Нелюбовь

18.3.

НИКИТА

– Мам? – Окликаю я ее, когда она выходит из офиса.

Надо признать, мама выглядит прекрасно: ее возраст выдают лишь паучки-морщинки возле глаз и едва заметная продольная складка на лбу, когда она хмурится.

Мама останавливается, поднимает на меня взгляд, и я пытаюсь представить ее совсем юной. Наверное, в свои семнадцать она вообще выглядела как ребенок. Сколько тогда было Олегу Борисовичу? Лет двадцать пять? Тридцать?

– Никита? – Удивляется она. Взволнованно оглядывает стоянку. – А ты чего здесь?

– Решил встретить тебя. – Говорю я. У меня в руках стакан кофе, и я протягиваю его ей. – Лавандовый раф, как ты любишь.

Ее лицо вытягивается. Очевидно, мама чувствует подвох.

– Никит, я…

– Мы так мало общаемся. – Вздыхаю я, вкладывая стаканчик в ее руку. – Нужно больше времени проводить друг с другом. Больше разговаривать, больше доверять, да?

Мы смотрим друг другу в глаза, и складка на ее лбу становится глубже. Она вся захвачена волнением и не знает, как реагировать. Если честно, я и сам не понимаю, как мне удается сохранять спокойствие. Наверное, все благодаря тому, что у меня было несколько часов на раздумья. В ожидании окончания ее рабочего дня я успел пробежать двадцать километров, поорать на берегу во все горло, испортить кроссовки, пиная со психу камни на берегу, и успокоиться.

Сначала мне хотелось закидать ее обидными словами за то, что она выбрала мне в отцы такого самодовольного и эгоистичного придурка, как Фельдман, хотелось обвинить ее в том, что она испортила себе жизнь из-за него, а потом я поставил себя на ее место. Старшеклассница. Совсем как Аленка сейчас. Озорные ямочки на щеках, широкая улыбка – как на фото в альбоме, и короткое школьное платьице.

Она была доверчивой и наивной, видела мир в розовом цвете, читала книжки про любовь и верила, что однажды встретит парня, который станет ее прекрасным рыцарем, верной опорой и сильным плечом. Молодому учителю не стоило труда завоевать доверие юной мечтательницы, а его авторитет в нужный момент, наверняка, сыграл важную роль в принятии ею решений по поводу судьбы будущего ребенка, который так некстати появился в ее животе.

Я был бы полным придурком и никогда бы себе не простил, если бы начал наезжать на мать из-за событий прошлого и обидными словами довел бы до слез. Она все еще одинока, а, значит, скорее всего, не видела от мужчин в своей жизни ничего хорошего. Так кем же я буду, если стану одним из них? Мужчиной, который предаст и бросит вместо того, чтобы поддержать, оставаться сильным и быть рядом? Нет, такого я допустить не могу.

– Что случилось, Никита? – Кровь отливает от ее лица, стакан дрожит в руке.

И снова я вижу в ее взгляде ту растерянную перепуганную девчонку, на плечи которой свалилась вся тяжесть мира. Мне не довелось узнать ее такой, я всегда помнил маму сильной и смелой, но теперь, когда сам повзрослел, мне открывается гораздо больше.

– Все хорошо. – Честно говорю я. – Давай ключи, я поведу.

Мама таращится на меня, все еще чувствуя подвох. Но, спустя мгновение, все-таки достает из кармана ключи и протягивает мне.

– Никит, ты же еще права не п…

Она застывает в растерянности, когда я нежно беру ее под руку.

– Хочешь, поедим в кафе сегодня? – Предлагаю я, подведя ее к автомобилю.

– Что-то в школе случилось? – Тихо произносит она. – Ты опять подрался с кем-то?

Я открываю ей пассажирскую дверь:

– Прошу.

– Никита, не пугай меня. – Пищит она. Садится в машину и жалобно смотрит на меня. – Скажи, что происходит?

– Твой сын встречает тебя после работы, чтобы отвезти домой. Что тут необычного?

– Всё. – Выдыхает мама.

– Пей свой раф и наслаждайся дорогой. – С улыбкой говорю я.

Сажусь за руль и трогаю автомобиль с места.

– Никитка… – Она продолжает искать ответы на свои вопросы на моем лице.

– Мам, да все хорошо.

– Ты был в школе?

– Да.

Она шумно тянет носом воздух, до напитка в стакане ей и дела нет. Мама никак не может расслабиться.

– Я поняла. – Вдруг хрипло произносит она.

Я чувствую на себе ее встревоженный взгляд.

– Что именно?

– Он тебе все сказал, да?

Мне становится труднее дышать.

– Кто? Фельдман? – От этого имени у меня вяжет на языке.

– Значит, сказал. – Обреченно вздыхает мама. – Вот скотина.

– Тут я согласен. – Хмыкаю я, направляя автомобиль через центр.

– Он просил, чтобы я сама рассказала! Предупреждал, что молчать не будет! Конечно! Теперь-то можно – когда не нужно вставать ночью к младенцу, менять подгузники и пеленки, когда не нужно ходить с ним на больничный с простудами и возить на секции! Теперь, когда все в прошлом, и этому козлу не светит уголовка за растление!

– Мам, пей кофе. – Я осторожно касаюсь ее ладони, сжимаю и отпускаю.

– Ты что, и его избил? – Пораженно выдает она.

– Его? – Усмехаюсь я. Поворачиваюсь и бросаю на нее удивленный взгляд: неужели, мама, и правда, так думает обо мне? – Я его и пальцем не тронул.

– Тогда почему ты такой?

– Какой «такой»?

– Спокойный!

Я снова вспоминаю, как выпускал пар, пиная камни на берегу, и просто пожимаю плечами.

– А каким мне еще быть?

– Ну… ты узнал, кто твой отец. Я думала, ты будешь меня ненавидеть!

– За что? – Теперь я реально удивлен.

– Не знаю. – Мама пожимает плечами. – За все.

– Разве это отец? – Качаю головой я. – Так, донор биологического материала. Мне ни жарко, ни холодно от того, что я узнал о нем. Общаться с Фельдманом я не собираюсь, слушаться его, как он того хочет – тем более.

Я слышу всхлип, поворачиваюсь и вижу, что она плачет.

– Мам, ты чего? – Трогаю ее за руку.

– Ничего. – Она принимается быстро стирать слезы со щек. – Я не хотела. Не хотела, чтобы он знал. Если бы не та драка, мне бы не пришлось ему говорить.

– То есть, он не знал, что у него есть сын?

– И да, и нет. – Задыхаясь от подступающих рыданий, произносит мама. – Я… училась в одиннадцатом классе, а он только пришел после института. Преподавал у нас историю. Мы… мы встречались четыре месяца, а перед выпускными экзаменами я узнала, что беременна. Олег попросил меня молчать, чтобы его не посадили и не уволили, а потом просто перестал отвечать на мои звонки и общаться. Не знаю, может, он думал, что моя беременность сама рассосется, но мы больше не виделись. Не искали друг друга. А я любила его. Долго еще любила. Для меня… для меня это было самым большим предательством в моей жизни. Я даже на родителей, которые выгнали из дома, так не обижалась, как на него!

Мои пальцы изо всех сил сжимают руль, зубы скрипят, когда стискиваю челюсти, но больше всего я сейчас хочу успокоить ее, поэтому делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

– Тебе не нужно сейчас из-за этого расстраиваться. Все позади, мам. Ничего не изменилось из-за того, что я узнал о нем.

– Ну, конечно! – Восклицает она, размазывая по лицу слезы. – Он теперь не оставит нас в покое! Тебя не оставит! Ему сорок три, и он до сих пор не женат, кроме директорства своего так ничего и не добился, а тут взрослый сын! Решил, наверное, что достаточно пары подачек, и вот у тебя уже есть семья!

– Мам, позволь мне самому разобраться с этим, ладно? – Пытаясь оставаться спокойным, говорю я.

– Никита, я не хочу. – Тихо выдыхает она. – Не хочу, чтобы ты тоже поверил ему, купился на его сладкие речи. Он тебя тоже бросит! Как и меня…

– Ой, да на черта он мне? – Смеюсь я. – Прошли те времена, когда я нуждался в отцовской поддержке. Последние годы я думал только об одном – чтобы никогда не стать таким, как мой невидимка-папаша, который растворился в пространстве после зачатия и больше никогда не появлялся в моей жизни!

– Правда? – Мама с интересом смотрит на меня.

– Не бойся. Я не подпущу его к нам близко.

– Прости меня. – Вдруг говорит она.

– За что? За то, что была молодой и позволила взрослому парню себя обмануть?

– Когда же ты успел повзрослеть, Никита? – Вместо ответа спрашивает мама.

– Пусть радуется, что я ему рожу не начистил за то, как он поступил с тобой! А если попробует тебя обидеть, точно начищу. Какая там, кстати, давность у таких преступлений?

– Не знаю. Я его давно уже простила. – Задумчиво отвечает мама и делает глоток кофе.

– Я не такой добрый, как ты. – Улыбаюсь я.

– Добрый. – Говорит она.

– Так где ты хочешь поужинать?

– Дома.

– Тогда нужно сделать это побыстрее, у меня сегодня есть еще одно важное дело.

– Какое?

– Нужно найти кое-кого.