Живая: Принцесса ночи

Глава двенадцатая

И сегодня я встретил

Ту, кого я так ждал,

Ту же гордость заметил,

Ту же томность узнал.

Федор Сологуб

Айкен перебирал картонки с рунами в руке, как игральные карты. Зоя смотрела на то, как быстро движутся его пальцы, и думала, что уже почти забыла тот вечер, когда они ходили в казино. Как это было давно — века назад! Кого она встретила тогда? Игрока, наркомана, одержимого вожделением… А теперь рядом с ней был рыцарь, которого она сама, пожалуй, была недостойна.

Будто почувствовав на себе пристальный взгляд, Айкен поднял голову и улыбнулся Зое.

— Как твой бок? Глаз?

— Получше, — девушка положила руку на кожу ровно между ремнями. Шрама от соединения видно больше не было, но между одной частью и другой получился контраст по цвету: приложенная часть сильно побледнела.

— Я, знаешь, — Айкен отложил карточки в сторону, потер подбородок, раздумывая, как поточнее сформулировать то, что он хотел сказать. — Вчера не было времени поговорить об этом, но, кажется, твоя магия подействовала на меня, как листья коки на морфиниста. Прилив сил и полное избавление от старой зависимости.

— О, неужели? — Зоя присела рядом с напарником. — Ты говоришь только о тех пагубных пристрастиях, что меня так расстраивали, надеюсь? От зависимости от меня ты же не излечился?

Айкен не ответил: они поцеловались, сначала легко, но потом — уже более страстно, так, что в итоге карточки с рунами полетели на пол, а молодые люди упали на диван.

Зоя чувствовала, что она будто бы двоится в такие моменты. Удовольствие имело слишком сильный привкус отчаяния.

Шел тридцать второй год. До отмены сухого закона — около одиннадцати месяцев, немногим меньше ровного числа. Но никто тогда об этом не знал. Все ходили пить в нелегальные бары, порой "подпольные" во всех смыслах слова. И вот теперь, убеждаясь, что в каждой шутке есть изрядная доля правды, Билли спускался вслед за братом и его шайкой в душное задымленное помещение, пахнущее алкоголем, табаком и развратом. Настоящий вертеп! Билли невольно прижал к боку плотнее захваченную с собой книжку стихов, словно Библию, не зная, зачем вовсе ее взял из дома. Однако потертый переплет внушал ощущение незыблемости в этом пугающем море запрещенных удовольствий.

Рональд, старший из братьев, похлопал младшего по плечу:

— Ну, Билли-бой, возьми себе выпить и будь хорошим мальчиком, поиграй, пока взрослые будут обстряпывать свои дела.

— Поиграй?…

Рональд рассмеялся.

— Не будь таким букой. Пойди и подружись тут с кем-нибудь, — он выпрямился, щелкнул пальцами, указал на один из свободных столов в уголке. — Бутылку виски!

Бармен кивнул, очевидно, прекрасно знакомый с явившейся компанией, ее нравами и вкусами. Рональд и его друзья сели за стол и почти сразу же начали шушукаться, Билли остался в центре помещения, чувствуя себя идиотом. Краснея, словно кто-то мог ему это запретить, он шмыгнул к барной стойке и заказал себе виски. Не первый стакан за всю жизнь, но вот так, практически в открытую, самостоятельно — впервые. Молодой человек ослабил галстук и осмотрелся, ожидая, пока ему нальют.

И с этого момента его жизнь начала резко меняться, хоть на первый взгляд трудно было бы это заметить. Но все последующее было вышито Судьбой на ткани реальности еще века назад.

Билли заметил ее у стены: невысокая миловидная рыжая девушка, оправлявшая складку на подоле. Она подняла взгляд и улыбнулась, но кому — неведомо. Ее глаза смотрели то ли на Билли, то ли на кого-то за его плечом. Он обернулся, а когда вновь посмотрел вперед, увидел, что место опустело (впрочем, как не обнаружил никого и за спиной). Девушка уже кружила по танцполу с молодым человеком, обладателем густо напомаженных волос.

— И что же так тебя заворожило, приятель? — спросил у Билли бармен, но, проследив за поворотом головы клиента, догадался раньше, чем тот ответил. — А-а-а, Виви. Она тут танцует со всеми, особенно, если напьется. Веселая девушка.

— Хочешь сказать, безотказная?

Бармен пожал плечами, усмехаясь, как бы говоря "думай сам". Билли стало неловко, он предпочел взять свой стакан и сесть за один из пустующих столиков возле танцпола. Невдалеке от своей компании, но все же отдельно от них. К тому же, ему отчего-то хотелось посмотреть на Виви. Ее подол взмывал выше колен, когда она, смеясь в танцевальном экстазе, вскидывала ноги. Билли отвлекся лишь на секунду, ставя стакан на стол, и именно в эту минуту раздался звук пощечины. Молодой человек поднял голову. Виви, красная лицом и шеей, спиной шла от своего недавнего партнера по танцу. А тот смотрел на нее непонимающими пустыми глазами, держась за щеку. Между пальцами проступал отпечаток ладони — поменьше, чем у него.

Виви подошла к барной стойке, положила на нее локти, наклонилась вперед, шепча что-то бармену. Потом обернулась, нервно стреляя глазами, и взглянула прямо на Билли. В смущении он опустил голову и уткнулся в книгу, которой наконец нашел применение. Но не успел прочесть и трех строк, как услышал, что кресло напротив него скрипнуло под чьим-то весом. Билли поднял голову: на него умоляюще смотрела Виви, держа в руке бокал.

— Молчите, — девушка лучезарно улыбнулась. — И сделайте вид, что мы с вами добрые друзья, пожалуйста. Не хочу, чтобы Ваши приятели нам помешали. А еще меньше хочу, чтобы тот обиженный господин заявлял на меня права.

Уильям опешил.

— Меня зовут Вивиан. А Вы — мистер Купер?

Молодой человек озадаченно кивнул.

— Уильям.

— А! «Могучий царь! Которого рука Хранит мощь суши и морей…»6

— Нет, моя фамилия пишется иначе, через О.

— Что ж, Уилл. Билл, значит. Так, должно быть, они, — легкий кивок головой в сторону приятелей парня. — Вас называют.

— Верно.

— Наслышана о Рональде.

Вивиан протянула руку через стол, Уилл осторожно сжал ее своей, и прежде, чем он подумал, а не стоит ли подняться и поцеловать запястье новой знакомой, девушка одарила его крепким рукопожатием. И в следующую секунду пальцы ее расслабились, легко выскользнули из кулака Уилла. Молодой человек подумал, что не так эта Вивиан проста, как могло бы показаться с первого взгляда.

Внешности она была нетривиальной, небанальной, вся — словно причудливая китайская головоломка из слоновой кости, вырезанные друг в друге куб и шар, где в шар помещен еще один куб. На первый взгляд она могла показаться лишь хорошенькой — за счет румянца, ясных синих глаз, блестящих темно-рыжих волос. На второй же Вивиан смотрелась либо как крайне несимпатичная женщина — слишком округлые глаза, слишком крупный нос, любопытно выдающийся вперед, слишком грубые скулы; либо как удивительная красавица. Уилл боялся отвести взгляд, опасаясь, что если станет сравнивать Вивиан с другими девушками в баре, ему придется сделать какой-то вывод относительно ее внешности, заклеймить как дурнушку или милашку, но сейчас он наслаждался мигом, который, возможно, мог бы и не повториться. Он смотрел на девушку и не мог решить, привлекательна она или отталкивающа. Глаза — но губы. Скулы — но шея. Нос — но волосы.

— Вы рассматриваете меня так пристально, будто пытаетесь вспомнить, — сказала Вивиан. В ее глазах мелькнула едва уловимая грусть: через отведенные на мгновение зрачки, мимолетное движение ресниц. И Уилл склонился к решению, что она все-таки хороша.

— Сожалею. Но не помню Вас.

— Да. Должно быть, мы и не виделись никогда. Я не так давно в Америке, — призналась девушка, закурила, и дым словно пробудил в ней ностальгию. — Да, а в Париже многое иначе.

В Вивиан было что-то, что Уильям раньше встречал вживую только в мужчинах. При малом росте она будто занимала в несколько раз больше пространства, высилась, как Афина Паллада, даже сидя. В Вивиан чувствовалась уверенность высокого, сильного человека, какую раньше Уилл подмечал разве что в изображенных на гравюрах китайских императрицах да еще — своих товарищах, среди которых было немало коротышек, прекрасно знающих себе цену.

— Все, кто проживает в Париже дольше пяти лет, в своем роде сходят с ума, — она затянулась сигаретой.

Билли смущенно улыбнулся, догадываясь, что если попробует развить тему Франции, неизбежно скажет какую-нибудь бестактность.

— Вы еще учитесь?

— Да. Я заканчиваю университет.

— Хотите стать большим человеком?

Билли ухмыльнулся.

— Даже не знаю. Теперь это значит — бросить учебу и примкнуть к моему брату, его шайке. Еще не уверен, что это по мне, хотя их жизнь, конечно, может вызывать зависть. Но они — вольные дикие скакуны, а я тот конь, что рожден для повозки крестьянина. Рабочая лошадка. Выше головы же все равно не прыгнуть, как ни умоляй судьбу.

— И тем не менее, Вы с ними таскаетесь, как собачонка на поводке. Уж не от этого ли высокий поэтический лоб юного Билли так мрачен? Уж не от того ли Вы искали, где выпить. Впрочем, однако ж, Вы нашли, — Вивиан сделала аккуратный глоток из бокала.

— И нашел Вас. От таких глубоких синих глаз можно опьянеть без алкоголя, — Уильям улыбнулся, виски придал ему храбрости, вспомнился наказ брата "подружиться" с кем-нибудь. Закадрить девушку считалось "взрослым" поступком, и теперь Билли, очарованный раскованной собеседницей, на полную катушку включил свое юное обаяние.

— Полно Вам. Не льстите, — Вивиан махнула рукой. — Я и так очарована одним Вашим видом и томиком Байрона, который Вы не выпускаете из рук.

Уильям озадаченно посмотрел на книжку, зажатую меж пальцев.

— Люди приходят сюда, чтобы промочить горло. А Вы — с книгой. Как думаете, достаточно, чтобы влюбиться? — девушка намотала прядь на палец. — Стендаль писал, что первооснова любви — восхищение.

— И Вы восхищены? — она кивнула. — Если честно, я тоже.

— Нравы сейчас такие, что теперь бы мы вполне могли отправиться куда-то вместе, и сделать то, что, говорят, достойно такого же отношения, как легкий ланч.

Уильям смущенно опустил глаза. Неловко потер пальцами обложку истрепавшегося томика.

— Вас это шокирует, — понимающе протянула Вивиан. — Но мы все равно подождем.

— Чего?

— Не знаю. Но я хочу соблюсти приличия. Хотя бы с Вами.

Он снова вскинул на нее глаза, изумленные такой легко нанесенной обидой — и еще больше удивленные тем, какую боль она доставила. Глядя на своего собеседника, Вивиан рассмеялась.

— Не берите в голову, милый. Я вовсе не хотела… — улыбка исчезла с ее губ. — Ох, простите, наверное, я погорячилась.

Вивиан задумчиво начала накручивать бусы на палец. Она помнила Эдмунда — молодого человека, закончившего медицинское училище, человека прямого и бесстрашного, порой, быть может, своенравного, что проистекало исключительно из-за его природной непосредственности, "дурного мужа" ее мечты, но, в общем и целом… Эдмунд был мужчиной великолепным. А сейчас перед ней сидел Билли, растерянный, молодой, еще почти мальчишка, романтик и мечтатель… Вивиан видела невооруженным глазом, что если его не выдернуть за руку — хоть бы и в Париж, тут, среди сухого закона, воровства, банд и грязи он попросту пропадет. И очень скоро.

Вот только с ее Эдмундом Билли имел мало общего, как казалось Вивиан. А значит — стоило ли стараться?..