Живая: Принцесса ночи

Глава одиннадцатая

Она заявляет, что настоящие героини народа должны

быть покрыты ранами. Кровоточащими ранами. Рваными,

ужасными ранами, нанесенными лопатами, кнутами, осколками

стекла, штыками, пулями или взрывами. Она требует

постоянно обращать внимание на степень ожога, на клочья

истерзанной плоти. Кожа должна походить на кожу трупа,

изъеденного могильными червями.

Анчи Мин, «Одержимая»

Весь путь в поезде Зоя проехала, уткнувшись то лбом, то виском в стекло окна. Отросшую челку она выправила из-за уха и накинула на увечный глаз, чтобы на нее не бросали любопытных взглядов. Время текло, как масло, словно капало по капле.

Они вернулись в Халл, в старый дом Айкена. Квартирка почти не изменилась — только пыль осела на вещах, да появился характерный запах заброшенного жилища. И еще Зоя как-то по-особенному ощутила, что этом месте не хватало ее. Словно от одних только платьев, скрытых в шкафу, атмосфера стала бы более… живой.

— Начертить на двери руны? — спросил Хэвен, как только переступил порог. Зоя покачала головой.

— Я буду не против, — сказал Айкен.

— Нет. С первого ноября сиды и без того получают возможность свободно ходить по земле до самого Йоля. И выпускать своих животных. Мы не можем забаррикадироваться здесь… Тем более, я надеюсь, что Кларисса нам еще поможет.

Хэвен потер лоб.

— Я до сих пор не понимаю, почему… Какие выгоды сулит ей твое возвращение в Дворы? Ты ведь сказала, что поняла кое-что во время Самайна?

Зоя, стиравшая с зеркала пыль ладонью, замерла. Отражение с одним глазом было ей пока в новинку.

— Не о Клариссе. Точнее, я пока не знаю, как увязать все это в одно. Но теперь я почти уверена, что не только чувство привязанности, не только судьба и пытающаяся управлять ею Кларисса толкают меня к тому, чтобы я возвела Карла на трон. Он не крал мою душу. Он невиновен. Габриэль повинен в клевете. Свергнуть его и восстановить в правах Натаниэля — наш долг, — она выделила голосом слово "наш" и выразительно посмотрела на Хэвена. Айкен поежился. Зоя все чаще говорила "мы" о себе и учителе, не учитывая своего возлюбленного.

— Кларисса — его агент, как ты думаешь?

— Если так и есть, то, кажется, я помню, почему так обожала Карла веками, — Зоя улыбнулась. Непрошенный румянец выступил у нее на щеках. — Он, вероятно, умен.

Айкен почувствовал себя не просто неловко — он оказался лишним. Впервые за долгое время это ощущение ударило его под дых.

— Я… пойду в свой кабинет, — бросил он и вышел. Хэвен и Зоя остались разбирать сумки.

Зоя кинула свои платья на диван и замерла над раскрытым зевом сумки, не в силах даже опустить внутрь руки, обуянная неким смятением, рвущимся наружу — она боялась вскрикнуть, а то и завыть от своих мыслей. Хэвен бросил на ученицу непонимающий взгляд через плечо.

— Все в порядке?

— Да… я… — Зоя нервно запустила пальцы в волосы. — Не знаю. Просто… Проигранное сражение… Ты знаешь, ничто не бьет по самолюбию так сильно…

— У нас нет времени возиться с твоим самолюбием.

Девушка печально покачала головой. Старая квартира всколыхнула в ней память о былом — безвозвратно утраченном. Зоя невесело усмехнулась — учитель прав, у них нет времени нянчится с ущемленным эго.

— Просто… знаешь, все так некстати. Навалилось. Я же уже начала воображать, что могу быть счастлива…

— Подумайте, какая нежная! — Хэвен повысил голос. — Ну что мне делать с тряпкой, в которую ты превратилась?

Зоя тяжело задышала, сдерживая гнев, встала в полный рост и повернулась к учителю.

— Не смотри на меня так, эти взгляды не подействуют, девочка. Если у тебя есть какие-то соображения о том, что нам делать дальше, скажи скорей. Или снова занимайся делом и дай мне рулить ситуацией.

— Ты знаешь, что я хочу предложить. Враг моего врага — мой друг, как говорится. Почему бы не позвать К…

Айкен не расслышал, что Зоя сказала: скрипнула половица, заглушив ее голос, когда он вышел из кабинета. Но ни Хэвен, ни девушка не повернулись в сторону молодого человека, занятые спором.

— Ничего глупее и не придумаешь!

— Это единственный наш шанс. И если ты не согласишься, я просто устрою это без твоей помощи, сама.

Хэвен ударил Зою по лицу, и она от пощечины даже села на диван боком. Айкен зацепенел, хоть мысленно и бросился вперед, но его остановил перехваченный взгляд Зои. Единственный глаз смотрел на учителя без злобы, с чутким вниманием, хоть бровь над пустой глазницей задергалась: веко стянуло спазмом, из-под него на щеку выползла алая струйка, как кровавая слеза. Хэвен молча бросил ученице платок.

Вот, значит, как, подумал Айкен, такое у них в Аннувне принято учение. Ну что ж, оставалось надеяться, что и зоины пощечины, подаренные ему, были так же пропитаны искренней, хоть и грубой, заботой.

— Объясни мне, почему нет, — спросила Зоя. Платок, прижатый к увечной глазнице, медленно намокал. — Ты все время твердишь, что мы слабы, что Габриэль нас растопчет — он сам не побрезгует обратиться к…

Хэвен прижал палец к губам и обернулся: очевидно, почувствовал присутствие Айкена. Зоя опустила голову, ссутулилась, чувствуя, что разговор продолжать уже не имеет смысла. Но Хэвен, смерив Айкена взглядом, внезапно переменил решение: по его мнению, если они работали вместе, то не должны были оставлять в тайне ничего существенного.

— Что ж, начистоту! Дело не в том, что я боюсь Кроноса, хоть, видит Богиня, мы все его боимся, но… думаю, Габриэль уже сам обратился к нему. Мы опоздали.

Зоя горько усмехнулась. Под глазом у нее осталось пятно засохшей крови — как отпечаток лепестков розы.

— В таком случае, наши жалкие потуги заранее обречены на провал, — девушка встала с дивана. — Мне надо покурить. Голова болит.

Она вышла из комнаты, глядя в пол.

— Мне страшно за нее, — Айкен покачал головой, опустив подбородок. Он думал, что отдал бы свой глаз взамен Зоиного, и со временем даже начал ощущать пульсирующую боль в левой глазнице. Так, он воображал, чувствуют себя полуслепые калеки. — Она опустошена и раздавлена.

Хэвен кивнул.

— Именно. И, я надеюсь, скоро будет в еще большем отчаянии, — дини ши усмехнулся в ответ на непонимающий взгляд Айкена. — Иначе ей не победить Габриэля. Гнев дает ей силу, но этого уже не достаточно. Может быть, страх — именно то, чего ей не хватает.

Айкен задумчиво покивал, потер подбородок. Перед внутренним взором у него прошла вереница видений — каждый их совместный бой, вспыхивающие на коже спины и рук черные полосы…

— Мне кажется, она себя не контролирует в гневе.

Хэвен негромко засмеялся.

— О нет. Она хочет, чтобы так думали, и она действительно полна энергии, если ее умело разозлить, но она никогда не теряет над собой контроль полностью. Да, она краснеет и дрожит, но если она не собиралась ударить изначально — не ударит.

Айкен изумленно округлил глаза.

— Уж я-то знаю. Просто дело в том, что она практически всегда готова ударить. А гнев позволяет ей больше сконцентрироваться на цели. Но сейчас она не в себе. С такой Зоей нам не победить.

— Ты не боишься ее сломать?

— О нет, она сделана на совесть, — Хэвен хохотнул, не сразу сообразив, о чем говорит Айкен. — Нет. Она уже была чудовищем, когда воспитывалась у Габриэля. Я всего лишь хочу, чтобы она вернулась к этому состоянию. Если ты боишься, что она превратится в сумасшедшую жестокую сучку, то изначально выбрал не ту девушку.

Они не стали обсуждать планы, но у каждого, присутствовавшего в квартире экс-полицейского Купера, была наготове своя идея, ждущая только удобного момента. И первым за ее реализацию взялся сам хозяин жилища.

После ужина все разбрелись кто куда: Хэвен остался в гостиной, перелистывая газеты, Айкен ушел к себе, Зоя курила на кухне, размышляя. Когда она бросала окурок на улицу, ей на секунду показалось, что у подъезда кто-то стоит и смотрит наверх, задрав голову. Прямо в их окно. И девушка почувствовала, что боится — непонятно, чего. Она закрыла створки окна и отошла от него на несколько шагов, прижимая пахнущие табаком пальцы к губам. Будь это сам Габриэль, она бы взволновалась меньше. А тот наблюдатель… Он вряд ли хотел зайти в дом. И не был ей знаком — однако, все же, она его где-то уже видела… Зоя покачала головой и поспешила скрыться в противоположной половине квартиры.

Когда девушка зашла в комнату, и Айкен резко задвинул ящик стола, но девушка успела заметить на его лице знакомое капризное выражение, слишком сильно знакомое ей.

— Что ты искал? — молчание. — Ничего не осталось, прекрати это.

Айкен отнял руки от шкафчика, словно отпускал последнюю надежду. Лицо его было белее снега.

— Я могу дать тебе то же самое. И даже больше, — Зоя протянула руку. — Ты знаешь сам.

Айкен ухватился за ее пальцы и поднялся не без труда: от мысли, что все не станет, как прежде, даже не будет похоже, ему почти стало дурно. Он увидел Зою перед собой неожиданно резко, словно она выступала из всей прочей обстановки комнаты, будто некий художник отрисовал ее контур. Магия, подумал молодой человек, точно. Тут же ее сосредоточение — даже несмотря на то, что после ритуала она не бьет электричеством по коже, еще немалый ее процент, как пыль, осел на стенах и теперь тянул к ним метафизические щупальца, приглашая выплеснуть в мир еще немного волшебства. Айкен протянул свободную руку, чтобы коснуться покрасневшей кожи под глазом Зои, но девушка мотнула головой, перехватила Айкена за запястье, сжала.

— Не надо.

— Просто я… — его голос на мгновение прервался. — Волнуюсь. Ты вдруг кажешься мне такой чужой.

— Неправда, я только в одном изменилась — стала грустной и все больше… люблю тебя. Не волнуйся. У нас нет на это времени, — она поднесла его руку ко рту и легко поцеловала пальцы. — Не думай об этом.

— Вот поэтому я люблю зиму, — Айкен облизнул губы. — зимой меньше чувствуется, что время быстро, неумолимо и невозвратно движется.

Он хотел сказать "проведи эту зиму со мной, пожалуйста", но осекся. Она и так останется, попытался мысленно успокоить себя молодой человек.

— Люби меня, если я не внушаю тебе страх, — прошептала Зоя. — Я знаю, отсутствующий глаз может остудить чей угодно пыл…

Айкен рассмеялся.

— Только не мой. Меня не смущают твои раны и шрамы… а что же касаемо страха, то я боялся тебя с первой минуты, как только увидел.

Зоя проглотила вертевшееся на языке слово: "глупенький". И потянулась за причитающимся ей поцелуем. Она еще не встречала девочку Мэнди Данте, задававшуюся теми же вопросами.

Они ощутили магию, пробежавшую по их коже, но не собравшуюся на ней, напротив — искры теперь брызгали от них к стенам. От каждого легко поцелуя вокруг молодых людей словно образовывалась некая сфера, обещающая хранить их союз. И в тот момент, когда Зоя упала в объятия Айкена, запрокинув голову, его серые глаза осветились зеленью — не изумрудной, как у Медб, а живой, сочной, такой, что живет в траве и листьях деревьев. Зоя вздрогнула: на нее с любимого лица смотрели глаза Рогатого Бога. И он обещал сделать ее королевой обоих Дворов.

И в то же время это был их всего лишь второй раз, во время которого магия не участвовала в происходящем. Их поцелуи были просто поцелуями, прикосновения будили земное желание — но и только. Все волшебство отступило, словно вместе с одеждой они сбросили с себя магические оболочки. Зоя закрыла глаза, чувствуя, как ее словно уносит прибой, ее сознание растворяется, а запах барбарисок из-под уха Айкена такой ностальгически-родной, как в минувшем мае… Ее руки не царапали, только безвольно лежали на его мокрой спине, обездвиженные вопящим счастьем. Когда магия растворилась в комнате, не трогая любовников, они оба вдруг словно впервые ощутили себя наедине друг с другом, даже несмотря на то, что в соседней комнате копошился Хэвен.