель, оставив их позади.

— Хотела. Но так даже интересней. И откуда же ты знал, что мы придем? Впрочем, не отвечай. Кларисса. Я передам ей спасибо.

— Если выживешь! — король потряс клинком, так что на землю брызнули солнечные зайчики, игравшие на лезвии, — Я надеялся, что ссылка изменит тебя, что ты поймешь, как забываешься, но нет! Видимо, единственный способ сладить с тобой, кукла, это переплавить в новую, идеальную Виду. Ты, видать, возомнила себя чем-то большим, чем просто предмет… Никак легла под принца и возгордилась?

Зоя безразлично пожала плечами, показывая, насколько глубоко ей плевать на слова Габриэля.

— Я пришла тебя убить. Не слушать.

Хэвен тронул ее за плечо, шепнул:

— Не время. Наоборот.

Зоя прекрасно его поняла. В прошлом она так усердно избавлялась от гнева, но сейчас он требовался ей — этот бой должна была питать ненависть. Зоя не стала спрашивать у учителя, почему он решил, что так будет лучше, просто кивнула и прокрутила в голове слова Габриэля.

— Что ж, будь по-твоему. Ты хотел меня обидеть — тебе это удалось, король, — девушка нарочито медленно достала свой меч из ножен. — Теперь раскаивайся в этом!

Она бросилась на него, и он ответил ей атакой, мечи куснули друг друга, звеня.

— Вот уж неожиданность, король! — рассмеялась Зоя. — Я думала, ты стал трусом, прячущимся за спинами придворных и стражи!

Он не ответил, только зарычал и атаковал ее сбоку, меня в то же место, что и когда чуть не вырвал ее сердце. Но теперь девушка без труда ушла от удара. И все же, от удивления глаза ее расширились: о, а Габриэль вспомнил, как биться! Они кружили друг против друга, Зоя смеялась, больше не чувствуя страха, только восторг, подобный тому, что щекочет грудь изнутри, когда взмываешь на качелях параллельно земле. И в то же время, девушка знала, что это уже не игра. Если раньше каждый бой она начинала с поддразнивания, с демонстрации своей удали, пусть не всегда это шло ей на пользу, теперь же она не могла рискнуть ни одним из своих камней, пусть ныне и владела двумя душами сразу. Каждый удар должен был достигать цели — или хотя бы пытаться ее достигнуть.

Зоя наскочила на короля, как лошадь, вставшая на дыбы, опрокинула, и оказалась обеими ногами на его ребрах. Габриэль успел только изумленно охнуть: одновременно вверх взмыл меч Зои, а из кармана мужчины рассыпались на размокшую землю пустыря карточки с рунами. И в следующий миг полыхнула ослепительно яркая вспышка — король и девушка пропали.

Они оказались в тронном зале Неблагого Двора. Все в той же позе: она сверху, попирающая его грудь, они рухнули с небольшой высоты — во всяком случае, занчительно меньшей, чем им было бы на самом деле лететь от потолка зала. Зоя покачнулась и не удержала равновесия, Габриэль буквально смахнул ее с себя: бросил под ноги противнице карточку, и Зоя отскочила, опасаясь ожога. Не зря: руна взорвалась, проделав дыру в нарядном мундире короля, однако ж его кожу оставив нетронутой. О да, тот Габриэль, что сейчас предстал ее глазам, разительно отличался от того визгливого труса, что натравливал на нее Наккилэйви.

— Не только Мертен учил тебя драться, Вида, но и я тоже — или ты забыла?